Из цикла «РЕШЕНИЯ» Клеветникам Сыны фантастической фальши С помесячной вашей зарплатой, Какой из меня шифровальщик? Какой из меня соглядатай? Уж если хотите — я атом Той самой Советской державы: Я был и остался солдатом Ее Вдохновенья и Славы. Вы — сыщики — знали об этом, Что, горькое горе изведав, Я был и остался поэтом, Когда истребляли поэтов. В бессмысленной вашей работе, Лишенной малейшего чувства, Кого и куда вы зовете, Внебрачные дети искусства? Людей моего поколенья, Когда мы детьми еще были, Незримо воспитывал Ленин, И мы этих лет не забыли. Я слушаю песню чужую, — Ни слова я в ней не приемлю, И старые кости сложу я В мою материнскую землю. Из цикла «В ЗЕМЛЯНКАХ» Пиры в Армении «Ни печки жар, ни шутки балагура…» …Храбрый увидит, как течет Занги и день встает над могилой врага. С. Вартаньян Ни печки жар, ни шутки балагура Нас не спасут от скуки зимних вьюг. Деревья за окном стоят понуро, И человеку хочется на юг, Чтобы сказать: «Конец зиме, каюк» — И — да простит мне, грешному, цензура — Отрыть на родине Кара-Демура Давно закопанный вина бурдюк. — Он в Эриване ждет, — сказал мне друг, — И мы его, не выпустив из рук, Допьем до дна: губа у нас не дура, А выпьешь да оглянешься вокруг — И счастлив будешь убедиться вдруг, Что это жизнь, а не литература. «Зима — она похожа на войну…» Зима — она похожа на войну, Бывает грустно без вина зимою. И если это ставят мне в вину, Пожалуйста — ее сейчас я смою Не только откровенностью прямою, Признаньем слабости моей к вину, Но и самим вином. Как в старину, Мы склонны трезвость сравнивать с тюрьмою. Во-первых, это правда. Во-вторых — Не спорьте с нами: в блиндажах сырых Мы породнились — брат стоит за брата. А в Эривань поехать кто не рад? Там, если не взойдем на Арарат, То хоть сойдем в подвалы «Арарата». «Не крупные ошибки я кляну…»
Не крупные ошибки я кляну, А мелкий день, что зря на свете прожит, Когда бывал я у молвы в плену И думал, что злословие поможет. Ночь Зангезура сердце мне тревожит. Торжественного света пелену Раскинет Млечный Путь — во всю длину — И до рассвета не сиять не сможет. Да будет так, как я того хочу: И друг ударит друга по плечу, И свет звезды пронзит стекло стакана, И старый Грин сойдет на братский пир И скажет нам, что изменился мир, Что Зангезур получше Зурбагана. «Мне снился пир поэтов. Вся в кострах…» Мне снился пир поэтов. Вся в кострах, Вся в звездах, ночь забыла про невзгоды, Как будто лагерь Братства и Свободы Поэзия раскинула в горах. И, отвергая боль, вражду и страх, Своих певцов собрали здесь народы, Чтобы сложить перед лицом Природы Единый гимн — на братских языках. О старый мир, слепой и безобразный! Еще ты бьешься в ярости напрасной, Еще дымишься в пепле и золе. Я не пророк, наивный и упрямый, Но я хочу, чтоб сон такой же самый Приснился всем поэтам на земле. «Конечно, критик вправе нас во многом…» Конечно, критик вправе нас во многом Сурово упрекнуть, — но если он, К несчастью нашему, обижен богом И с малолетства юмора лишен, И шагу не ступал по тем дорогам, Где воевал наш бравый батальон, А в то же время, в домыслах силен, Пытать задумал на допросе строгом: Где я шутил, а где писал всерьез, И правда ль, что, ссылаясь на мороз, Я пьянствую, на гибель обреченный? — Пусть спрашивает — бог ему судья,— А бисера метать не буду я Перед свиньей, хотя бы и ученой. «Не для того я побывал в аду…» Не для того я побывал в аду, Над ремеслом спины не разгибая, Чтобы стихи вела на поводу Обозная гармошка краснобая. Нет, я опять на штурм их поведу, И пусть судьба нам выпадет любая — Не буду у позорного столба я Стоять как лжец у века на виду. Всю жизнь мы воевали за мечту, И бой еще не кончен. Я сочту Убожеством не верить в призрак милый. Он должен жизнью стать. Не трусь, не лги — И ты увидишь, как течет Занги И день встает над вражеской могилой. |
