— О мой господин и повелитель! — вскричал он. — О государь вселенной! Вы ли сошли под кров вашего раба?!

Сказав так, он простерся на полу у ног халифа, но тот поднял его и усадил подле себя на софу.

— Возможно ли, — сказал халиф, — что ты жив! Что же произошло?

Абу-л-Касем рассказал ему о коварстве Абу-л-Фатха и о том, каким образом он избежал его преследования. Харун внимательно выслушал эту повесть и сказал:

— Я был причиной твоих последних несчастий. Когда я вернулся в Багдад, я искал способ отблагодарить тебя. Поэтому я послал в Басру гонца с требованием, чтобы наместник Басры передал тебе бразды правления. Он же, вместо того чтобы подчиниться моему приказанию, вознамерился лишить тебя жизни. Можешь быть уверен, что решение было подсказано Абу-л-Фатхом. Единственная причина, отсрочившая твою гибель, вызывалась надеждой на то, что пытки вынудят тебя открыть местонахождение сокровищ. Но ты будешь отомщен. В настоящее время Джафар с конным отрядом движется к Басре. По моему распоряжению он схватит твоих палачей и доставит их сюда. Ты ненадолго останешься здесь, и мои люди будут служить тебе, как мне самому.

И он за руку отвел молодого человека в сад, изобилующий прекрасными цветами. Там находилось несколько бассейнов из мрамора, порфира и яшмы, в которых плавали красивейшие рыбы. Посреди сада возвышались двенадцать колонн черного мрамора. Они поддерживали купол, свод которого был изнутри покрыт сандаловым деревом и алоэ. Там был и вольер. Самые лучшие из певчих птиц наполняли воздух вокруг вольера своими песнями, щебеча на все лады. Под этим куполом находилась купальня Харун ар-Рашида, где халиф и его гость омыли свои тела. Были отданы приказания одеть Абу-л-Касема в самые богатые одежды, и халиф отвел его в комнату, где предложил место за своим столом: там он вкушал пищу. После того как они угостились кушаньями и винами, халиф отвел Абу-л-Касема в покои Зубейды. Она восседала на золотом троне, и невольницы прислуживали ей. Все они с увлечением слушали пение одной из девушек, намного превосходившей других красотой. Она пела вот о чем:

— Пусть мы будем любить лишь однажды, но пусть это будет любовь на всю жизнь.

Она пела, а невольница, некогда подаренная Абу-л-Касемом халифу, играла на лютне. Как только жена халифа увидела своего супруга и Абу-л-Касема, она спустилась с трона, чтобы принять их.

— Госпожа, — сказал ей Харун, — я пришел показать вам того, кто принимал меня в Басре.

Юноша тут же простерся перед ней ниц. Он еще оставался в этом положении, когда одна из рабынь, взглянув на Абу-л-Касема, ахнула и упала в обморок.

Харун и Зубейда повернулись к невольнице, а Абу-л-Касем, посмотрев на нее, тут же лишился чувств. Желая помочь ему, халиф заключил его в свои объятия и вскоре привел в сознание. Как только к юноше вернулась способность объясняться, он произнес:

— О повелитель правоверных! Вы уже слышали о моих приключениях в Каире. Эта невольница — та самая девушка, которую вместе со мной бросили в Нил. Это — Дардана!

— Возможно ли такое? — сказал Харун. — Хвала небесам за этот счастливый случай!

Дардана, придя к этому времени в себя, бросилась было халифу в ноги, но он опередил ее, спросив, каким чудом она оказалась в живых после того, как погрузилась в нильские воды.

— Повелитель правоверных, — сказала она, — я попала в сети рыбака, которые он в тот самый момент тащил из воды. Крайне удивленный при виде такого улова, он отвел меня в свой дом и за некоторое время восстановил мои силы. Когда я рассказала ему всю правду о том, что со мной произошло, он задрожал от страха, как бы египетский султан не узнал о моем спасении. Полагая, что его жизнь находится в опасности, он при первой же возможности продал меня торговцу невольниками, направлявшемуся в Багдад. Торговец показал меня супруге халифа Зубейде, которая с ним щедро расплатилась.

Пока Дардана говорила, халиф внимательно смотрел на нее и, отметив ее необычайную красоту, воскликнул:

— О Абу-л-Касем, я больше не удивляюсь тому, что ты так долго сохранял в сердце образ этого прекрасного создания! Хвала небу за то, что оно представило удобный случай отблагодарить тебя. С этой минуты Дардана свободна. Я полагаю, госпожа, — обратился он к жене, — вы не против того, чтобы отпустить ее на свободу?

— О нет, — ответила она, — я рада этому случаю и желаю обоим влюбленным вкусить сладость полного единения после всех случившихся с ними несчастий.

— Это еще не все, — продолжал Харун. — Пусть их свадьба произойдет в моем дворце и народ в Багдаде будет веселиться три дня. Нет такой чести, которая была бы слишком велика для того, кто принимал меня в Басре; я готов всемерно выразить ему свое почтение.

Бросившись в ноги халифу, Абу-л-Касем ответил:

— О государь, вы превосходите всех прочих властителей не только высотой своего положения, но и своим великодушием. Позвольте мне, государь, открыть вам, где находятся мои сокровища, дабы сегодня же я мог передать их в ваше полное распоряжение.

— Ни в коем случае, — ответил халиф, — наслаждайся ими с миром. О многом, что мне полагалось бы знать, я не спрашиваю. Живи по-прежнему и пользуйся ими, как и раньше.

После этого Зубейда спросила Абу-л-Касема и Дардану об их приключениях. Выслушав их, она повелела записать их рассказ на золотых досках. А Харун тут же отдал распоряжение отпраздновать свадьбу с неслыханной пышностью.

Народ все еще продолжал веселиться по этому поводу, когда вернулся Джафар с Абу-л-Фатхом, закованным в цепи. Что до наместника Басры, то он скончался от горя: ведь он так и не отыскал Абу-л-Касема.

После того как Джафар доложил своему повелителю о том, что он выполнил поручение, халиф приказал соорудить перед дворцом эшафот, на который должен был взойти коварный Абу-л-Фатх. Народ, знавший о его преступлении, нетерпеливыми криками требовал его казни. И вот уже палач стоял с саблей наголо, готовясь снести голову преступнику, но тут вдруг Абу-л-Касем простерся ниц перед халифом и сказал:

— О повелитель правоверных! Пусть живет коварный Абу-л-Фатх. Если он будет видеть мое счастье, почести, которыми вы меня осыпаете, он будет достаточно наказан.

— О! Ты слишком благороден, Абу-л-Касем! — вскричал халиф. — Ты достоин короны! Жители Басры будут счастливы иметь такого правителя.

— Государь, — сказал юноша, — я хочу просить еще об одной милости. Смею ли я надеяться, что это почетное место, которое вы предназначаете для меня, будет отдано вельможному Али? Пусть правит он вместе с той, что избавила меня от жестокости своего отца. Пока я имею счастье находиться под вашим покровительством, я не нуждаюсь в венце и достоин зависти величайших монархов.

Чтобы отблагодарить Али за те услуги, которые он оказал Абу-л-Касему, халиф отослал свои распоряжения на имя Али. Он назначил его управлять Басрой. Рассудив, что преступление Абу-л-Фатха слишком чудовищно, чтобы его можно было простить, Харун велел заточить его пожизненно в темной башне. Когда жители Багдада узнали, что жизнь этому предателю вымолил тот, кто был им обманут, они превознесли его до небес. Через несколько дней Абу-л-Касем вернулся в Басру со своей возлюбленной Дарданой. Их сопровождал большой отряд халифской гвардии.

Китайский император Ризваншад отправился как-то на охоту и заметил пятнистую лань бело-голубой масти. На ее ногах были золотые обручи, спина была покрыта желтым атласом с серебряной вышивкой. Император пустил своего коня во весь опор, пытаясь настичь ее. Он надеялся, что лань от него не уйдет. Однако она неслась так быстро, что оторвалась от погони. Он было совсем отчаялся к ней подобраться, как вдруг увидел ее подле источника. Она отдыхала от бега. Император бросился к ней, но напрасно: заметив его приближение, лань легко вскочила, прыгнула в воду и погрузилась в нее с головой.