Андрею удалось проникнуть в казармы полка под видом раненого солдата, возвращавшегося из полевого госпиталя в село Федоровку.
— Земляков бы повидать, — заявил он дежурному офицеру и подтянул к себе висевшую на лямке руку.
После утомительной маршировки солдаты группами сидели на нарах и, обжигаясь, пили из жестяных кружек чай.
Нащупав в боковом кармане удостоверение, выданное подпольным комитетом на имя солдата Василия Клименко, Андрей не торопясь стал пробираться узким проходом между нар.
— Эй, служба, что здесь ходишь? — обратился к нему сидевший на нижних нарах солдат.
— Сказал бы словечко, да волк недалечко, — ответил поговоркой Андрей и оглянулся.
— У нас волков нет. Садись чай пить с нами, — приветливо заговорили солдаты, уступая пришельцу место.
— А теперь, братцы, как говорил мой дед, кашу кушайте, сказку слушайте, к присказке прислушивайтесь да на ус мотайте, умом-разумом смекайте, — начал Андрей и еще раз посмотрел по сторонам.
— Складно получается, — оживленно заметил кто-то. Со второго яруса свесилось несколько любопытных голов.
— Ездил я недавно в Омск. Вышел из вагона на разъезде. Смотрю, целый эшелон мертвяков на путях стоит. Спрашиваю: что за люди? «Солдаты, от тифа померли. Хоронить некому». Вот, думаю, забота о нашем брате. Даже в земле места нет. А в Омске господа офицеры пируют.
— Будет и им похмелье, — сумрачно отозвались с верхних нар.
— Погоди, не мешай, — прервал товарища сидевший рядом с Андреем солдат. — Рассказывай, служба, дальше!
— Хорошо. Хожу по улицам Омска, смотрю, разные господа с дамочками на рысаках катаются: им и война нипочем.
— Факт, — стукнул кружкой о нары немолодой солдат.
— Мы вот воюем, а они пируют. Им — пышки, а нам — шишки. Так я говорю?
Андрей вел беседу осторожно, изучая настроение солдат. Рассказал о переходе отдельных частей на сторону Красной Армии, о партизанском движении в тылу, о деятельности Урало-Сибирского бюро РКП(б) и той огромной помощи, которую оказывают партизанам рабочие горного Урала.
— Через караульный пост можно не ходить, — провожая его, сказал немолодой солдат. — В заборе есть проход. Сейчас покажу, — он провел Фирсова через казарменный двор, отодвинул одну из досок забора.
— Доска держится на одном верхнем гвоздике, — устанавливая ее на прежнее место, сказал солдат. — Приходите завтра вечером. Я позову ребят из соседней роты. У нас народ надежный, не подведем, да и командир, капитан Ничипуренко, не особенно дружит с полковым начальством.
С капитаном Ничипуренко Андрею пришлось столкнуться неожиданно.
Как-то раз, закончив очередную беседу с солдатами, он направился к выходу и был остановлен высоким, сутулым офицером, обходившим казарму.
— Кто такой?
Фирсов вынул удостоверение.
— Нечего тут шляться ночью. Если надо кого видеть, приходи днем, — пробурчал в усы офицер и повернулся к Фирсову спиной.
Капитан царской армии Ничипуренко был старый армейский служака из неудачников, тянувших лямку, как необходимость. Когда-то он держал экзамен в военную академию и провалился. Незлобивый по натуре, он ушел в себя, смирился с незавидным положением в полку и свободное от занятий время уделял шахматам, в иные дни напивался.
В роте создалось уже крепкое ядро большевистски настроенных солдат. Прокламации и воззвания Урало-Сибирского бюро РКП(б) и Челябинского подпольного комитета появились и в других подразделениях.
Полковое начальство встревожилось. Охрана казарм была усилена. Ничипуренко перевели в хозяйственную команду, и на его место был назначен поручик Нестеренко. Выходец из кулацкой семьи с Поволжья, он жестоко расправлялся с революционно настроенными солдатами, мстил за отца, имущество которого было конфисковано красными. Небольшого роста, круглый, как шар, Нестеренко, казалось, был наполнен гнилой водой; стоит проткнуть, как мутная жидкость хлынет из него, как из бочки, отравляя воздух зловонием.
Первая стычка Нестеренко с солдатами произошла во время учения во дворе казармы. Башкир-солдат, сделав неумелый выпад со штыком, поскользнулся на талом снегу и упал.
Взбешенный Нестеренко дал солдату пинка и заорал:
— Скотина! Владеть штыком не умеешь!
Башкир с трудом поднялся с земли и, ощупав ушибленное колено, стоял с низко опущенной головой.
— Начинай сначала!
— Не могу, нога болит…
Резкий удар в лицо заставил солдата пошатнуться. В тот же миг он взметнул штык на офицера.
— Собака! Кишки пускам! — побледнев, башкир двинулся на Нестеренко.
— Сволочь! Солдат бить? — послышались крики. — Царские порядки устанавливать. Дай ему по башке, а я прибавлю! — несколько солдат с винтовкой наперевес шагнули из строя.
Нестеренко трусливо попятился к стене казармы.
— Бараний пузырь!
— Проколоть его штыком!
Волнение перекинулось и в другие роты.
Вечером командир полка связался по телефону со штабом 12-й Уральской дивизии. Полк решили перебросить к линии фронта.
ГЛАВА 22
Ночь была теплая, накрапывал дождь. Подняв воротник шинели, Андрей зашагал быстрее. Пройдя бани, свернул на Уфимскую улицу. Вскоре оказался в яркой полосе света уличного фонаря и неожиданно был остановлен двумя офицерами.
— А, студент! Все еще в Челябинске? Почему в солдатской шинели? — хлопнув фамильярно по плечу Андрея, спросил один из них.
Фирсов узнал попутчиков, ехавших с ним из Омска.
— Служишь? Или студенческую форму пропил? А? Знаешь, сегодня мы решили кутить. Идем с нами в ресторан!
Фирсов отказался.
— Ну, нет, брат, шалишь, мы тебя не отпустим. Ты что, выпить за победу над красными не хочешь? Костя! На абордаж студиоза! — Второй офицер бесцеремонно подхватил Андрея под мышки и потащил к стоявшему на углу ресторану.
Свободных мест не было. Бесцеремонно выдернув стулья из-под сидевших за столиком штатских, офицеры позвали официанта. Костя скомандовал:
— Платите, господа, деньги и марш отсюда!
Штатские запротестовали. Андрей хотел незаметно уйти, но рука первого офицера крепко держала его за плечо.
— Икры, графин водки и сигарет, — распорядился второй офицер подошедшему официанту и подвинул стул Андрею. — Садись, студиоз, рассказывай о богатствах земли уральской, да, впрочем, — офицер махнул рукой, — все пойдет Уркварту, — и, грузно опустившись на стул, затянул хрипло:
Замолкли струны моей гитары,
А я, девчонка, из Самары…
— Эх… Напьюсь я сегодня до чертиков!
Андрей с беспокойством поглядывал на дверь, в которую входили все новые посетители. Официант принес водку и закуску.
— За славу нашего оружия! — поднимая бокал, произнес Костя.
К столу подошел незнакомый офицер.
— Знакомьтесь: поручик Гирш — глаза и уши Челябинска, — произнес, ухмыляясь, приятель Кости. Андрей насторожился: «Контрразведчик…»
Вскоре появился еще графин. Взглянув на часы, Гирш заторопился и, вынимая бумажник, уронил на пол записку.
Андрей наступил на нее ногой, а когда контрразведчик вышел, сделав вид, что поправляет сапог, сунул записку за голенище.
— Простите, забыл платок. — Андрей извинился и вышел в гардеробную. Поспешно одевшись, зашагал к дому.
Христина, открывая дверь, спросила с тревогой:
— Что так поздно?
— Засиделся в ресторане с колчаковцами! — Андрей подошел к лампе, развернул записку:
«…Сегодня в час у Госпинаса разговор с «Марусей», — прочитал он. — Очевидно, речь идет о девушке, но почему Маруся в кавычках? — Фирсов потер лоб.
— Странная записка, — подавая ее Христине, сказал он.
— Госпинас — это начальник Челябинской контрразведки. Видимо, у него сегодня в час ночи назначен разговор с «Марусей», — высказала догадку Христина.
— Но почему Гирш взял имя девушки в кавычки?
— Подожди, Андрей, — Христина слегка побледнела и произнесла с расстановкой: — «Маруся» — это партийная кличка Николая Образцова. Его отец — старый член партии. Нет! Нет! — точно отгоняя страшную мысль, Христина сделала шаг от мужа.