Пётр I, собравшись с мыслями, твёрдым голосом, словно зачитывая высочайший указ, сказал:
— По воле моей, великого государя, назначаю генералиссимусом на поход под Азов боярина князя Черкасского. Если его здоровье к весне не поправится, то быть генералиссимусом боярину и воеводе Шеину, Алексею Семёновичу.
Среди участников «консилии» раздался шёпот одобрения. Ближние бояре не раз блистали воеводским искусством и были уважаемы за заслуги государем. Царь, помолчав, добавил ещё:
— Генералу Гордону Петру Ивановичу быть в походе первым помощником, правой рукой генералиссимуса. И исполнять при нём должность генерал-инженера.
Патрик Гордон встал со своего места и в знак признательности приложил руку к сердцу. В новом походе он получал должность высокую и почётную. После того как генерал сел, Пётр I продолжил:
— Воронежским флотом новостроящимся в походе на Азов начальствовать велено Францу Яковлевичу Лефорту. Величаю его с сего дня чином генерала и адмирала.
Ни одна из названных фамилий не вызвала даже малейшего неодобрения в кругу ближнего царского окружения. Патрик Гордон знал хорошо и женевца, и князей Черкасского и Шеина. Все они были людьми заслуженными в войске Московии, знатного рода, если не считать Лефорта, купеческого сына из швейцарского города Женевы.
То, что государь первым претендентом на должность генералиссимуса назвал князя Черкасского Михаила Алегуковича или Михаила Алегук-Мурзина, а не Шеина, было понятно. Второй родился в 1662 году, а князь Черкасский в 1665 году был уже стольником. Воеводствовал в Новгороде и Казани. Был воеводой большого полка царских войск, которые посылались в 1679 году в Киев — «в приход неприятельских людей быть бесстрашно и надёжно». Постоянно сопровождал юного царя во всех его потешных играх к потому стал человеком к нему близким.
Но Патрик Гордон знал и другое. Боярин из числа ближних ни в каких сражениях не участвовал и пороховым дымом окурен не был. Так что быть ему не только правой рукой и генерал-инженером у князя-воеводы Черкасского, а исполнять все черновые обязанности генералиссимуса-главнокомандующего.
Больше симпатий старого генерала вызывала кандидатура Алексея Семёновича Шеина. Мужа из рода знатного воеводскими заслугами. Он был правнуком знаменитого смоленского воеводы Михаила Шеина, полководца Московии в годину Смуты, казнённого при царе Михаиле Фёдоровиче Романове по навету Боярской думы. Воеводствовал в столице земли Сибирской городе Тобольске. При правительнице царевне Софье, когда она грозила из Троицы взбунтовавшимся московским стрельцам, командовал отрядом дворян из Коломейцев, рязанцев, тулян и каширцев. После этого был назначен воеводой в порубежный Курск.
Во время голицынских Крымских походов был среди начальных людей, командовал полками Новгородского разряда. В столкновениях с войсками крымского хана выказал бесстрашие и умение командовать ратью. Когда началась борьба между Софьей и Петром Алексеевичами за шапку Мономаха, встал, хотя и не сразу, на сторону последнего.
То, что первым российским адмиралом стал именно швейцарец Франц Лефорт, а не кто-либо другой, можно объяснить только прихотью самого самодержца. К слову сказать, он давно хотел порадовать своего бескорыстного друга-фаворита какой-нибудь высокой должностью. Так что случай на то ему представился. Разумеется, адмиральское звание для женевца было не чем иным, как только почётным.
Строительством флота государства Российского государь занимался самолично. И все приглашённые им для этого дела иноземцы были только исполнителями его царской воли.
Для того чтобы блокировать крепость Азов с моря и перевозить войска по рекам, в Воронеже, Козлове, Добром и Сокольске 20 000 плотников торопливо сооружали к началу навигации 1300 стругов длиной по 14—18 сажен и шириной до 3 сажен. Струги были невысокие по борту, без палубы. Кроме того, по царскому повелению строилось 300 больших лодок и сотня плотов.
Работы всюду велись от восхода и до заката. Царские стольники Григорий Титов в Воронеже, Константин Кафтырев в Козлове, Селиверст Огибалов в Добром и Кузьма Титов в Сокольске покоя не знали, держа отчёт перед самим царём-батюшкой.
В селе Преображенском строили 23 галеры, которые предстояло в разобранном виде доставить в Воронеж. Доставленная из Амстердама галера стала «учебным пособием» для русских корабельных мастеров. Своё дело они знали отменно — сработанные ими мореходные суда бороздили северные моря, ходили по Волге и бурному в непогоду Каспию. Поэтому строить галеры по образцу иноземной им не составило большого труда. Размеры же были внушительны: длина около 125 футов, наибольшая ширина около 30 футов, 36 весел. На галере с экипажем в 133 человека имелись три медные пушки.
Пётр во всяком деле по строительству флота старался приложить свою руку. Трудился он без устали. Как ни странно, при сем часто присутствовал сухопутный генерал Патрик Гордон с адмиральским чином. Он нужен был молодому монарху и как добрый советчик, и просто как человек, который мог высказать слова одобрения без всякой лести и заискивания перед самодержцем.
В один из начальных январских дней Пётр пригласил генерала к себе в Преображенское, чтобы показать пиловальную мельницу. Она денно и нощно работала, и доски, сработанные в дворовом царском селе, без промедления отправлялись в Воронеж.
Водя по лесопильной мельнице, государь с увлечением говорил Патрику Гордону:
— Смотри, ваша милость, корабельная доска получается не хуже, чем на пиловальных мельницах Амстердама. Сам осмотрел их на привезённой галере. Только надо подсушить доски, а время торопит...
— Железа не хватает для судов новостроящихся. Приказал по уездам все железоделательные заводы посланным сержантам из преображенцев да семёновцев осмотреть. Где какое железо найдут — так моим указом всё вчистую отправляется в Воронеж...
— Вёсла делать начали — одна беда. Вызнал от поморских корабелов, что нужно ясеневое или вязовое дерево. Обязал воевод — теперь везут нужное из Тульского и Венёвского уездов...
— Из Москвы на верфи везут многое. А дороги — одна грязь непролазная. Весна на дворе. Пришлось указать местным начальным людям, что не исполнят указы с подвозом грузов на верфи, то будет им от меня всякое разорение и смертная казнь за оплошку и нерадение. На царской службе радеть надобно...
— В воронежском селе Ячево, в пристанном дворе устроил государев шатёр на Воронеже. Теперь оттуда корабельные дела ведаю. Дел, как слов, полный рот...
Патрик Гордон слушал большей частью молчаливо, лишь иногда вставляя в беседу свои слова:
— Царские слуги должны знать волю своего господина, ваше величество...
— Нужны будут гребцы на каторги — дам своих бутырцев, вёсельников. Отберу солдат самых крепких, не ленивых в работе. Только прикажи, мой государь...
С таким флотом галерным и венецианским адмиралам не стыдно в море Средиземное выйти...
На последнее царь ответил не без гордости за новостроящийся в Воронеже Донской флот:
— Погоди, мой любезный Пётр Иванович. Дай срок. Свои адмиралы, российские, поведут в море корабельные и галерные флоты. Война на море с турецкими мореходами у Москвы ещё вся впереди. Азов и море за ним — только начало нашего государева дела...
«Морской караван» царя Петра
Пётр I с присущей ему энергией занимался подготовкой Второго Азовского похода. Он понимал, что новая неудача сделает его посмешищем для всей Европы. Шутка ли сказать, Московское царство во второй раз не смогло взять турецкую крепость на окраине Блистательной Порты. Так османы называли свою державу. Что и говорить, Азовская крепость по европейским меркам к числу современных не относилась. Да и помощь из Стамбула морем могла подоспеть ей не сразу. Не случайно в разговоре один на один царский наставник в военном деле, познавший военную силу турок по Чигирину, со всей откровенностью сказал государю:
