— Не так быстро, Мэггот. — Чарльз схватил Мэгвича за нагрудник. — Ты теперь Зеленый Рыцарь. Наплюешь на работу — и гарантирую, я лично предоставлю Самаранту полный отчет, ничего не упустив.

— Черт возьми, — пробормотал Мэгвич. — Парни, с вами и полминуты передохнуть нельзя.

Он указал на склон холма.

— Может, они в пещере. Они теперь почти все время там сидят.

— Превосходно, — обрадовался Чарльз, подтолкнув упирающегося рыцаря. — Показывай дорогу, сэр Мэггот.

Пещера оказалась глубже, чем можно было предположить, глядя снаружи, и хотя всем (за исключением Берта, который просто снял шляпу) пришлось пригнуться на входе, внутри можно было стоять, не задевая свод головой.

Чем дальше друзья углублялись в пещеру, тем светлее в ней становилось, что было странно. В самой глубине путники различили три фигуры, но им потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что эти три дамы были вовсе не теми, кого они рассчитывали увидеть.

Вместо трех старух, облаченных в многослойные одежды, бусы и обереги, друзей ожидали три молодые красавицы.

Ближайшая к ним особа носила мерцающее голубое платье, а ее длинные золотистые волосы были уложены в пучок на затылке. Перед ней стояла большая прялка, но руки женщины не были заняты работой. За ее спиной ждала своего часа охапка непряденой шерсти, верхние волокна уже были скручены в нити, свисающие с прялки.

У второй женщины были огненно-рыжие волосы, крупными локонами падавшие на кремовое платье, богато вышитое на груди. Руки ее покоились на ткацком станке, но, как и прялка, он простаивал без дела, весь оплетенный паутиной. Многие сотни нитей перепутались под огромным бёрдышком[14], но женщина не делала ни малейшей попытки распутать их.

Третья дама, в самой глубине пещеры, с волосами цвета воронового крыла носила самое вычурное платье. Из трех трудилась лишь она одна: женщина медленно и методично распускала нити огромного гобелена, занимавшего всю стену.

Джон не смог бы сказать наверняка, но казалось, что фигуры, вытканные на гобелене, движутся. Однако ему было трудно сосредоточиться на каком-то определенном фрагменте полотна дольше нескольких секунд.

Друзья и обитательницы пещеры молча разглядывали друг друга, пока тишину не нарушило громогласное стенание — из уст Зеленого Рыцаря.

— Девять лет, — заныл Мэгвич. — Девять лет мне приходилось носиться с этими тремя старыми кошелками снаружи, и все это время этакие красотки поджидали в пещере.

— Да замолчи ты, дурак, — не выдержал Чарльз. — Похоже, эти трое и есть те самые старые… то есть, кажется, это они и есть.

— Именно так, — кивнула блондинка.

— Вы пришли за веретеном? — осведомилась черноволосая, не глядя по сторонам и не отвлекаясь от своей работы. — Если да, то вы опоздали. Мы уже отдали его той принцессе… как бишь ее? Заря?

— Аврора[15], — поправила рыжая. — И ты забываешь порядок вещей. Эти молодые люди пришли не за веретеном. Они пришли за ответами, не так ли?

Джон вопросительно взглянул на Берта, тот едва заметно кивнул.

— Да, — проговорил Джон. — Мы пришли за ответами.

— Тогда с каждого по вопросу, — рассудила первая женщина. — Три вопроса, три ответа. Вопрос Келедриэль, чтобы обозначить мизансцену. Вопрос Керидвен, чтобы начать пьесу. Вопрос Кул, чтобы поднять занавес.

— Меня утопят и четвертуют, — ныл свое Мэгвич. — Это те же самые бабы. А я-то их все время избегал! — Он воздел руки и возопил: — О, почему жизнь так несправедлива?

— И это первый вопрос, на который я отвечу, — молвила Керидвен.

— Ну хватит! — рявкнул Чарльз на бывшего Наместника. — Вон! Вон отсюда! — Он схватил Мэгвича за плечи и буквально вышвырнул из пещеры. — Я его чем-нибудь займу, а вы не прогадайте с тем, что осталось.

Керидвен, между тем, уже принялась отвечать на первый вопрос — который, по мнению Джона, вовсе не был так ужасен. Просто он не имел ни малейшего отношения к сложившейся у них ситуации.

— Жизнь так несправедлива, — говорила Керидвен, — поскольку вы слишком узколобые. Ошибки могут стать дополнительными возможностями, случайности — шансом на спасение. Все, что кажется зыбким, со временем придет в равновесие, если только холст вашей жизни достаточно велик.

Джон и Джек озадаченно переглянулись. Это был ответ истинной провидицы.

— Следующий вопрос мой, — заговорила Келедриэль. — Спрашивайте, о чем пожелаете, я отвечу.

Джон кивнул Джеку, намекая, что сейчас его очередь. Джек почувствовал облегчение — ему не придется говорить с Кул, какой бы прекрасной она сейчас ни была.

Юноша взвесил все варианты. Первым его порывом было спросить о своих снах, о сыне Эвин, но этого было слишком мало, чтобы растрачивать свой шанс. Становилось ясно, что им нужны всего два ответа: куда девались корабли-драконы и дети. Джек решился спросить о первом, ожидая — в безмолвной надежде, — что Джон проследит ход его мыслей и задаст правильный вопрос.

— Корабли, что вы ищете, не на Архипелаге и не в мире людей, — молвила Келедриэль. — Их забрали Вниз. Каменос Либер охраняет их. Найдите его и найдёте корабли-драконы.

— Коротко. Мило, — буркнул Джон себе под нос. — Надеюсь, хоть Берт понял, о чем речь.

— Похоже, теперь моя очередь отвечать, — сказала Кул. — Спрашивай, Сын Адама.

Джон задумался на минутку, сосредоточенно покусывая губу. Что выбрать? О чем спросить? Внезапно его осенило.

— А что вы делаете?

Джек изумленно вытаращился на Джона. Совсем не этого ожидал он от своего друга. И судя по выражению лица Берта, их мнения совпадали.

Реакция Морганы была неожиданной. Женщины переглянулись и кивнули, как бы подтверждая то, о чем уже догадывались. Даже Кул смягчилась, хотя она ни на минуту не прекращала работать.

— Хороший вопрос, юный Хранитель Джон, — мурлыкнула она. — Ты должен понимать, что то, что происходит в мире, это не просто причина и следствие, но многие причины наслаиваются одна на другую, и именно так история идет своим чередом.

— Мир рушится. Кто-то изменил само Время, и случилось кое-что, чего не было на Полотне. Теперь мы должны расплести все, что было с той поры, и выткать заново. Можешь задать еще один вопрос.

— Вам придется расплести все Полотно?

Ведьмы снова кивнули, словно и это пришлось им по душе.

— Нет, — ответила Кул. — Расплести нужно только до момента изменения, а это случилось семьсот лет назад. Можешь задать еще один вопрос.

— Что вызвало эту перемену?

— Хранители «Воображаемой Географики», — сказала Кул, повернувшись к ним. — Вы, стало быть.

— Да, разумеется, — фыркнул Джек. — Мы просто перенеслись на семьсот лет назад и убили Чингис-хана, или наступили на бабочку, или сделали еще что-нибудь ужасное.

— Быть такого не может, — запротестовал Берт без малейшего намека на иронию или насмешку. — Если бы такое произошло, осталась бы какая-нибудь историческая справка…

— Вы поэтому расплетаете полотно — потому что событие, изменившее ход вещей, не случилось семьсот лет назад, верно? — спросил Джон Моргану.

— Нет, — покачала головой Керидвен, — это было девять лет назад.

— Мы ответили на все вопросы, — сказала Келедриэль, — и даже сверх того, ибо вы явили нам мудрость.

— И поскольку вопросы ваши были мудры, мы дадим еще один ответ, — сообщила Кул. — Мы начали расплетать вышивку, когда история изменилась, но изначально нить судеб была ослаблена в тот момент, когда два брата сделали свой выбор.

— Каждый из них считал, что его решение могло быть ошибкой. Неверным было только одно из них. Когда вы поймете, какое и почему, у вас появится шанс спасти детей этого и вашего миров.

Друзья вышли из пещеры, заслонив глаза от яркого солнца, и уселись на травке обсудить слова Морганы. Чуть поодаль, у хлипких домиков, Чарльз загнал Мэгвича в угол и, размахивая парой садовых ножниц, предлагал различные варианты того, что последнему можно отрезать, если он не перестанет соваться не в свое дело и не научится молчать.