«Пусть это будет берег моря…» Пусть это будет берег моря И ты на берегу, одна, Где выше радости и горя Ночного неба тишина. Года идут, седеет волос, Бушуют волны подо мной, Но слышу я один лишь голос И вижу свет звезды одной. Всё позади — и дни и ночи, Где страсть лгала, как лжет молва, Когда не в те глядел я очи И говорил не те слова. Но разве знал иную власть я Или не верить я могу, Что выше счастья и несчастья — Судьба двоих на берегу. Растет и крепнет гул простора, Блестит, несет меня волна, — Живым иль мертвым — скоро, скоро На берег вынесет она. И в час, когда едва заметен О скалы бьющийся прибой, Глухою ночью, в звездном свете Я упаду перед тобой. Лирика китайских классиков Тао Цянь (365–427) Сосна Растет в лесу Спокойная сосна, Ей десять лет — Она еще ребенок, И свежесть хвои Нежно-зелена, И стройный ствол Еще и слаб и тонок. Но дух ее Окреп уже с пеленок: Не подведет — Все выдержит она. Мне сорок пять лет Мне осень напомнила: Близится осень моя. Так холодно стало, Что ветер не сушит росу; Цветы увядают, Угрюмой тоски не тая, И голые ветки Уныло поникли в лесу. Но сырости нету — И воздух прозрачен и сух, Небесные своды Теперь высоки и ясны, И только цикады Звенят непрерывно вокруг И стаи гусей Улетают на юг — до весны. Природа всегда Переменчивой жизнью живет, И людям возможно ль В душе не печалиться тут: Пути неясны их — Но ясен конечный исход, И мысли об этом Всю ночь мне заснуть не дают. Но как назову я Бессвязные чувства свои? Всесильным вином Еще можно утешить меня, Чтоб я постарался В блаженном продлить забытьи На тысячи лет Опьянение этого дня. В двенадцатый месяц года гуймао написал для двоюродного брата Цзин Юаня У хижины жалкой Лежу на пороге, Далекий от мира, Не ведая горя,— Никто не заглянет Сюда по дороге, Как будто калитка моя На запоре. Двенадцатый месяц, И холод, и скука, Зато о покое Здесь думать не надо: Кругом — целый день — Ни единого звука, Кругом — лишь бесшумная Мгла снегопада. Кувшин — без питья, И корзина — без пищи, И холод забрался За ворот халата. Безмолвно и пусто В убогом жилище, Признаться по-честному — Сердце не радо. Но древние книги Листая нередко, Я силу и твердость Там чувствую всюду, И хоть не тягаюсь С заслугами предков, Но духу их мудрости Следовать буду. Я буду идти По путям непокорным, Покамест рука моя Кистью владеет. Но в мыслях моих И строках стихотворных Кто, кроме тебя, Разобраться сумеет? Без названия За холмом Опускается солнце вдали, И луна поднялась Над Восточным хребтом. Золотое сиянье На тысячи ли Задрожало и замерло В небе пустом. Сквозь узорную ширму Проник ветерок, И прохладною стала Подушка моя. Наступает Изменчивой осени срок, Приближая закат Моего бытия. Нет любимых друзей. Собеседников нет, — Только тень Поднимает свой кубок со мной. Ни луной и ни солнцем Я не был согрет — Просияли они И ушли стороной. И в бессонной печали, Всю ночь напролет, Я пирую Среди неудач и невзгод. |
