Однако после покорения Южной Сун монголы никоим образом не вынуждали художников становиться отшельниками. На самом деле, Хубилай предлагал нескольким живописцам должности в своем правительстве, которые они отвергли. Должно быть, он действительно хотел взять их на службу и предоставить им возможность заниматься живописью. Однако художники, к чести своей сохранявшие верность местной династии, отвергли предложения Хубилая. С другой стороны, Хубилай и его преемники с осторожностью принимали ко двору ученых, все еще испытывавших сильные симпатии к Сун. Они подозревали этих отшельников, иногда с полным основанием, в соблюдении верности павшей династии. Впрочем, конечно, было бы неправильно обвинять Хубилая в том, что он осознанно поощрял гонения на китайских художников и чинил препятствия развитию китайской живописи.

Напротив, Хубилай оказывал покровительство некоторым великим художникам эпохи Юань. Чжао Мэнфу (1254-1322), самый знаменитый художник того времени, получил должность военного министра и переехал в Даду. После смерти Хубилая Чжао продолжал занимать правительственные должности и в конце концов был назначен президентом академии Ханьлинь, самого престижного научного учреждения в Китае. Гао Кэгун (1248-1310), выдающийся художник, в 1275 г. получил назначение в министерстве общественных работ.

Он также сделал хорошую карьеру при преемниках Хубилая и на склоне лет стал министром юстиции. Ли Кань (1245-1310), самый знаменитый художник по бамбуку, добился поста министра кадров. Сяньюй Шу (1257?-1302), живший в Северном Китае и входивший в число трех лучших каллиграфов эпохи Юань, занимал, наряду с другими должностями, посты в Управлении Цензуры и Ведомстве Императорских Жертвоприношений. Четверо поименованных были самыми выдающимся людьми из тех, кто пользовался благоволением Хубилая; император предоставлял синекуры многим другим менее заметным художникам. Хубилай не ждал, пока способные ученые и художники предложат ему свои услуги, а посылал на их поиски своих людей. Например, в 1286 г. он отправил конфуцианца Чэн Цзюйфу в Усин в области Цзяннань, чтобы найти и принять на правительственную службу новые таланты. Чэн вернулся из поездки с великим художником Чжао Мэнфу.

Несомненно, в лице Чжао Хубилай нашел надежную опору в художественной среде. Так как Чжао происходил из императорской династии Сун, его переход на службу к монголам повысил авторитет и устойчивость власти Хубилая в глазах китайцев. Как бы то ни было, в данном случае отказался от своего наследия и склонился на сторону «варваров» не кто-нибудь, а родич последнего императора. За этот поступок Чжао навлек на себя суровую критику китайских ученых. У Чжао также возникали определенные опасения, но он оправдал свое решение в стихотворении, написанном на одном из рисунков:

Каждый человек проживает жизнь в этом мире в соответствии с эпохой;

Выйти из тени и служить или отступить в тень — не случайное решение.

По некоторым рассказам, мать Чжао, возлагавшая на сына весьма честолюбивые надежды, побудила его вступить в сотрудничество с монголами, увидев в этом возможность сделать хорошую карьеру. Однако узы дружбы, связывавшие его с Цянь Сюанем, художником старшего поколения, хранившего нерушимую верность династии Сун и непреклонно отвергавшем все заигрывания монголов, некоторое время мешали ему перейти к Хубилаю. Чжао и Цянь жили в Усине, и благодаря противоположному подходу к вопросу о сотрудничестве с монголами стали образцами поведения для прочих ученых и живописцев, обитавших в этом центре искусств. Как отмечает Ли Чжуцзин: «Статус иминя или лоялиста, которым пользовался Цянь Сюань, снискал ему уважение многих интеллектуалов той эпохи. Достигнув зрелости при Южной Сун, которой они служили верой и правдой, они не имели возможности или желания переходить на службу к иностранной династии. Таким образом, Цянь превратился в символ их преданности Сун и недовольства новой властью. С другой стороны, Чжао Мэнфу, самый выдающийся южанин среди чиновников династии Юань, восхвалялся теми, кто питал надежду получить назначение в юаньском правительстве».

По-видимому, позиции обоих художников отражают взгляды разных поколений: старшее, вероятно, сильнее упорствовало в своем нежелании признавать легитимность Хубилая. В любом случае, Чжао действительно стал служить монголам. Однако прибыв в Даду, он натолкнулся на ощутимое сопротивление со стороны тех, кто считал недопустимым давать важные посты потомку недавно уничтоженной династии. Хубилай не обратил внимания на предостережения и назначил Чжао военным министром. Чжао отблагодарил императора, с усердием принявшись за доверенную ему работу. Он особенно ревностно взялся за преобразование почтовой службы, выступив против частного, незаконного использования почтовых привилегий и злоупотребления этими привилегиями со стороны иностранных посольств. Позже Чжао стал призывать к снижению налогов, особенно в тех областях, которые пострадали от ряда землетрясений. Коротко говоря, Чжао стал ценным советником императора, сохранявшим свое положение до самой смерти Хубилая.

Картины Чжао, как и произведения некоторых его современников, свидетельствовали о свободе, которой пользовались художники при Хубилае. Чжао неоднократно упрекал живопись эпохи Сун в поверхностности и предлагал вернуться к классическим образцам. Он утверждал, что стандарты сунской Императорской Академии сковывают воображение художника. При монголах, которые не вмешивались в дела искусства, Чжао не встретил таких ограничений.

Хубилай и монголы сыграли не только негативную роль в развитии китайской живописи в эпоху Юань. Они оказали определенное влияние на темы и сюжеты произведений художников, так как живописцы, желавшие угодить монгольскому вкусу, выбирали такие сюжеты, которые, по их мнению, могли понравиться монгольской злите. Очевидным примером такого приспособления могут служить изображения лошадей, так как китайские художники отлично понимали, насколько высоко монголы ценили своих коней, и поэтому полагали, что такие картины покажутся им привлекательными. Так как Хубилаю и монголам также нравились изображения птиц, цветов и людей, которые рисовали художники эпохи Сун, юаньские живописцы не преминули обратиться к тем же темам. Самой важной заслугой монголов, тем не менее, явилось то, что они помогли китайским художникам освободиться от формализма, присущего сунской Академии. Таким образом, не следует упускать из виду пользу, которую принесла монгольская династия художественному искусству в Китае.

На ремесла монголы оказали еще более ощутимое влияние. С древнейших времен монголы высоко ценили искусных ремесленников и предоставляли им особые льготы. Захватив власть над Китаем, Хубилай продолжил политику своих предшественников, обеспечив постоянный приток мастеровых, способных создавать изделия, в которых нуждался императорский двор и монголы в целом. Он учредил при министерстве общественных работ особые ведомства для надзора за ремесленниками в Китае. Главным административным органом было Главное Управление ремесленниками-рабами и всеми классами гражданских ремесленников, располагавшее тридцатью отделениями. В этих управлениях существовали особые ведомства для надзора за разными отраслями — металлообработке, кожевенному, ткацкому и гончарному делу. К Ведомству Императорских Мануфактур были приписаны ремесленники, производившие товары для хана и его свиты. Китайские чиновники нанимали как китайских, так и иностранных ремесленников. Двор назначал некоторые семьи потомственными ремесленными хозяйствами, ограничивая возможность выбора профессии для молодежи. И все же ремесленники располагали многочисленными льготами, включая освобождение от большей части налогов, а их общественное положение заметно повысилось по сравнению с тем статусом, которым они пользовались во времена предшествующих династий. Таким образом, вовсе не удивительно, что монголы оказали, по крайней мере, косвенное влияние на технологический и эстетический прогресс в этой области.