Передо мной сидит, морда бородатая, и скалится во все свои тридцать зубов. Смешно, видите ли, десятнику наблюдать за тем, как я злюсь. Махнул рукой на него. Чем больше общаюсь, тем крепче уверенность, дрессировать надо молодых.

— Илья, там осталось чего пожрать, али все смели подчистую? И, пока ем, поднимай народ, уходим. Домой хочу, нам пройти всего ничего, а мы здесь вошкаемся.

Скрип да скрип…

Скрип, скрип, хрясь.

Ось на одной из перегруженных подвод ломается и колесо, ехидно покачиваясь, укатываться в кусты.

По обозу проноситься зычное: «Сто-ой!»

Экипаж боевой машины с матюгами вылезает из кустов малины, куда умудрились скатиться с накренившегося воза.

— Федор, — окликает меня Илья, — тут недалече местечко есть. Пока эти обалдуи починят, можно будет на ночевку стать.

Не каждая поляна в лесу может служить пристанищем. Должно быть, как минимум, одно условие — чтоб рядом была вода. Сено, овес, ячмень, что-нибудь из этого у обозников обязательно бывает. На крайний случай сойдет и подножный корм — трава.

У нас с собой было все, и, если поляна подходит размерами и в состоянии вместить весь наш табор, пусть располагаются, все равно я в этом полный ноль.

Я тупо засыпал, были бы спички — наверно вставил бы в глаза. Не сплю уже больше суток и держусь исключительно на одной злости.

Место нормальное — с одной стороны стоит густая поросль молодых елок, они растут так густо, что пробраться через это крупно-заметное препятствие без топора и по-тихому, не получится. Треск веток в ночное время и мертвого подымет. Об остальных направлениях я позабочусь.

Топором нарубил маленьких колышков, заострил, нарезал бечевы, двух метровыми кусками, взял полтора десятка гранат и, обойдя лагерь по дуге, понаставил растяжек в разных местах.

— Илья, — Я нашел десятника у одного из возов, где он копался в трофейном мешке с продовольствием. — Там, там и вот там ходить нельзя, пришибет к чертовой матери, а ежили кого неразумного поранит — сам добью.

Сижу у костра и жмурюсь, как отожравшийся на хозяйской сметане котяра — дым попал в глаза, а поменять место просто нет сил. Вот сейчас съем последний кусок окорока, поджаривающийся над углями, и поползу спать.

Давно себе говорил, и буду говорить: планировать что-либо заранее, здесь — пустая трата времени.

Потянулся за шампуром, когда в поле зрения нарисовалась пара сапог и, рядом с ней, еще одна встала.

Поднимаю голову и вижу: стоят в полусогнутом положении два казака и, со смущением на лицах, мнут в руках шапки.

Увидев, что я их заметил, отвешивают синхронный поклон (тренировались, что ли?)

— Садитесь — в ногах правды нет, а разговаривать, задравши бошку, не люблю.

Дождался, когда умостят свои задницы на подтащенном бревне:

— Сказывайте, голуби, за каким чертом я вам понадобился.

Они переглянулись и Панас, пригладив буйную шевелюру ладонью, решился:

— Федір, візьми нас у свои хлопи.

Я откинулся назад, опершись спиной о колесо:

— Насколько мне ведомо, вы Архипу, пусть земля ему будет пухом, не холопами служили. Так почто вам ко мне в кабалу идти?

— То так — Смотрит исподлобья — Архип про тебя молвил… что ты… хлопов…

— Панас, Григорий — прерываю поиск слов — У вас была какая грамотка, что вы Шадровитого холопы?

Переглядываются: — Нет.

— Ежили, спрашивал вас кто об этом, что молвили?

— То у господаря.

— Так и молви дальше. — Глаза уже просто закатываются под лоб…

После моих слов наступила молчаливая пауза, они ждали продолжения, а я, кажется, все-таки уснул.

Сработал выключатель.

Щелк.

Темно.

Серый сумрак предрассветного утра едва сменил угрюмую черноту ночи, когда я продрал свои очи

Так и хочется добавить — косые, увы — всего лишь опухшие со сна.

Как уснул, так меня и оставили, только прикрыли меховой накидкой из какого-то зверя, чтоб не замерз.

Над поляной разносится храп спящих людей, подчасок, укутавшийся в трофейную шубу, бродить тенью отца Гамлета возле возов. Еще один стрелец, смешно отклячив тощий зад, туго обтянутый портками, раздувает угли в кострище. Сизый дым вьется всё гуще и вот вспыхивает крохотный язычок пламени. Мгновение поколебавшись, огонек находит кусочек бересты, скручивает её в кольцо и поджигает. Кашевар начинает подкладывать мелкие веточки, сухие травинки. Когда я вернулся из кустов, под котлом яростно бушевал огонь. Стрелец обернулся на шум шагов, узнал меня и улыбнулся:

— Снедать будешь? Туточки с вечера немного каши осталось, — протягивает котелок.

Забрал, отхожу к своему месту, усевшись на шкуру, приступаю к утренней трапезе.

Закончив, отношу пустую посуду обратно, получаю на обмен кружку с горячим чаем, ломоть хлеба с куском меда в сотах. Королевский завтрак.

А если покопаться среди трофеев, может и кофе найдется? Я бы не отказался от черепушечки литра на полтора с молочком и пенкой. Сглотнул слюну да пошел пить китайский чай, заедая его литовским медом.

— Доброго утречка — с неподражаемым украинским говорком здоровкается Панас, усаживаясь рядом.

— Федор…

— Панас, позови Гришу, чтоб язык зазря не чесать, обоим сразу молвлю — перебил явное продолжение вчерашней оперы. Я, хоть и усталый был, но отсутствием памяти не страдал.

Казак отошел к месту ночлега, послышалось шебуршуние, приглушенный голос и через пару минут оба были передо мной.

— Сколько Архип вам денег давал? — был мой первый вопрос.

Они переглянулись, и Григорий озвучил сумму.

Я мысленно крякнул. Дела у Шадровитого были, честно говоря — не ахти. Три рубля в год… на двоих… да награбленное — пардон, добытое в бою. Не густо.

Сделал самое честное лицо, с подкупающими интонациями в голосе спрашиваю:- Сколько вы хотите за службу?

И вижу полную растерянность на физиономиях. Такого они, судя по всему, еще в своей жизни не встречали. Чаще хотят дать меньше, чем больше.

Пожалел, прервал их мучения:- Платить буду по два рубля, — ну сука я еще та, выдержал паузу и закончил:- в месяц. Но, если узнаю, что воруете или кого-то убьете, без моего ведома — выгоню к чертям собачим.

Они согласно закивали головами с довольными улыбками, которые несколько поблекли после моих заключительных слов:

— Всё добытое у врага… даже деньги — отдаете мне.

Григорий вскинулся было что-то сказать, но заткнулся от тычка локтем в бок и согласно закивал.

Панас так же согласился. Отпустил восвояси переваривать условия найма.

Я посмотрел им вслед: на год деньги найду, а дальше видно будет. Сумма, предложенная каждому, превышала зарплату десятника дворянской конницы в два раза. Но я видел казаков в деле, и заполучить двух профессиональных солдат для меня — большая удача. Чуток доучить саперному делу, вооружить моим оружием и они дадут фору любому десятку, а то и двум, хоть стрельцов, хоть немецких стрелков. Да приодеть их подобающим образом надо будет.

Улыбнувшись своим мыслям, переоделся и пошел снимать растяжки. Пока вел переговоры, лагерь проснулся, народ начал ходить и — не дай бог, кто забредет, куда не надо.

Вернулся через полчаса с мешком полным гранат, колышков, смотанной бечевой. Больше всего при разминировании раздражало, веревка за ночь разбухла и узлы не развязывались.

К черту, вернемся домой, заставлю Антипа наделать корпусов по типу мины «ПОМЗ» — она как раз для минных заграждений, ставится на растяжку, тратить гранаты на установку сторожевых заграждений не рационально — приходится укорачивать огнепроводную трубку, после такой операции взрыватель становится мгновенного действия. В этот раз я этого не сделал, но случаи бывают разные.