Но прежде чем идти спать, он, как бы заканчивая разговор, сказал:

— Давеча вы спросили, когда мы кончим строиться, а я ответил вам: никогда. Это мое убеждение. Вот мы живем на земле. На земле работаем, от земли кормимся. И каждый обязан передать эту землю сыну более устроенной, чем принял сам. А сын должен ее еще больше украсить, прежде чем передать уже своему сыну. В этом заключается смысл нашей жизни, и ради этого мы живем на земле. Вот, таким образом.

Летом 1972 года в Мещере бушевали лесные пожары, захватившие земли колхоза «Большевик» и причинившие ему немалые бедствия.

В июне 1973 года я решил побывать на Нечаевской. В Гусь-Хрустальном мне сообщили, что старший Горшков нездоров. «Старший Горшков» — говорят потому, что сын Акима Васильевича, Александр, окончивший Тимирязевскую академию, работает в том же районе начальником сельхозуправления, и называют его Горшковым-младшим[4].

— А что же с Акимом Васильевичем?

— Так ведь не всякому молодому под силу пережить такую беду, какая обрушилась на колхоз прошлым летом. А Акиму Васильевичу нынешней осенью семьдесят пять лет исполнится. И здоровье у него уже не богатырское: два инфаркта перенес…

Однако, прослышав, что я в Гусь-Хрустальном, Горшков позвонил по телефону и сказал, что высылает за мной машину.

Лесная дорога от Гусь-Хрустального до станции Нечаевской, возле которой расположена центральная усадьба колхоза, знакома мне хорошо. Она всегда радовала меня то чистотой столетнего бора, подступавшего чуть ли не к самому полотну асфальта, то пронзительной зеленью березняка вдоль низинной луговины у Мокшара, то ершистыми молодыми сосенками возле Волчихи. На этот раз дорога выглядела совсем невесело. То там то здесь виднелись следы прошлогодних пожаров: хаотично поваленные обгорелые деревья, белесые кучи золы, мертвенно темные площади опаленного березняка. Только у самой колхозной усадьбы горельник был уже расчищен и над угольно-черной вырубкой поднимались ровные поленницы дров.

Я проехал прямо к Горшкову. Он выглядел исхудавшим, осунувшимся, но бодрился:

— Вчера, знаете ли, профессор из Владимира был. Иу и наши врачи. Устроили консилиум и разрешили понемногу вставать! Сказали, что даже в машине проехаться можно. Немножко, минут по двадцати в день. Мне, знаете ли, болеть сейчас некогда. — Он потянулся было к пачке «Беломора» — закурить, но посмотрел на жену и отвел руку. — Да… Вот такие у нас неприятности. Ужасное было лето! Деревня Вековка сгорела за двадцать минут. Жителей мы, конечно, успели эвакуировать. Имущество в основном тоже спасли, а дома и хозяйственные постройки сгорели…

С горечью рассказывал Горшков о гибели благоустроенных пастбищ и богатых лугов.

— Наверное, из-за этого пришлось сократить поголовье скота?

— Нет, знаете ли, поголовье скота у нас сохранилось полностью. Правда, зима была довольно тяжелой. И все же по молоку мы вышли на уровень ранее намеченных планов, а по мясу даже превысили план.

— Но сено-то у вас погорело, так чем же кормили скот?

— Да знаете, в Суздальском и Юрьев-Польском районах мы закупили прошлогодней соломы, запаривали ее и кормили коров. Кроме того, пустили на силос свекольную ботву. Наконец, нас выручил собственный завод по производству комбикормов. Два года назад, когда мы только что начали его строить, многие высказывали сомнение в целесообразности такого строительства. А вот случилась беда, и он выручил нас.

— А как складывается нынешний год?

— Нормально, знаете ли. Планы у нас по-прежнему очень высокие, а еще и сверх плана обязались дать государству мяса и молока, овощей и картошки. Под картошку, чтобы лучше уродилась, заложили по сорок — пятьдесят тонн органических удобрений на каждый гектар. На фермах проводим дальнейшую механизацию, — рассказывал Горшков и вдруг предложил: — Давайте сейчас по хозяйству проедем. На месте все своими глазами увидите. А мне врачи даже советовали помаленечку двигаться.

Он тут же вызвал машину, и мы поехали сначала по улице, в тот конец ее, где строились новые дома для колхозников. Потом побывали на скотном дворе и в новых теплицах для выгонки ранних помидоров и огурцов. Проехали и в новые ремонтно-механические мастерские заводского типа.

— Аким Васильевич, куда вам такую махину?

— А знаете ли, машинный парк в хозяйстве все время растет, обновляется, так что без хорошей мастерской стало уже невозможно. Кроме того, у наших механизаторов появилась тенденция к рационализации и усовершенствованию механизмов. Работает пытливая мысль, и я считаю это явление прогрессивным. Собственная механическая мастерская такого вот типа помогает осуществлению рационализации, — убежденно сказал Горшков.

Вернувшись в поселок, Аким Васильевич вспомнил, что мы еще не побывали на стройке нового дошкольного комбината.

— Строится по образцу городских учреждений подобного типа, — с явной гордостью сказал он.

Позже я побывал в Нармучи. Там также строились новые жилые дома, кирпичное здание материального склада, новый корпус для животноводческой фермы. И все строилось основательно, фундаментально.

— Во сколько же обойдется такое строительство?

— Тысяч в двести пятьдесят должны уложиться, — ответил Горшков.

Да, пройти через такие испытания, которые выпали на долю колхоза «Большевик» в 1972 году, понести такие потери и все-таки не опуститься, а создавать, строить новое — для этого нужны немалые средства и силы. Значит, крепок тот материальный и нравственный, духовный фундамент колхоза, укреплению которого коммунист Горшков-старший посвятил всю свою жизнь, не оступаясь и не отступая от высокой цели строителя новой жизни. Сейчас, уже убеленный сединою и угнетенный недугом, но несломленный, он жарко и страстно говорил:

— Еще пять лет нужно нам! За пять лет мы, знаете ли, восстановим и заново создадим столько же культурных лугов и пастбищ, сколько было создано за сорок пять лет. Сделаем колхозное животноводство еще более производительным, повысим урожаи зерна, корнеплодов и трав — ведь теперь у нас больше опыта, больше силы и веры в себя и в науку, — завершим осуществление генерального плана застройки, и наши колхозники будут жить в домах со всеми городскими удобствами. Нет, даже лучше, чем в городе, — у нас рядом поле и лес…

Старый колхозный председатель говорил это не мне, а будто бы сам с собою, и казалось, он, идущий всю жизнь впереди, видел перед собою воплощенную мечту своей многотрудной жизни.

В сентябре 1973 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о том, что за выдающиеся успехи в развитии колхозного производства и в связи с семидесятипятилетием со дня рождения председатель колхоза «Большевик» Гусь-Хрустального района Владимирской области Аким Васильевич Горшков награжден второй Золотой Звездой Героя Социалистического Труда.

И мне вспомнились слова, сказанные однажды старым председателем:

— Мы, коммунары, начали с малого. Жили бедно, работали много и тяжело. Потом подросло второе поколение колхозников. Оно уже образованнее и дальновиднее нас. Мы передали ему не только большое, богатое хозяйство, но и любовь к земле и ту веру, которая объединяла нас. Наши наследники и есть самое большое богатство из всего, что нажито и создано нами. Пусть же они продолжат то дело, которое мы начинали. В этом заключается смысл жизни, и ради этого мы живем на земле…

Мне нечего добавить к его словам. Пусть и закончится ими эта мещерская повесть. Жизнь продолжит ее.

Взгляните на карту России и проследите за тоненькой красной ниточкой, протянувшейся от Москвы на восток — к Куйбышеву, Челябинску, Омску, Новосибирску, Иркутску и еще дальше, до Владивостока.

Это железнодорожная магистраль. Двухпутное полотно ее стелется по широкой Русской равнине, пересекает Волгу, ползет по крутым перевалам через горный Урал, с разбега врывается в зеленые коридоры сибирской тайги, петлей изгибается вдоль Байкала и, наконец, выходит к берегу Тихого океана.