Он и Зилвицкий обменялись взглядами.

— Это то, что я пространно обсуждал с Антоном. Мезанское общество, независимо от того, насколько плотно организовано и не важно, что за тайная клика может на самом деле устраивать шоу, имеет огромное и грязное подбрюшье. Просто не бывает так, чтобы общество работало с такими жестокими и элитарными предпосылками на протяжении стольких веков, не создав такого подбрюшья — о котором, это очень вероятно, даже элита Мезы на самом деле знает не очень много. Отчасти потому, что они не могут, а отчасти потому, что они не хотят.

Руфь все еще выглядела сомневающейся. Берри была на другой стороне, на взгляд Дю Гавела. Она поняла, лучше чем Руфь, что это правда, когда дело дошло до таких вопросов, которые были более часто встречающимися в исторических закономерностях, чем в мелочах разведывательной работы.

— Я согласен с ними, — сказал Веб. — На самом деле, если бы у нас было время, и ты бы знала вовлеченную математику, я бы мог показать, что оценка Виктора и Антона, конечно, верна. Единственная реальная переменная, по сути, это только то, насколько это правильно. Говоря другими словами, насколько большое и насколько грязное это подбрюшье? Но то, что это подбрюшье существует вообще, само собой разумеется.

Видя все еще скептическое выражение лица Руфи, он добавил:

— И я могу положительно похоронить тебя под горой исторических аналогий. В качестве примера одного из двух обществ в истории, который первоначально представил термин "тоталитарный" был древний Советский Союз. Когда он рухнул, не более чем за столетие до расселения, появление высокоразвитого бандитского общества не заняло много времени абсолютно. Какое-то время, на самом деле, многие аналитики называли новое правительство клептократией. Суть в том, что под видимой поверхностью — охраняемой так сильно и плотно, как любая другая в истории — бандитская субкультура возникает сама по себе.

Теперь он смотрел на Виктора и Антона, которые сидели рядом друг с другом.

— И это то, на что они рассчитывают. Антон также, как и Виктор, хотя выбранный им маршрут входа намного менее яркий. — Здесь он улыбнулся. — Как вы могли бы и ожидать. Но оба они рассчитывают найти много гнили и коррупции, когда окажутся на Мезе.

— В моем случае, простая жадность, — сказал Антон. Он указал большим пальцем на Виктора. — В его случае, он рассчитывает на тот факт — изящно, предполагаю — что в то время, как "Рабсила" использует много наемников, в том числе ренегатов Госбезопасности, они почти наверняка держат их на расстоянии вытянутой руки. Они особенно бдительно держатся на расстоянии вытянутой руки от ренегатов Госбезопасности, даже тех, кто на самой Мезе. Каковое они могут делать, потому что они используют снаряженных наемников, как своих "овец, отделенных от стада".

— Особенно тех, кто на Мезе, — сказал Виктор. — Мы уже обсуждали, вчера, информацию, которую офицер разведки Розака Ватанапонгсе переслал нам. Они почти уверены — и мы согласились с этой оценкой — что Меза планирует начать массированную атаку на Факел в ближайшем будущем, используя главным образом отщепенцев Госбезопасности в качестве ударных частей. И что они, скорее всего планируют нарушить Эриданский Эдикт.

— Ах. — Нахмурившийся лоб Руфи прояснился. — Это означает, что Меза не захочет сколько-нибудь правдоподобного отрицания насколько возможно, когда речь пойдет о тех ренегатах Госбезопасности, в том числе и тех, что на их планете.

Виктор кивнул.

— Я думаю, на самом деле, это то, что произойдет незадолго до нападения, Меза захочет представить серьезную чистку тех людей Госбезопасности, все еще находящихся на планете. Несколько округлятся в сторону увеличения в случае необходимых показательных процессов, но большинство из них — и, конечно, любой, кто что-нибудь знает — будут застрелены при сопротивлении аресту или при попытке к бегству или случайно убит ударом помешанного метеора.

— Не забудь удары молний и — постоянного фаворита — аварии аэрокаров, — добавил Антон цинично. — Там к тому же будет сыпь самоубийств, движимых раскаянием, и статистически невероятное количество утопленников и случайных передозировок наркотиков.

— Короче говоря, — резюмировал Виктор, — все, что Яна и я должны сделать, это пройти мезанскую таможню — достаточно легко, с нашей легендой — а затем мы можем исчезнуть в преисподней наемника на Мезе. Нам придется уйти прежде, чем молоток обрушится, конечно, но это само собой разумеющееся в любом случае.

— Я буду использовать более традиционные средства, — сказал Антон. — Теневая торговая делегация, в основном, которая возьмет на себя развитие некоторых контактов с маркитантами вторсоров. А это еще один темный подземный мир, и в который — он кивнул на Сабуро — Баллрум может предоставить мне доступ.

Он посмотрел вокруг стола.

— И… это суть. Я не вдаюсь в конкретные детали, конечно. Для этого нет никаких оснований.

— Как скоро вы планируете уехать? — спросила Руфь.

— Я отправлюсь завтра, — сказал Каша. — Антон, примерно через неделю.

Лицо Палэйн стало напряженным. Это было, вероятно, впервые, когда она услышала конкретный график Виктора. Человек может принять "необходимость знать" при крайних мерах, иногда. Это может быть отличной практикой тайного агента — но это также гарантировало вызов некоторых сурово произнесенных Танди слов, полученных им в частном порядке.

— Как вы договорились встретиться друг с другом после того, как окажетесь там? — спросил Дю Гавел. Затем поднял руку. — Извините, мне действительно этого не нужно знать. Мне просто любопытно.

Антон пожал плечами.

— Мы не могли бы сказать вам в любом случае, так как мы не вычисляли этого непосредственно. И не будем. Я просто оставлю Виктору, как найти меня. Это из-за того, что в то время как его легенда более опасна, нежели моя, она имеет преимущество большей свободы передвижения, если сработает. Многую чепуху мы будем сооружать из подручных средств, когда окажемся вместе.

Появилась нахмурившаяся шеренга.

— Расслабьтесь, — сказал Виктор. — Мы действительно очень хороши в этом.

* * *

На следующее утро, после обсуждения нескольких последних деталей момента, Виктор сказал:

— Ты дашь Харрингтон знать, предполагаю.

— Да. Но не раньше, чем отправлюсь.

Виктор кивнул.

— Ну, хорошо. Увидимся на Мезе, Антон. Яна, поехали.

И они пошли. Как несентиментально прошло расставание, на этот раз оно не могло быть усовершенствовано за счет любого существа на их стороне спинного мозга. Что могло бы заставить ракообразных гордиться.

— Черт. Вы, ребята, на самом деле хороши, — сказал Руфь.

— Вы хотели меня видеть, Альбрехт?

Альбрехт Детвейлер отвернулся от созерцания знакомых, сахарно-белых пляжей за пределами окна своего роскошной офиса, когда темноволосая, смело татуированная женщина вошла через его дверь.