— Да херня это все… — Ответил ему, понизив голос до минимума.
— Это ты херню несёшь. Мы токмо нос из леса покажем, как нас на колбасу порубят…
— Силантий, у нас столько пороха… Да я взорву их всех к такой-то польской матери, они со страху усруться… Помнишь, одну штуку, что у Данилы за кузнецой бабахнули, тогда еще мужика-соглядая по кустам размазало? Ежели хоть день будет и место где… Ты разумеешь? Там гроши повезут, не лошадей, не сраные мушкеты, за кои мы живот подставлять должны… За один раз… Навалимся…
— Скорей уж нам наваляют, — проворчал Силантий и потянулся за своей бутылкой.
Я это пойло точно пить не буду.
Мне захотелось ответить окончанием из анекдота — а нам-то за что? Передумал, не поймет. Продолжил гнуть свое
— Надобно овраг большой найти, чтоб в него все вся охрана с казной вошла. Только они дойдут до выхода, я порох взорву. Тех, кого не побило, сверху дострелим…
Сотник поднял на меня ошалелый взгляд, — Федька, тебя не молонья, а береза по голове стукнула, в два обхвата да по темечку попала. Нет. Не пойдем.
Метнувшись к загашнику, вытащил пару листов бумаги, взял карандаш. Вернувшись обратно, сдвинул все барахло на край стола. Разложился. Под заинтересованным взглядом собеседника набросал эскиз мины.
— Смотри, Силантий, вот это… — Мысленно перекрестившись, начал объяснять устройство МОНки и её ттх. Через пять минут меня перебил недовольный голос:
— Так ты мне про эту бомбу, — и он ткнул узловатым пальцем в рисунок, — ужо молвил, я Федя, ишшо из ума не выжил.
— Да? — Смущенно спросил и полез чесать затылок, — Ну, извини, запамятовал.
Но нужно было ковать железо, пока кузнец трезвый. Переворачиваю лист и на обратной стороне начинаю чертить схему минного закладки, со всеми секторами и зонами поражения и чем больше двигался карандаш, тем ниже падала кривая моего энтузазима. Количество мин начало расти в геометрической прогрессии.
Чтоб плотно закрыть колонну, у меня получилось… Последний подсчет, ставлю точку… Запасов пороха, хватит ровно на то, чтоб гарантированно накрыть только половину. Это же порох, не тол, он слабенький и его, поэтому, больше надо закладывать. Но за тех, кто попадет под накрытие, могу ручаться… Посчитаем, картечь свинцовая… Сечка чугунная… Галька и прочие камушки… Прочий железный хлам… Эх, шрапнельки бы бросить, десяток выстрелов…
Был случай в первую мировую, британский командир увидел как немецкая конница строится для атаки, заказал с ближайшей батареи обстрел, шрапнелью. Те ответили — йес сэр и дали всего два залпа. Правда пушки были сто пять с копейками, или было три залпа… Роту, которая осталась от полка немецких кавалеристов, отправили в тыл на переформирование.
А если по каравану нанести два удара? Первый в лесу. Упавшее дерево, лучше ель или сосна, отличный поражающий элемент. Задача насколько возможно, проредить конницу, надо спешить латников и чем больше будет раненых, тем лучше. Это заставит, может быть, я надеюсь на это, встанут лагерем.
Если поляки пойдут на это, тогда — минометный обстрел, не вести же мины обратно. Окружаем стан кольцом и отстреливаем всех гонцов. Из трех винторезов устраивая райскую жизнь командному составу. Ну, это тем, кто больше всех руками машет. Провоцируем на вылазку. Ложное отступление, выводим на огневую засаду и почти в сотню стволов гасим всех, кто дернулся. О, ежели это конные будут, так можно будет и лошадками разжиться…
Пупырчатая подружка, подала голос:
— И в самый решительный момент по радиосвязи вызвать штурмовики, а там и бэтеры подойдут… с бортов сыплются десантники… Кр-расота! Все коники наши будут.
И я понял, пора закруглятся, меня понесло… Так недолго и подхода днепровской флотилии дождаться.
Силантий с интересом следил за моими подсчетами, — Эт ловко ты цифирь складываешь. А ребятишек ентой грамотке учишь?
Я кивнул, — Да.
Продолжая расчеты. Фигово получалось. Как с той шкурой — можешь сшить три шапки, а можно четыре… Нет, лучше пять. А, ладно, давай семь…
К сожалению, порох не пластичен, порошок, ему не задашь нужную конфигурацию, а это минусы и очень существенные. Подвел черту и озвучил результат.
— Силантий мы, — Посмотрел на него и исправился, — Я могу, собрать еще пять штук вот таких.
Указал на рисунок мины, лежавший на столе.
Он откинулся на стенку, поерзал плечами устраиваясь, отпил глоток вина из кружки, поставил на край стола, — Федор, мне туточки советовали, не слушать тебя, молвят что ты — вздор несешь. Ежели на твое оружье глаза закрывают… А вот то, что ты, харю словно баба красишь… — обвел пальцем вокруг лица.
— С нечистым водишься и в лешака перекидываться могешь…
От удивления только смог выдавить возмущенное. — Я!? Силантий, вот те крест, — размашисто перекрестился. — Ни в жисть, врут супостаты, оговаривают токмо из зависти.
И тут на огонек заскочила одна идейка, побродила по гулким залам черепной коробки, позвала подружек и устроила веселую дискотеку, наяривая какой-то мотив на барабанный перепонках
Я досадливо поморщился, от этого бедлама.
Сотник отмахнулся от моего возмущения, — Сам ведаю — брешут. А вот то, что ты новиков путаешь, мне ужо не по нраву.
— Не понял. Это кого я успел попутать и главное когда? — Изобразил на физиономии удивление. Хотя… Догадывался. После неудачных стрельб, я всю обратную дорогу рысил рядом с десятком, изредка забегал вперед, прятался, а когда подходили ближе, пугал. Вставал в полный рост, и говорил,
— Ба-бах, еще один убит.
После этого нырял в кусты и спешил забежать вперед, чтоб заныкаться, и это не было моей самодеятельностью. Когда стало понятно, что опасность миновала, я отозвал десятника Илью в сторону и объяснил — что хочу. Он согласился. Ну умолчал я. Ну и что? Голову теперь за это снимать?
Подумаешь, провернул рекламную компанию… Так они слово такого еще не знают и, да и знать не надобно.
— Енти гаврики, со всей деревни собрали дерюгу, а кому не хватило, мешки с обозу поперли и пошили себе такое же непотребство, что у тя эвон в углу лежит. Да ладно бы эти обалдуи, ссыкуны малолетние…
— А десятник, Илья-то куда смотрел?
Силантий хлопнул себя ладонью по ляжке, — Так и Илья умудрился от них не отстать. Да еще плат бабий на бошку нацепил… павой по двору ходит… жопой крутит… Тьфу, срам один.
Когда меня ребята спросили, по поводу банданы. Дал вводную, самому зубоскалистому, — У тебя рана на руке, вот отсель и досель. Останови руду, не то помрешь.
Сам стал вести счет. На тридцати объявил, — умер ты братец, мужики за попом пошли, отходную заказывать.
— А сам-то? Али токмо языком болтать могешь? — Послышались реплики из обступившей нас толпы.
Пожал плечами, сдернул повязку с головы и за пару секунд соорудил жгут. — Вот теперь можно и к лекарю. А руды малую толику потерял… — Снял косынку и повязал на место.
— А зачем морду в грязи извазюкал?
— А это у Ильи пытайте, он скорей ответ даст. — Перевел стрелки на десятника, он, кстати, был чуть ли не единственным, кого не смутило мое крашеное лицо.
На том и разошлись по своим делам, я с трофеями разбираться, а они… Да уж, плодотворно поработала молодежь…
— Силантий, — Я смущенно почесал кончик носа, — сей плат нужон, ежели, не дай бог, ворог подстрелит, али тать порежет. Руду унять, рану перетянуть, чтоб до костоправа дойти можно было.
Он отмахнулся от объяснений, — То и так ведомо, мои ребята на поясе вервицу носят для ентого. Ты сходи и сам погляди. Ступай, ступай… — И царственным жестом отправил в сторону двери.
На двор так и так надо было, выпитое настоятельно просило показать местные достопримечательности, прогуляемся, совместим полезное с приятным.
Если бы вышел без предупреждения — уписался бы на пороге, не дойдя до отхожего места. По двору расхаживала, сидела, занималась какими-то делами, а кое-где даже дремала, накрыв шапкой лицо, толпа леших разнообразных форм видов и расцветок. Им только кикиморы для полного комплекта не хватает. И во главе это лесного воинства самый главный лешак, Илья свет батькович.
