Хубилай высоко ценил китайские гончарные изделия, поставлявшиеся к его двору и вывозившиеся на экспорт. Тем не менее, одна выдающаяся исследовательница китайской керамики писала, что в истории китайского гончарного дела период Юань в прошлом считался гадким утенком. Также сложилось мнение, будто монголы не проявляли интереса к искусствам, будто им был чужд китайский вкус, и будто поэтому они пренебрежительно относились к творчеству. Однако она утверждает, что это никоим образом не соответствует действительности. Хубилай, видя в экспорте керамики весьма доходную статью, начал упорядочивать производство керамики. Он приказал переписать все обжигательные печи и обложить их налогами. Двор получил необходимый фарфор и после этого поддерживал оживленную внешнюю торговлю, особенно с Юго-Восточной Азией и Ближним Востоком. Китайская керамика пользовалась большим спросом в странах Юго-Восточной Азии, а также у арабов и персов, которые покупали ее в больших количествах, прежде всего для своих правителей и высших слоев общества. Гончарные центры в Китае находились в местах, как нельзя лучше подходящих для внешней торговли. Они располагались на юго-востоке, неподалеку от больших портовых городов. Главными из них были Дэсин, Аньфу, Дэхуа и, самый знаменитый, Цзиндэчжэнь. Все они были связаны с южными портами, цепь которых тянулась от Ханчжоу через Вэньчжоу до Цюаньчжоу.

Хубилай и его преемники способствовали развитию гончарного дела главным образом тем, что предоставили гончарам свободу, которой те были лишены при диктатуре сунского двора и китайской ученой элиты. Теперь они получили возможность экспериментировать с формой и украшениями. Сунские стандарты вели к изготовлению превосходной керамики, но рабское их соблюдение сковывало творческую мысль и влекло за собой производство довольно однообразных товаров. Юаньские гончары, освободившись от гнета сунских канонов, воспользовались этим для изучения различных новшеств, и это привело к созданию новых прекрасных видов фарфора. Бело-голубой фарфор, часто ассоциируемый с династией Мин, на самом деле возник в монгольскую эпоху, когда китайцы впервые получили доступ к кобальтовой сини, необходимой для производства голубой глазури. В этот же период также появился белый фарфор, пришедший на смену сунской глиняной посуде, а также новые виды селадона.

Монгольское влияние, прямое или косвенное, распространялось также и на другие ремесла. Монголы ввели монополию на текстильное производство и торговали текстилем с иностранными государствами. Китайские ремесленники ткали прекрасные одежды; некоторые из их изделий предназначались для европейских прелатов. Некоторые виды лаков, которые, как считалось ранее, были введены при династии Мин, на самом деле могут восходить к монгольскому периоду. Продолжался расцвет каменной скульптуры, особенно буддийской. Самыми выдающимися примерами юаньской каменной скульптуры были изваяния в Цзюйюн-гуане, воротах в Северный Китай, а также Фэйлай Фэн в Ханчжоу. В целом они относятся к позднему периоду династии Юань. Хотя имя самого Хубилая не связано с двумя этими местами, он оказывал поддержку буддийскому искусству и принимал на службу тибетских монахов и ремесленников, которые впоследствии немало потрудились над созданием наскальных изображений.

Влияние, которое Хубилай оказал на китайскую архитектуру, заключается, в основном, в приглашении непальского мастера, которого рекомендовал великому хану Пагба-лама. В одну из своих поездок на родину тибетский монах увидел недавно возведенный буддийский храм, который произвел на него большое впечатление. Архитектором был непальский ремесленник Анигэ (1244-1306). Несмотря на возражения мастера и его желание вернуться в Непал, Пагба-лама в 1265 г. привез его с собой в Китай. Вскоре он устроил ему аудиенцию у императора, во время которой у обоих сложилось благоприятное мнение друг о друге. Сначала Хубилай решил испытать мастерство Анигэ, приказав ему починить поврежденное медное изваяние человека, использовавшееся для акупунктуры. Анигэ с честью выдержал испытание. Восхищенный талантами Анигэ, Хубилай дал ему несколько важных поручений. Анигэ, в числе прочего, спроектировал и построил буддийский храм Дахугожэньван сы и павильон в парке Даду, храм предков в Чжочжоу и храм в Шанду. Он также создал прекрасные ювелирные украшения из золота и нефрита. Хубилай был весьма доволен его трудами и осыпал молодого непальца наградами. В 1273 г. он был назначен начальником Главного Управления ремесленниками и стал главным распорядителем над всеми ремесленниками в Китае. Позже он получил дом и землю в Даду, в районе Сяньили. Чаби, жена Хубилая, также благоволившая Анигэ, устроила его свадьбу с женщиной из благородной семьи, происходившей от сунского императорского дома. Таким образом Хубилай и его семья оценили великого архитектора и вознаградили его за труд. Ремесленники-иностранцы имели такие же шансы добиться успеха при ханском дворе, как и китайцы.

Было бы ошибочно полагать, что развитию китайских искусств и ремесел непосредственно способствовали Хубилай и монголы. И все же нельзя отрицать роли, которую сыграло их покровительство. Оказывая поддержку отдельным мастерам и освободив их от жестких канонов и рамок, Хубилай вдохновлял художников на поиски новшеств и эксперименты. Он не был заинтересован в соблюдении какой-то определенной традиции и позволил людям искусства следовать собственному воображению. При такой политике живописцы, драматурги и гончары вздохнули свободнее. Будучи иноземцем, Хубилай не проявлял враждебности к проникновению не-китайских форм и идей в китайское искусство. Поддержка и покровительство, которые он оказывал Анигэ, например, привели к введению непальских и тибетских мотивов в китайскую архитектуру. Более того, благосклонное отношение как к китайцам, так и к иностранцам, поддерживало его притязания на всемирное господство.

Хубилай стремился быть императором Китая, но вместе с тем и ханом монголов, и правителем всех владений, завоеванных монголами. В глазах китайцев он хотел выглядеть несколько окитаенным. И все же он не мог перенять слишком много китайских обычаев и представлений, чтобы не оскорбить чувства консервативной части своих соплеменников. Хубилай был вынужден балансировать на тонкой грани. В качестве хана монголов он должен был исполнять ритуалы и следовать правилам своих предков-кочевников. Однако, стремясь к всемирному господству, он не мог ограничивать свой кругозор культурой какого-либо одного народа (например, китайского). Хубилаю следовало проявлять широту и терпимость к нравам и обычаям разных племен, признававших его власть.

Хубилай пытался уравновесить влияние китайской цивилизации. Один из способов предотвратить полную ассимиляцию он видел в различном отношении к монголам и китайцам. Его политика была направлена на сохранение монгольской уникальности и монгольского самосознания. Хотя и сам он, и его преемники иногда выдавали монгольских принцесс за иностранных правителей, в целом они стремились не допускать браков с китайцами. Хубилай прилагал все усилия, чтобы не дать китайцам учить монгольский язык. В качестве китайского императора он продолжал отправлять конфуцианские ритуалы, праздники и жертвоприношения и в действительности поручил Аньтуну, одному из своих ближайших монгольских советников, и другим доверенным лицам из своего окружения, изучить и отобрать китайские каноны и обряды, которые можно было ввести при дворе. Однако он неоднократно пытался снизить расходы на подобные церемонии.

В делах правления он проводил строгое разграничение между собственными методами и тем, что было дозволено китайцам. Были отменены экзамены на гражданский чин и тем самым уничтожен традиционный путь вступления в ряды бюрократии. Китайцы в целом не могли быть назначены на пост местного уполномоченного (монг.: даругачи). Управление финансами находилось в руках иностранцев. Некоторые ученые видели в этих изменениях свидетельство того, что введенная Хубилаем и его преемниками административная система склонялась в сторону большей автократии. Они утверждали, что в эпоху Юань при разрешении тех или иных проблем гораздо чаще прибегали к физическому насилию. С этой точки зрения, император приобрел больше власти, так как не осталось независимых гражданских служб, способных ее ограничить. При дворе воцарился более грубый и жестокий военный дух. По всей империи за чиновниками наблюдали цензоры. Некоторые императоры, включая непосредственных преемников Хубилая, подвергали высших чиновников бичеванию, нанося им унижение, которого они не знали при предыдущих династиях. Однако ученые, выдвигавшие подобные обвинения, не подкрепляли их достаточной документацией, которая доказывала бы, что монгольское правление ознаменовало собой наступление более жестокой и деспотичной эры в китайской истории. Напротив, предварительные исследования и свидетельства, по-видимому, противоречат этим воззрениям. Похоже, центральное правительство при монголах было не сильнее, чем в предшествующую эпоху. Местные власти в некоторых областях пользовались фактической автономией. Вопрос о деспотизме, присущем династии Юань, кажется, по меньшей мере, неоднозначным. Сходным образом, сложно обосновать и доказать точку зрения, согласно которой монголы несут ответственность за более широкое использование насильственных методов. И ранее китайские императоры жестоко обходились со своими чиновниками. Бичевание и издевательства над чиновниками возникли не в монгольскую эпоху. Подобные обвинения, возможно, объясняются стремлением Хубилая разграничивать монголов и китайцев, тем самым сохраняя монгольские обычаи и одновременно не позволяя китайским чиновникам подчинить центральное правительство своему влиянию.