На ум пришла идея — выдам кожу, дратву и задачу и пусть сами себе шьют вьюки для переноски.
Озвучил завхозу такое предложение, он принял его на ура и ушел готовить нужные материалы.
— Федор, — окликнул кузнец, вытирая руки о фартук, — а этот твой самовар…
У меня открылся рот от удивления — вот народ, любит у нас давать меткие прозвища.
— … далече стрелять сможет? Давай спробуем?
— так его надобно в овраг тащить…
— А на кой, эвон ворота откроем, и прямо отсюдова и стрельнем.
Здесь нужно небольшое пояснение, кузница находилась на окраине деревни, чтоб мастер не мешал жителям своим перезвоном. Сразу за оградой из жердей рос чахлый кустарник и, буквально в полусотне метров, начиналась заболоченная земля.
— А потеряем снаряд, что тогда делать?
— Дивно как назвал — снаряд. А почему так?
— Потому что с порохом будет, снаряжать его надобно перед выстрелом.
Данила согласился с таким пояснением, опосля подошел к стоявшему миномету, чуть присел. Обхватил руками и, крякнув от усилия, оторвал от земли и мелкими шажками потащил к выходу. Там аккуратно поставил. — Тяжела, пушечка.
А мне только осталось, что пойти домой и принести три мины. Они уже были подготовлены, внутрь для балласта насыпан песок, ввернута заглушка и вставлен патрон.
Когда вернулся, мне очень понравилась предусмотрительность Данилы, он в своих запасах нашел три железки длиной по полметра и сейчас как раз вбивал в землю последний, через отверстие в опорной плите.
— А ты зачем это сделал? — Спросил у него, опуская на землю корзинку с минами.
— Так видел, как пушки стреляют, их назад так кидает, что бревна в землю вкопанные как щепки ломает. Подумалось что и туточки, такое может быть. — Данила опустил на землю полупудовую кувалду.
Мне понравилась предусмотрительность кузнеца. Попросил дать мне нежный молот на пару килограммов и когда закончим, заберу эти штыри, они войдут в снаряжение.
Достал дыньку из кошелки, осмотрел и уложил на дерюгу. На глазок выставил угол и направление миномета, подальше в болото, в сторону от людей. Хоть и болванка, но если по черепу стукнет, придется на погост за ноги тащить.
— Ну что, Данила, с богом? — перекрестился, поднял мину и решительно опустил внутрь. Зашипел сжимаемый воздух, проходя мимо обтюрирующих колец на корпусе. Опосля раздался легкий хлопок, из ствола появился столб дыма… Мина приподнялась над стволом, словно нехотя перевалилась через край и, махнув оперенным хвостом, упала на землю к моим ногам.
Сконфуженно улыбаясь, оборачиваюсь и начинаю хохотать в полный голос. С Данилы можно было писать картину — у ребенка отняли конфету. Такая обида и разочарование…
— Федор… — Все что он и смог сказать, вытянув перед собой руки.
— То был самый слабый, я так и думал…
«да ни чего ты не думал, понадеялся на авось…»
Вытащил из «плетеной укупорки» следующую жертву.
В этот раз дыма вырвалось больше, мина пролетела два десятка шагов и упала у самого забора. Это гораздо лучше но… Мне совершенно не нравился столб пороховых газов, появляющийся до вылета мины из ствола, а не после. Из того что я видел все происходит именно так. Вывод неутешительный — слишком большой зазор.
Третью мину привязал за стабилизатор и стал потихоньку опускать в ствол — Что и требовалось доказать. Дерьмо он и в Африке гавно.
— Ты чего лаешься?
— Проверять сначала нужно было, прежде чем Антипке работу задавать. — Хмуро ответил кузнецу, перебирая в голове варианты исправления. На ум пришло только одно — пластиковые обтюрирующие кольца как у амеров. Ну, это пустяк, что нам стоит, завод по производству пластмассы построить — как два пальца об угол.
Проблем было две, даже три. И самая главная из них, ваш покорный слуга, торопящийся как голый в баню. Снял размер для мины с задней части ствола, не промерив тщательно середину. Да и сама мина, думаю, меньше будет. Я же тогда, просто радовался, что это есть и насколько помню, замеры снял только с посадочного места под взрыватель, он меня больше всего занимал…
Сидим с кузнецом на завалинке, разговаривать совсем не хочется. Я расстроен до глубины всех печенок и зол на себя. Хотя и злится собственно не стоит, сами минометы проходили просто как оружие и конструктивные особенности со всеми хитростями, вроде, как и не нужны. А видишь кАк — оно повернулось.
Красное солнце окунулось в белое облако, что медленно плывет над самой кромкой леса. Еще светло, но от деревьев в нашу сторону уже тянутся узкие полоски наступающей темноты. Сначала опустятся сумерки, а потом, словно кто-то наверху выключит рубильник, недовольно ворча под нос, — Спать, бесовы дети, — наступит ночь. Зажгутся звезды, засияет луна, стихнет ветер.
Вдалеке замычала корова, призывая свою хозяйку на вечернюю дойку. В воздухе запахло сгорающими в летних печурках и очагах, дровами.
— Данила у тебя кожи кусок найдется?
Он не открывая глаз, почесал щеку. — Где то была, а на кой она тебе?
«Шнурков хочу нарезать и удавиться…»
— Одна задумка есть, пойдем, поможешь пока светло. — Решительно встал и направился воротам в кузницу.
Острым ножом, нарезал кусок кожи, на тонкие полоски положил в кувшин с отбитым горлышком и поставил рядом с угольями в горне. Данила готовил маленькие проволочки, поминутно спрашивая — что я придумал такого. Отмалчивался, помешивая варево щепкой. Когда мне показалось что оно готово, сдвинул подальше от огня. Выудил одного кожаного червяка, накинул на мину. Сделал один оборот, обрезал, шилом проколол отверстие на концах и скрепил. На второй таких ремешков сделал два, ну и три на последней. Подвесил за оперение ближе к теплу, для просушки.
— Вот теперь можно и домой, — Проговорил, отряхивая руки от сора и грязи. — Идем Данила мастер? Пивом угостишь, а то Силантий все выжрал и дома ничего не осталось.
— Пойдем, кажись, где-то было — И кузнец потянулся к ведру, чтоб залить горн.
— Оставь. Пусть кожа высохнет.
— Не можно очаг без досмотру оставлять. — Данила воспротивился идее оставить тлеющие угли в горне. — Да оно и так высохнет, ночи еще теплые.
— Гаси, да пошли.
Аккуратно затушив, мы с кузнецом вышли, плотно закрыв за собой створки и навесив в пробой массивный замок.
Лета ХХХ года, Июль 27 день
Заночевал у Данилы, а чего-то засиделись, заболтались и мне стало лень тащиться на ночь глядя, через всю деревню. Зато выспался от души. Когда выполз с сеновала, солнце уже стояло довольно высоко. Гостеприимного хозяина не было, ушел работать. В избе, на столе под рушником с вышитыми красной нитью петухами, обнаружился кувшинчик молока, извечная каша и хлеб.
«Остался маленький пустячок, подождать два месяца, потом один год и у меня будет достаточно картошки, для того чтобы засадить большущее поле. Только вот решу вопрос с сохранностью урожая, так сразу и займусь. Еще бы хорошо было, маслица подсолнечного, увы, сей цветок пока до Москвы не добрался. Может в Голландию смотылять? — „Здрасте и кто туточки у вас семушками торгует? А это вы, двести килограммов братец отвесь… Не ведомо что такое килограмм, да вы дикий человек, уважаемый“ Привезу и стану монополистом масляным. Если растение приживется в Подмосковье…»
Приятные мысли о продуктовом изобилии прервали на самом интересном месте. Дверь открылась и вошла целая делегация из Силантия, кучи мужиков в стрелецких кафтанах и Клима.
— Вот ты где… Всю деревню на уши поставили, разыскивая, а он сидит, и как ни в чем не бывало, кашу жрет. — Силантий как обычно, сама любезность. Может же когда захочет приятного аппетита пожелать.
— Ты почто, вахлак не молвил, что к Даниле пойдешь? — остановился напротив, снял шапку и рукавом утер пот со лба.
— Выспаться захотел, от твоего храпа стены трясутся, так и кажется — что изба по бревнышку раскатывается. — Честно ответил. Так ему не по нраву, шипит как змей, только что ядом не плюется.
