— Мастер, — вдруг второй раз подала голос Риу.

Теперь она звучала по-настоящему встревоженно.

— Что? — судя по Тону, Аше тоже это понял.

— Сюда идут. Много, — она перешла на местный язык, из которого Алекс разобрал только слово «деревня», повторенное несколько раз.

— Вам нужно уходить, — Аше решительно встал из-за стола. — Это мои радикально настроенные соседи. Им не нравится, что я живу в неживом доме и принимаю инопланетных гостей, пусть даже среди белого дня.

— У них есть оружие? — деловым тоном спросила Хонда.

— Нет, не думаю, — Аше покачал головой. — Идите, возвращайтесь к вашей лодке, но не тем путем, каким вы сюда пришли, а лучше сделайте сначала крюк до самой деревни. Далеко не все ее жители так решительно настроены, на людях они не посмеют на вас напасть.

— Вряд ли нам угрожает опасность, — Алекс подавил желание закатать рукава или хотя бы сделать аналогичный жест: все равно на нем была рубашка с короткими рукавами.

У него с собой тоже, разумеется, не было оружия. Но когда-то он занимался боксом и айкидо (хотя никогда не применял свои умения на практике), а как-то раз даже схватился с акулой практически голыми руками, чем очень гордился. Акула, правда, была небольшая, но это уже дело техники… Тлилили тоже ростом от силы ему по пояс, смешно даже.

— Ты, самоуверенный переросток, пошел прочь отсюда, — рявкнул Аше. — И быстро, быстро! Опасность ему не угрожает, скажет тоже!

И это было последнее из осмысленных речей, что успел услышать Алекс, потому что в широко открытые окна-двери буквально потоком хлынули тлилили.

Он не знал, сколько их было — десять, двадцать, тридцать? Знал только, что действовали они слажено, куда там стандартной толпе с вилами и факелами. В мгновение ока они затопили довольно просторную комнату, опрокинули Алекса и Хонду и подхватили их. Примерно в таком стиле в древности было принято качать победителей, только обычно победителей при этом не держали крепко за руки и за ноги, чтобы те не брыкались.

Алекс, к стыду своему, заорал.

— Только не сопротивляйся, Флинт! — нервно крикнула Хонда. — Убивать они нас точно не убьют!

«Откуда у вас такая уверенность?!» — хотел осведомиться Алекс, но получилось только какое-то невнятное бульканье.

Поток тлилилей вынес его из дома и потащил куда-то. Шляпу при этом Алекс, конечно, потерял, и даже успел удивиться, как это предмет гардероба в такой ситуации вообще его обеспокоил. Он выкрикивал что-то, вопреки словам Хонды пытался бороться, пока не сообразил, что от этого острые коготки тлилилей только больше впиваются в кожу, до крови. А кто их знает, что за гадость у них под ногтями.

Он попытался взять себя в руки и успокоиться. Ничего страшного с ним пока не происходило. Да, несут куда-то, да, выкинули шляпу — а хорошая была шляпа, и довольно дорогая, между прочим! — но ведь не мучают, не унижают, не пытают. Не угрожают даже. Тлилили ничего не говорили, даже не переговаривались между собой. Впрочем, среди них нередки телепаты, как у многих разумных рас, и, говорят, в тесных толпах мысли передаются сами собой, без всякого усилия…

Да, пожалуй, решил Алекс, ничего особенного, отнесут и отпустят… Может быть, даже отнесут прямо к их лодке, что было бы даже хорошо: не придется туда топать на своих двоих. Вот только солнце прямо в лицо светит…

…Если бы его несли обратно к лодке, солнце бы осталось по левую руку…

Раздался плеск — первые ряды тлилилей вошли в воду, и вот уже прохладная влага обступила их со всех сторон. Алекс в панике рванулся, опять думая отчасти о своей судьбе, а отчасти о судьбе его кожаных туфель, для которых морская вода смерти подобна. Но не получалось: тлилили по-прежнему цепко держали его за тело, одежду и волосы. «На глубину утащат!» — подумал он.

Но нет, некоторые тлилили, кажется, сменялись, уходя на глубину и выныривая вновь, однако основная их масса тянула Алекса близко к поверхности. На ум пришла старая мрачная шутка океанологов на счет того, что дельфины вовсе не спасают людей, унося их берегу; они в равной степени способны отбуксировать человека как к берегу, так и на глубину, и бросить его там. Для них это только игра. Просто те, кого дельфины уволокли на глубину, не в состоянии об этом рассказать.

И вдруг, словно в ответ на его мысли, тлилили расступились. Исчезли. Отпустили. Ушли на глубину серо-белыми, едва различимыми тенями, чтобы вновь вынырнуть уже метрах в двухстах от Алекса. И поплыли прочь — видимо, в направлении острова, хотя Алекс не мог бы поручиться. Во всяком случае, как он не пытался подняться над водой, низкой тусканорской суши нигде не было видно.

Шляпа, кстати, плавала рядом. Этакой издевкой, белая на морской лазури.

Ну что ж…

Скрепя сердце, Алекс сбросил туфли — все равно их после такого купания не спасти. Плыть сразу стало легче, хотя одежда все равно неприятно липла к телу и тянула вниз. Но не бросать же еще и брюки? Им-то морская вода не повредит…

Хонда, отдуваясь и слишком сильно шлепая руками, подплыла к Алексу.

— Флинт, вы можете вызвать Кору? — спросила она, плюясь брызгами.

— Да, у меня сигнал бедствия с собой, — ответил Алекс, нажимая кнопку на браслете-свистелке. — Но я не знаю, как далеко она и услышит ли. И не знаю, как далеко мы.

— Ага, — сказала Хонда. — А я, Флинт, очень плохо плаваю. Вы, наверное, заметили.

И с этими словами она чуть было не пошла ко дну.

— Поясните точно, — сказал Тим. — Вы говорите, что хотите нашей, человеческой. помощи? Но при этом вы не готовы нам доверять? Не слишком ли это двулично с вашей стороны?

Сэяна Филл то ли хмыкнула, то ли каркнула. Черные глазки-бисеринки ее симбионта (или все-таки правильнее было думать о самой Сэяне, как о симбионте мозговитого наездника-Филла на ее шее?) на секунду окрасились розовым, что вроде бы тоже свидетельствовало о смехе.

Джек, послушно лежащий у ноги Тима, напрягся; его пришлось успокоить.

— А для дипломата вы слишком прямолинейны, — голос Сэяны звучал с ноткой икусственности, как у дрессированного грача. Хотя не оставалось сомнений, что она прекрасно понимает все, что говорит.

— Так и мы ведь не расшаркиваемся на официальном приеме, — вместо слова «расшаркиваемся» Тим употребил глагол, который, будучи совершенно приличным в общеторговом, в переводе на любой земной язык прозвучал бы двусмысленно, — а говорим по делу. Я заметил, что можно сэкономить много времени, если сразу говорить по делу.

— Вы очень зря меня не любите, Крюков. Я хочу и вам, и остальным сорохам только хорошего. Я всей Галактике хочу только хорошего.

Тим промолчал. Он не любил службистов, какого бы они ни были цвета, формы и видовой принадлежности.

Не потому что у него была какая-то личная причина. Более того, когда он сталкивался с разведкой, контрразведкой и прочими внутренними органами «в поле», как правило, от совместной работы оставались только благоприятные впечатления. Частенько службисты посматривали на десантуру свысока, но дело свое знали — данные подавали вовремя, в срок и чаще всего верные. С одним мужиком он даже почти подружился. Да и Айрин… Тим оборвал эту мысль. Вспоминать об Айрин было больно.

Зато в университете Тим чуть было не завалил проверку службы безопасности — как ему потом сказали, потому что держался с проверяющим офицером чересчур нагло. Правда, катастрофы не последовало: темных делишек за Тимом не водилось, поэтому его просто помурыжили вдвое больше, чем остальных студентов в группе, да и дали допуск до дипработы.

Может, шутил он в свое время с другими студентами, это потому что я русский. Мы, русские, терпеть не может чекистов, гебистов и прочих эсбешников.

Вот и Сэяна Филл не понравилась Тиму настолько, что Джек почти на нее зарычал, хотя вообще-то был натренирован ни в коем случае этого не делать.

И дело было не в том, что она отличалась от шемин-мингрелей. Внешне в главе Общепланетной службы безопасности Триоки ничто не вызывало неприязнь. Она походила на помесь игрушечного — с человека высотой — жирафа и совы. Длинная, чуть более короткая в сравнении с туловищем, чем у жирафа, шея, заканчивалась круглой головой с плоским лицом и круглыми желтыми глазами, разделенными пополам вертикальным зрачком. Все тело, включая даже почти человеческие губы, покрывала мягкая замшевая шерсть — не желтая в пятнах, как у жирафа, а темно-шоколадная. На шее у нее сидел плоский валик контрастного ярко-зеленого цвета, из которого торчали, скрещенные на груди, тонкие руки-манипуляторы. Целый ряд черных бусинок на этом валике казался орнаментом из бисера, но на самом деле это были такие глаза.