— Ты пойдёшь вкруговую вон в ту сторону, сосчитав до ста после моего ухода. Мы не заметили на той полосе ни одного охранника, но это не означает, что там нет никаких радиопеленгаторов или защитных приспособлений и даже мин.

Неужели разведчик намеренно пытается заставить Чарис сожалеть о том, что она ввязалась в это?

— Сейчас мы могли бы использовать и росомаху. Ни один радиопеленгатор не обратит на неё никакого внимания, — продолжил Лэнти.

— А ещё неплохо было бы воспользоваться услугами какого–нибудь подразделения Патруля, — огрызнулась Чарис.

Лэнти проигнорировал выпад.

— Я отправляюсь в том направлении, — он указал на юг. — Будем надеяться, что всё закончится так, как мы задумали. Удачи!

И не успела Чарис моргнуть глазом, как он исчез в кустарнике, словно унесённый при помощи диска в Иноземье. Чарис пыталась побороть волнение и принялась медленно считать. В течение нескольких секунд она слышала приглушённый шелест листьев, который отмечал его продвижение вперёд, а потом всё стихло.

Вокруг куполов не было заметно никакого движения. Лэнти был прав — они вполне могли бы использовать росомах и Тссту, что сильно повысило бы их шансы на успех. Чувства животных, намного более острые, чем у людей, могли бы сослужить им большую пользу во время разведки. Девушка подумала о мине, подсоединённой к какому–нибудь локаторному детектору, и ей всё меньше и меньше хотелось спускаться вниз. Теперь далёкий вертолёт уже не так манил к себе — наверняка у пиратов должна быть какая–то охрана там, внизу! Если только они не верят, что отлично защищены от любого нападения.

— …девяносто пять… девяносто шесть… — считала Чарис, надеясь, что не слишком быстро. Нет, всё–таки намного легче идти, чем лежать и ждать.

— …девяносто девять… сто!

Она поползла по склону на восток. Было ещё достаточно светло, поэтому она продолжала держаться кустарников, в тени которых замирала, изучая те несколько метров земли, что простирались перед ней. И потому сделала порядочный крюк. А когда поняла, что должна наконец повернуть к посадочной полосе, рот её пересох, ладони стали влажными, а сердце гулко застучало.

Девушка нашла ветку с какого–то дерева, старую и легко сломавшуюся — сухую, но вполне подходящую для её целей. Радиопеленгаторы срабатывают, когда человек поднимается примерно до уровня колен. Подозревают ли они, что сюда может кто–то подкрасться ползком? Ну, хорошо, тогда сделаем так — девушка сгребла вокруг себя маленькие веточки с листочками. Затем при помощи крепких лиан, тянувшихся по земле, связала из прутьев нечто вроде трости.

Она была очень грубой, чтобы заставить сработать какую–либо ловушку, но всё же это было хоть что–то! Теперь Чарис ползла ещё медленнее, чем раньше, тыкая импровизированным щупом каждый метр пути перед собой.

Шест скользил в потных руках, плечи ныли от усилий удерживать его на той высоте, которую она считала нужной. И цель теперь казалась девушке далёкой–предалёкой, словно ей предстояло пересечь ещё полконтинента, а она нисколько не приближалась к ней, как ни старалась.

Но пока что она не наткнулась ни на один детектор. Но ведь когда–нибудь наступит конец везению. Чарис остановилась на несколько секунд, чтобы отдышаться. От куполов не доносилось никаких звуков, не было видно никаких признаков охраны — ни людей, ни машин. Неужели захватчики считают, что им нечего бояться и нет причин устанавливать стражу?

Нет, нельзя позволить растущей уверенности в успехе возобладать над чувством осторожности, приказала себе Чарис. Она ведь ещё не коснулась двери вертолёта… И вообще — с чего она взяла, что это должно случиться! Вертолёт сам по себе мог быть ловушкой. И в подобном случае каким образом сумеет она определить это и справиться с ней?

Нет, думай об одном… только об одном…

Девушка снова подняла свой импровизированный щуп и продолжила путь, когда вечерний ветер донёс до неё едва различимый запах. Росомаха! Чарис знала: охваченное страхом или яростью, это животное распространяет вокруг себя просто отвратительную вонь. Может, это следы Тоги и её щенят?

Сможет ли она войти в контакт с росомахой–самкой, которая даже не знает, что она ей друг? Лэнти днём говорил, что Тоги меньше поддаётся контакту с человеком, а тем более контролю после того, как стала матерью. К тому же принято полагать, что росомахи — охотники, привыкшие к дикой жизни. Может, сейчас Тоги охотится?

Чарис потянула носом, надеясь хоть что–то заметить. Но запах был слишком слабым, возможно, просто какой–то старый след находившейся в то время в ярости росомахи, оставленный на траве или кустарнике. Но вот слева невдалеке замаячили очертания Патрульного корабля. Она уже совсем близко подобралась к посадочной полосе. Чарис продолжила тыкать перед собой связанным из прутьев щупом и ползти вперёд.

Пронзительный крик… рычание… слева от неё что–то стрелой пронеслось сквозь заросли кустарника. Раздался ещё один крик ужаса.

Чарис прикусила язык и подавила уже поднимавшийся изнутри крик. Округлившимися глазами она следила за ходившим ходуном кустарником. Ещё один крик — в этот раз напомнивший тонкий свист. А потом вдруг на открытом пространстве появились какие–то фигуры, бежавшие в сторону кустарника. Когда они приблизились, Чарис смогла рассмотреть их получше.

Не инопланетяне, которых она и Лэнти видела с холма. Кто же тогда? Вайверны? Тоже нет.

Во второй раз Чарис подавила внутри себя крик: у этих бегущих фигур были копья, похожие на то, что Чарис и Лэнти обнаружили на фактории. И ростом они превышали вайверн–самок, каких знала Чарис, — это были вайверны–мужчины, которых Чарис ни разу не видела за всё время пребывания среди ведьм, с остроконечной головой, с коротким мехом, отчего они походили на оборванные и уродливые ели!

Они пронзительно верещали, и крик этот бил по нервам и резал уши. Двое бросились с копьями на переставший колыхаться кустарник.

Сзади от куполов донёсся какой–то крик — и уж он–то, несомненно, принадлежал человеку. Слов Чарис не удалось различить, однако вайвернов это привело в замешательство. Двое последних остановились и оглянулись назад, а потом, обернувшись, быстро помчались в направлении крика. Но первые вайверны уже достигли кустов и метнули туда копья. Один из них издал крик. И снова ничего в нём нельзя было разобрать, однако, судя по интонации, это был крик разочарования и ярости.

Они скрылись из виду, но затем снова появились на открытом пространстве, и двое из них несли чьё–то обмякшее тело. Один из их племени был каким–то образом убит. Может, это сделала Тоги?

Однако Чарис некогда было раздумывать об этом: от куполов разлетелись новые крики, и все, кроме двух вайвернов, которые несли тело погибшего, снова побежали в ту сторону.

Лэнти… неужели они обнаружили Лэнти?

Вайверны–мужчины покинули взлётную полосу. Чарис следила за тем, как они пробираются через заросли кустарника на открытое пространство и идут к ожидавшему их вертолету. План, предложенный Лэнти, чтобы достигнуть океана на вертолёте и добраться до Цитадели ведьм, был удачным. Да, но что теперь с Лэнти?

Чарис потерла ладони друг о друга и попыталась спокойно поразмыслить. Что–то там, у куполов, произошло — и было вполне логично предположить, что этот шум связан с попыткой Лэнти пробраться на базу. Возможно, он попал в плен, может, и того хуже…

Но что если она сейчас попытается захватить вертолёт, когда внимание предполагаемой охраны направлено в другое место, и ей предоставилась самая благоприятная возможность для побега, хотя, возможно, придётся тогда оставить здесь Лэнти, который устроил переполох среди захватчиков, но сумел потом ускользнуть от них? Улететь — и достигнуть Цитадели, чтобы предупредить ведьм о возможной опасности, но бросить здесь Лэнти на произвол судьбы? Или, может, лучше подождать, надеясь, что он ещё придёт?

На самом деле у неё не было никакого выбора — и никогда не было, в глубине души Чарис это понимала. Но теперь, на заключительном этапе, она чувствовала себя так, словно тело у неё было всё в синяках и ранах от ударов тех копий. Тем не менее она ухитрилась вскочить на ноги и побежать к вертолёту.