— Вот и совершился поворот в нашей жизни, — сказал им юноша, а затем поведал о своем приключении.

Хан и его жена были счастливы, услышав об удаче, выпавшей сыну, и увидели в ней предзнаменование дальнейших благ. Они отправились вместе с Халафом к предводителю племени, и он тут же приказал отвести им отдельный шатер неподалеку от своего; затем он приставил к ним слуг и велел последним служить Тимурташу и Алмас с таким же усердием, как и себе самому.

Наутро Халаф облачился в роскошную одежду и получил из рук хана Аламгира кошелек с золотыми монетами и меч, рукоять которого была украшена алмазами. Хан велел привести ему одного из лучших коней, и юноша вскочил на него так ловко и показал такое искусство верховой езды, что привел в восторг и правителя, и его приближенных.

Потом он простился с ханом Аламгиром, матерью и отцом и выехал на дорогу, которая вела в Китай. Он следовал по ней до тех пор, пока не прибыл наконец в город Пекин. Там он остановился в предместье и спросил у одной пожилой вдовы, найдется ли у нее место для путешественника и стойло, чтобы поставить коня. Она ответила утвердительно. Халаф спешился и дал отвести коня в стойло. Когда хозяйка вернулась, Халаф спросил:

— А не пошлешь ли кого-нибудь на рынок купить еды?

— Есть у меня сынишка, скажите ему, что нужно, и он все принесет.

Халаф объяснил мальчику, что купить, вынул из кошелька один золотой и вложил ему в руку. В ожидании мальчика Халаф начал расспрашивать хозяйку о городе; наконец он сказал:

— А какого нрава ваш император? Стоит ли наняться к нему на службу, а, матушка? Что бы ты посоветовала?

— Безусловно, — ответила старая женщина. — Наш правитель великодушен и хорошо относится к своим подданным. Мы его любим за всем известную доброту. Удивительно, что вы о нем не слыхали. Его имя Алтан-хан.

— Если дело обстоит именно так, как ты говоришь, матушка, — сказал молодой человек, — то ваш император должен быть счастливейшим из правителей!

— О нет, — ответила та, — его покой омрачает судьба единственной дочери. И поскольку у меня тоже есть дочь, которая заслужила честь быть принятой в его гарем, я расскажу тебе обо всем подробно.

— Нашей царевне, — начала старуха, — пошел девятнадцатый год. Она прекрасна, умна, одарена всеми талантами. Лучшие художники Востока неоднократно использовали все свое мастерство, пытаясь запечатлеть ее черты, но прелесть царевны непередаваема, неповторима. Эти портреты, в которых не отразились ее изящество и обаяние, наделали много шума и прославили ее красоту; однако в жизни царевна куда привлекательнее, чем ее изображают художники. Она получила прекрасное образование: геометрия, арифметика, философия, законодательство — все науки, которым обучают лишь юношей, — изучены ею досконально. Она сведуща в любом деле. Нравственные заповеди нашего государственного мужа Баргингбузина она усвоила без малейшего затруднения. Но ее совершенство омрачается одним недостатком: холодностью.

Около двух лет назад тибетский царь увидел ее портрет и прислал сватов просить ее руки для своего сына. Она пренебрегла этим предложением и отказалась выйти за царевича замуж; с тех пор она начала изводить отца несносным высокомерием и жестокостью. Алтан-хан хотел было настоять на своем, но царевна продолжала упрямиться и в конце концов заболела. Врачи посоветовали императору не принуждать ее к браку.

Наш правитель любит свою дочь до самозабвения. Услышав, что упорное нежелание выходить замуж серьезно вредит здоровью царевны, он не стал более раздражать ее и отослал сватов обратно в Тибет, решительно отказав им. После этого царевна сказала ему:

— О государь! Если вы хотите, чтобы я вполне выздоровела, знайте, что этого недостаточно! Я хочу, чтобы вы поклялись, что не будете перечить моим наклонностям и принуждать меня. Велите всем объявить, что, какой бы царевич ни пожелал меня сватать, пусть не надеется на согласие до тех пор, пока не ответит на те вопросы, которые я сочту нужным ему задать. Если он решит мои загадки правильно — обещаю выйти за него замуж. Если нет — пусть ему отсекут голову на площади перед вашим дворцом! Итак, огласите мою волю и оповестите ученых мужей нашего города о том, что им надлежит присутствовать при моем состязании с теми, кто захочет взять меня в жены! Если вы разрешите мне поступать по своему усмотрению, я не умру.

Пекинский правитель подумал, что ни один юноша не рискнет соревноваться с Турандохт на этих условиях, и согласился. Он издал указ о том, чтобы отныне сватовство к его дочери проходило в установленном ею порядке, и поклялся кодексом Баргингбузина строго соблюдать все условия. Он не мог и предположить, что этот указ будет иметь ужасные последствия! Царевна же, полагаясь на святость его клятвы, повеселела, ибо она хорошо знала, что слово отца нерушимо. Очень скоро она полностью излечилась от своего недуга.

На свете мало царевичей, которые низко ставят свои достоинства и способности! Вот почему, несмотря на указ, молва о красоте китайской царевны привлекала ко двору Алтан-хана множество поклонников. Как-то раз отец спросил ее:

— Дорогая моя дочь, а что, если кто-то из приезжих царевичей дерзнет состязаться с тобой в догадливости и правильно разгадает твои загадки?

— Вот уж этого-то не стоит бояться! — воскликнула Турандохт. — Мои условия нелегки, и я довольна тем, что поставила их.

И вот один за другим искатели ее руки стали пытать счастья. Они принимали условия сватовства, выслушивали вопросы, которые задавала царевна, но никак не могли ответить на них. Всех их надлежало казнить без сострадания! Гибель стольких юношей глубоко опечалила Алтан-хана. Вот когда он пожалел о своем указе! «Это — слишком дорогая цена, — думал он, — и пусть лучше моя дочь умрет от своего упрямства, чем будут обезглавлены другие царевичи». И он постарался предотвратить дальнейшие казни.

Теперь он не допускает никого из юношей к словесному состязанию, не предупредив о безнадежности этого предприятия. Он убеждает молодых людей оставить их гибельные замыслы и соглашается проводить их к принцессе только с великими предосторожностями. Однако время от времени отчаянные юноши все же пытаются преодолеть преграду, поставленную принцессой, и добиться ее согласия. Их разум отравлен прелестью Турандохт и надеждой обладать ею, но увы! не так давно последний из них сложил свою голову на площади, не сумев разгадать три загадки, хоть он и считал себя достаточно мудрым и образованным! Смерть этих несчастных омрачает жизнь государя, но Турандохт кажется вполне довольной: эти кровавые зрелища ей по душе. Сегодня ночью должны казнить еще одного царевича, которого привлекла ко двору Алтан-хана все та же роковая любовь к царевне.

Халаф выслушал старухин рассказ очень внимательно и спокойно ответил ей:

— Я не сомневаюсь в том, что художники изрядно польстили вашей царевне, потому что невозможно поверить в красоту, столь совершенную! Все, кто видел ее портреты, влюбляются; образ ее помрачает разум. Я никак не могу поверить твоим словам.

— О господин! — возразила старуха. — Я часто навещаю свою дочь и захожу на женскую половину дворца. Вижу я и царевну: обаяние ее так велико, что слова бессильны его описать! Вы можете мысленно представить себе образ, наделенный всеми достоинствами, всеми чертами, которые вы находите привлекательными, — словом, совершенную женщину, — и этот образ будет бледнее, нежели Турандохт со всей ее красотой. Его даже сравнить нельзя будет с нашей царевной!

Хотя Халаф не вполне поверил старой хозяйке, но ее слова доставили ему некоторое удовольствие. Он никак не проявил своих чувств, только сказал:

— Я думаю, что юноши, которые брались разгадать эти загадки, не отличались сообразительностью!

— О нет, — отвечала старуха, — вопросы, которые она задает, невероятно запутанны и темны. Их трудно понять, и ответить на них вряд ли возможно.