Подспудно, в дальнем уголочке подсознания, притаился крохотный червячок и пытался вякать иногда.

Но я его не слышал и не слушал, даже когда он вопил в полный голос. Я не чувствовал леса, опасности от него исходящей, для меня это простой поход, словно по грибы собрался. Не было ощущения, что на войну идем, но была уверенность, что нам никто и ничто не помешает.

Так вот, сравнив увиденное с тем, что когда-то было вычитано, пришел к выводу — мне нечего предложить, все, что делает десятник, сделано правильно и дальнейший разговор, вечером у костра подтвердил мои предположения. Трое стрельцов едущих впереди это потенциальные смертники у них одна единственная задача — выстрелить, крикнуть, хрюкнуть, любым способом дать знать, что на них напали. Если в засаде сидят шиши какие, которым пофигу кого грабить, эту троицу вырежут в течение пяти минут. Может, повезет, и мы подоспеем вовремя… Но дорога петляет и к поворотам приходиться практически подкрадываться.

На основную группу малочисленный враг не будет нападать, но все равно хорошего мало, если перебьют передовой дозор, мы должны остановить предполагаемую погоню, связать боем. А вот задача тех, кто идет позади, проста до жопы, при первом же выстреле они должны развернуть коней и во весь опор нестись к основному отряду, идущему в половине версты позади. Там уже наш отец родной, батюшка Силантий, решать будет, отдать воронам на поклевание али на выручки прийти.

Спал плохо, жутко болела спина и её продолжение. Любая попытка перевернутся во сне, приводила к тому, что я открывал глаза и скрипел зубами, чтоб не застонать от боли в натертой заднице. Как итог, тяжелая полудрема с короткими провалами в беспокойный сон и невыносимо длинная ночь.

Окончательно решил просыпаться, когда яркие августовские звезды на темном небе, стали бледнеть, предвещая скорый рассвет.

Подбросил немного сушняка на угли тлеющего костра и когда огонь разгорелся, занялся сменой повязок наложенных на мои боевые раны. Все таки моя милка умничка, как в воду глядела, в аптечке собранной лично для меня, нашелся туесок с мазью как раз для таких дел. По закону подлости я её засунул на самое дно своего рюкзака но, слава богу, нашлась пропажа. Уже заканчивал, осталось только порты натянуть да в сапоги обуться, когда рядом послышался шорох. Резко обернулся и, сплюнув, выругался, — Илья, я тебе, когда ни-будь, точно башку прострелю. Чего крадешься?

Он остановился, посмотрел себе под ноги, — Да я всегда так хожу. Как тятя в детстве приучил…

— А, ладно, садись, раз пришел, — Хлопнул ладошкой по бревну, — Чего надобно?

Он не последовал моему совету, а остановился напротив, снял с головы шапку и, пригладив рукой лохматые вихры, спросил. — Федор, возьми меня к себе в ученики.

У меня от такой заявы фигурально отвисла челюсть, а из рук выскользнул сапог и упал на землю, в немом удивлении, смотрел на детинушку, бывшего всего па пару пальцев ниже меня, и ждал продолжения.

Такому хрен подзатыльников надаешь, как бы самому не перепало…

Боец помялся немного. — Хочу оружье научиться делать, каковое ты для стрельцов удумал.

Я натянул последний сапог, встал, притопнул, чтоб ноге удобней стало. Расправил рубаху, поправил упряжь — одним словом тянул время. Из котелка стоящего рядом с костром налил в кружку теплого отвара, отпил глоток.

— С железом работал? — остановился напротив кандидата и стал рассматривать его в упор.

— Нет, но у меня батя бондарь и пока меня в стрельцы не отдали, он многому успел научить. — Илья стоял с виду спокойно и голос не дрожал, а вот руки, шапченку-то тискали и пальчики подергивались…

Я отхлебнул из посудины, посмаковал, отпил еще один глоток, потом с огорченным видом кивнул на кружку, — Хороший взвар получился, токмо вот меду маловато положил, горчит чуть. Не ведомо кто это так расстарался?

— То Роман, седня его очередь была.

— А не ведаешь, что за травы, он в котел положил?

— Нет, не ведаю, — Илья пожал плечами. Потом улыбнулся, — он их по всему лесу собирает, мы в походе бывало мимо пройдем, а он кажну былинку подбирает. Как его черед кашеварить, так котел и мыть не надо, до чиста вычерпывали.

— А давно его знаешь?

— Седьмое лето кончается.

— Откуда родом будешь?

— Каширского уезда деревня Малая, тама у меня вся родня живет.

Я допил остатки, вытряхнул остатки на землю и повесил кружку на рогульку, воткнутую рядом с кострищем. Забрал ружье и вернувшись сел на свое место. Положил костолом на колени и стал его разбирать, отсоединяя ствольную коробку от ложа. Через пару минут закончил. Взял баклажку со смесью керосина с маслом и принялся наводить марафет. Парень стоял, не подавая внешних признаков недовольства, ожидая мое слово и, дождался…

Не поднимая головы, словно весь погруженный в работу, я надраивал и так чистое ружье. Через десяток минут кропотливой неспешной работы, оторвался на пару слов, — Илья, что тебе еще Силантий велел?

— Ничего, — с удивлением в голосе ответил стрелец.

Я поднял взгляд, всматриваясь ему в лицо. Хрен его знает, вроде не врет… А если и врет, что я потеряю? Да уже собственно ничего. Тут мне в голову пришла мысль, — Ты у сотника давно служишь?

— Ужо пять лет миновало.

— Мы с тобой люди подневольные, как Он скажет, так и будет. Испроси у него разрешения и приходи с его словом. Ступай.

Илья согласно кивнул, надел шапку и ушел. Проводил взглядом и лениво размышляя, вернулся к своему занятию.

Одно из двух, если он человек Силантия, вернется с положительным ответом, ежели нет, не придет вовсе… На всякий случай надо будет поинтересоваться у нашего господина сотника, давал ли он добро и с какими словами к нему Илья подкатил. Заодно разузнать, когда моя ссылка кончиться.

Хотя и так все понятно. Старик обиделся и пока еще дорога спокойная, надумал сделать жизнь своего мастера ещё более приятной. Если не доходит через верх — вбивают через низ.

Давным — давно слышал анекдот про индейца. Он только на пятые сутки заметил, что четвертой стены у сарая нет. Так вот я, этот самый краснокожий с красной рожей и есть.

Днем встретили обоз, идущий от Смоленска на Москву. Ребята из передовой тройки дали знать, что все нормально и когда мы добрались, они уже вовсю вели разговоры, выспрашивая последние новости.

Здесь нет СМИ и всяких вездесущих корреспондентов. Благодаря купцам, новости потихоньку ползут от села до села, от города до города. Вот и едут с ними также писульки и письма, кои народ просит своей родне передать, раз оказия подвернулась, а вот государственные указы и приказы возят стрельцы.

Десятник рыкнул на парней и те ломанулись вперед, освобождая место для нашей группы, сам же спешился и завел разговор с предводителем, довольно тощим мужиком, одетым немногим лучше, чем сотоварищи.

Хотел уже проехать дальше но, услышав разговор, придержал мерина.

— Люди молвят, ляхи в Смоленск пришли, так оно али нет?

— Седмицу как вышли, никаких ворогов в граде не было. Хотя на торгу народ шептался — мол, поляки скоро придут. Но когда уходили, на стенах все покойно было, в набат никто не бил.

Десятник вдруг оглянулся, бросил на меня короткий взгляд и, отвернувшись, стал выспрашивать купца — не шалил ли кто на дороге, не встречал ли лихих людишек, где какие трудные места, каким бродом шли… Тот отвечал подробно, сыпал названием местечек и деревень с селами, именами, прозвищами.

Только я уже не вслушивался, погруженный в свои мысли, пытаясь вспомнить, когда это успел сказать Силантию о том, что поляки в начале сентября войдут в Смоленск и почему именно об этом забыл.

После некоторый раздумий пришел к выводу — что ничего про это событие никому не говорил и ни с кем не обсуждал. Либо наш Сотник предвосхитил события, выводя отряд на место заранее, либо он уже знает — где и как идут ляхи и когда они будут в городе. В этом случае он прав, а я же заигрался со своими железками.