И вот однажды Репсиме сообщили, что на остров прибыло шесть чужеземцев, страдающих разными болезнями и желающих видеть ее. Она велела пригласить их. За приезжими тотчас отправились, ибо Репсиме пользовалась таким почетом, что ее распоряжения выполнялись немедленно и беспрекословно.

Когда привели чужеземцев, Репсиме накинула на голову покрывало и воссела на трон, на котором обычно принимала гостей.

— Кто вы и зачем прибыли? — спросила она, в то время как приезжие упали ниц перед троном. — Если вы ждете помощи, знайте: не в моих силах оказать вам ее до тех пор, пока вы здесь перед моими соотечественниками не расскажете ваши истории, не упуская из них ничего. Пусть каждый из вас поведает без утайки, что с ним произошло прежде, а иначе мои усилия пропадут даром, и вы не сможете исцелиться.

— О царица! — начал первый из них. — Я расскажу тебе все, как ты требуешь. Я родом из Басры, и несколько лет назад женился на прекраснейшей женщине! Она была хороша, обходительна, красива, робка и стыдлива. Обстоятельства вынудили меня отправиться по делам в Индию. Я оставил ее на попечение брата, вот этого человека, что стоит сейчас рядом со мной, а по приезде узнал от него, что она обесчестила мое имя распутством и была предана казни: ее живьем закопали в землю. Брат же так оплакивал ее смерть, что ослеп, и ничто не помогает ему исцелиться! Я пришел к тебе в надежде, что ты вернешь ему зрение.

— А как твое имя? — спросила женщина.

— Темин, — отвечал тот человек.

Лицо Репсиме было скрыто под покрывалом, и пришелец не заметил ее волнения.

— А как ты считаешь, Темин, — вновь спросила она, — твой брат действительно очень любил ее и именно в тоске по ней выплакал все глаза? Ты уверен в том, что жена твоя в самом деле прелюбодействовала?

— При мне она была скромной и отличалась послушным и тихим характером. Когда я вспоминаю о нашей совместной жизни, мысль об ее измене кажется мне невозможной! Но тогда я должен считать родного брата обманщиком?

— Подожди до завтра, — сказала ему Репсиме, — ты узнаешь наверняка, кто из твоих близких был прав, а кто виноват. Я же подумаю над тем, возможно ли вылечить твоего брата.

Затем она спросила следующего путешественника.

— Царица, — сказал ей тот, — я также прошу не за себя. Я привез с собой слугу, который вот уже несколько лет страдает параличом, хоть вовсе не стар! Это невольник, которого я купил ребенком и вырастил; он стал своим человеком в доме, и я прошу тебя его вылечить.

Репсиме увидела, что он говорит о чернокожем невольнике, и узнала в нем Халида.

— Обстоятельства его болезни мне ясны, — сказала она своему бывшему хозяину — ибо говоривший был не кто иной, как разбойник-араб, который спас ее и приютил у себя в шатре, — вам также следует прийти сюда завтра. А ты с какого времени страдаешь водянкой? — обратилась она еще к одному, неимоверно распухшему человеку.

— Совсем недавно, — ответил он, — и никак не пойму, чему эту болезнь приписать. Но, может быть, это наказание, посланное мне свыше, ибо я намеревался насильно овладеть одной красивой невольницей, которую купил незадолго перед последней поездкой прямо на берегу моря у незнакомого юноши. Море разбушевалось и помешало мне осуществить это, а вскоре после того я заболел и распух.

— Я знаю, о ком ты говоришь! — воскликнул молчавший доселе юноша. — Ведь я-то и продал тебе ее, если только ты капитан торгового судна!

И Репсиме в тучном больном человеке узнала того самого капитана, который взял ее на борт. Юноша же, таким образом, оказывался негодяем, которого она выкупила и от которого затем пострадала.

— Я страдаю припадками, — продолжал он, — и хочу исцелиться от кошмаров, которые меня преследуют всюду. Видимо, и я виноват перед кем-то. И сколь ужасна моя вина!

Итак, Репсиме узнала их всех до единого и пообещала вознести за них молитвы и подумать над тем, что они сообщили. Она велела всем приходить завтра, и они ушли на постоялый двор: те, кто сказал всю правду, — полные надежды на излечение; те, кто солгал или умолчал о содеянном, — в тоске. Брат Темина и чернокожий раб подумали, что лучше им болеть и даже скончаться, чем признать свои ужасные преступления.

Наутро шестеро чужестранцев снова предстали перед правительницей. Она сказала:

— Только трое из вас рассказали мне все. Плохо придется тому, кто скроет от меня что-нибудь!

Тогда чернокожий подумал, что отпираться бесполезно, и первым признался в своем коварстве. Он рассказал о том, как зарезал хозяйского сына и обвинил гостью, жившую в шатре вместе с арабом и его женой.

— Предатель, убийца! — крикнул ему араб. — Я отрублю тебе голову сию же минуту, как и ты поступил с невинным младенцем!

— Поздно, — сказала ему Репсиме, — теперь судьба сама наказала его и вынудила раскаяться.

Она встала с трона и опустилась на колени, моля Всевышнего вернуть Халиду былое здоровье. Едва она кончила, как тот почувствовал, что расслабленная часть его тела начала оживать. Репсиме также исцелила капитана, страдавшего водянкой и молодого человека, мучимого припадками: оба они раскаялись и были избавлены от недугов. Приближенные Репсиме и ее бывший муж своими глазами видели творимые ею чудеса, и наконец Темин воскликнул:

— Ну, Раванда, настал твой черед говорить!

— Если он допустит хоть малейшую ложь, — предупредила правительница, — он немедленно будет наказан! — и брат Темина заговорил.

— О повелительница, — сказал он, — мой брат, который рассказал тебе нашу историю, заблуждается. Произошло иначе, нежели он думает: его жена невиновна и была казнена по наговору. Я виной тому, и я солгал брату, в чем теперь раскаиваюсь перед всеми!

Услышав его заявление, Темин лишился чувств. Придя в себя, он сказал:

— Царица! Не исцеляй этого лжеца и клятвопреступника! Позволь мне увезти его обратно в Басру, чтобы принести его в жертву духу моей жены на том самом месте, где она была предана земле!

Репсиме ничего не ответила, ибо все время, пока говорили братья, она плакала. Ее лицо было по-прежнему закрыто, никто не узнавал ее и не видел ее слез. Наконец она обратилась к Темину:

— Не думай, что вина его слишком велика, чтобы простить ее. Прошу тебя, умерь свой гнев ради меня; твой брат совершил гнусное дело, но теперь он раскаивается и признает свою вину. Не забывай, что вы связаны кровными узами и ты не должен обращать против него свою месть!

— Я склоняюсь перед твоей мудростью, о царица, и поступлю так, как ты скажешь, — ответил Темин. — Если ты хочешь, чтобы он был прощен, — я прощаю его!

Не успел он договорить эти слова, а Репсиме — прочесть молитву, как Раванда прозрел. Тогда все шестеро возблагодарили небо и ту, что призвала его в помощь для исцеления их немощей: Репсиме отпустила их, но пригласила посетить ее еще раз, на следующий день. Все шестеро воспользовались ее приглашением и явились повидать правительницу в третий, последний раз. Она же из всех пришедших подозвала Темина, велела подать ему золотое сиденье и повела такую речь:

— О купец! Ты претерпел в жизни много горестей, и я хочу тебя вознаградить. Выбери себе в жены самую красивую женщину из моих подданных и оставайся здесь! Ты будешь жить при дворе и ни в чем не ведать отказа.

Тот прослезился и ответил:

— Ваше величество! Я с тоской вспоминал Репсиме и не искал себе новой супруги. Теперь же, когда я знаю всю правду, я хочу провести остаток жизни близ места, где она похоронена, и потому никак не могу принять это милостивое приглашение!

Тогда Репсиме обрадовалась тому, что ее муж исполнен такого терпения и постоянства. «Он по-прежнему любит меня!» — подумала она и наконец решила откинуть с лица покрывало. Сколько же было радости, когда Темин узнал в правительнице свою дорогую жену!

Этой повестью Сутлумеме завершила свою речь, Фаррухназ все выслушала внимательно, ибо события, о которых рассказывала пожилая женщина, показались ей примечательными. Вскоре и в ее семье произошло кое-что необычное.