Время торопило события. 6 февраля на столичном Пушечном дворе (арсенале) состоялся военный совет, на котором присутствовал государь всея Руси, ближние бояре, генералитет петровской армии, командиры полков московского гарнизона.

Военный совет открылся царским словом. Пётр хотел знать, кто как мыслит Азовский поход. Предоставил он слово в числе первых и генералу Патрику Гордону. Тот был краток, поскольку его мнение уже давно было известно государю:

   — Ваше величество, выступать следует без промедлений, как только подсохнут дороги к Дону. Большую часть войск отправить домой. Первым под Азов должен прибыть сильный авангард — ему и начинать обложение тамошних турок.

У государя уже давно вызрел план начала Азовского похода (тогда ещё никто не задумывался над тем, что будет ещё один такой поход). Поэтому Пётр I без раздумий ответил шотландцу:

   — Авангардом командовать будет ваша милость, Пётр Иванович. Царский указ на то уже готов. Сам я пойду к Азову с главными силами по воде.

Генерал Гордон встал и в знак признательности за такое высочайшее доверие к его способностям начальника войск склонил голову. При всей внешней его невозмутимости один вид служилого иноземца говорил собравшимся на Пушечном дворе, что он весьма польщён таким назначением. Гордон ответил:

   — Всегда к воинским услугам вашего величества...

После военного совета на Пушечном Гордон записал в «Дневнике», что в тот день «приняты были различные решения относительно нашего похода в Азов».

На следующий день генерал с присущей ему энергией произвёл «смотр и разбор» своему Бутырскому солдатскому полку. Он отобрал в ротах 104 человека, не пригодных для походной службы.

В тот же день он был приглашён к царю в село Преображенское. И там вместе с ним составил список амуниции и других необходимых вещей, которые следовало взять бомбардиру Петру Алексееву с собой на войну. Кожуховский поход показал, что тот с собой взял на «военные упражнения» не одну телегу лишнего, бесполезного.

В солдатские полки был объявлен набор «охочих» людей. От московских бояр и дворян в большом числе бежали дворовые мужики, пожелавшие от беспросветной жизни стать царскими солдатами. Генерала Патрика Гордона теперь каждодневно стали беспокоить «дворяне по поводу их слуг, поступивших в солдаты».

Надо отдать должное командиру Бутырского полка. Он не вернул ни одного солдата из беглых прежним владельцам крепостных или кабальных мужиков. Всем просителям говорил прямо:

   — Его царскому величеству государю Петру Алексеевичу очень нужны новые солдаты...

Готовясь к военному походу, среди прочего командир бутырцев приказал купить тафты белой 50 аршин и красной — 6 аршин. Из них для рот солдатского полка было пошито десять знамён. Они все были белые с красными полосами по краям и с крестами посередине.

И самодержец, и его военный наставник ясно понимали, что дело зачинается нешуточное. Кожуховский поход стал последней воинской потехой Петра. Положение Русского царства в конце XVII столетия было довольно сложным. Вступив в союз с Польшей и Священной Римской империей (Австрией) и предприняв два Крымских похода, правительница Софья Алексеевна нарушила Бахчисарайское перемирие 1681 года. С тех пор Москва находилась с Крымским ханством и с его сюзереном, турецким султаном, в состоянии войны, конца которой не виделось.

Вена настаивала на продолжении войны со Стамбулом. С этой целью в Москву прибыл цесарский посол Иоганн Курций. Уже на первом приёме в Московском Кремле австриец сказал боярам:

   — Мы с вами христиане, а там басурмане. Не мы, а они владеют священным городом Иерусалимом...

В ходе переговоров с Боярской думой Иоганн Курций добился главного: быть войне, и на том стороны целовали крест. Вопрос стоял только о времени похода войска Московии на юг.

Из столицы Священной Римской империи и Польского королевства на имя царя Петра Алексеевича Романова пришли благодарственные письма. В них российский самодержец именовался величеством и всеми титулами, вплоть до «государя земель Иверской, Грузинской и Кабардинской и областей Дедич и Отчич».

Кожуховские манёвры внушили молодому царю и такому же молодому кругу его сподвижников-единомышленников большую уверенность в силах и искусстве полков нового строя, в способности войск вести маневренную войну и штурмовать полевые крепости. О том, что военные упражнения — ещё не война, как-то забывалось. Государь всея Руси решил испытать себя в настоящем деле.

Он, как бы размышляя вслух, стал говаривать своим ближним людям, в том числе и своему военному наставнику-шотландцу:

   — Ходил ли в походы царь Иван Четвёртый Васильевич на Ливонию? Ходил. Да ещё и не одну крепость там брал. И дед мой, и отец мой в доспехах и на коне рати не раз смотры делали перед войной не только с Крымом...

Более того, Пётр I считал себя созданным для военного дела человеком. К этой осознанной мысли его подводил прежде всего служилый иноземец Патрик Гордон. Шотландский наставник прозорливо видел в своём венценосном ученике великого полководца Московии. Гордон не ошибся — в ходе Северной войны 1700-1721 годов Пётр I Романов действительно станет победоносным полководцем, нанеся полное военное поражение Швеции. Её регулярная армия считалась едва ли не самой лучшей в Европе, а король Карл XII стяжал себе славу большого полководца. И оставался в зените славы до того дня, когда его непобедимая армия не вышла на поле Полтавской битвы.

Но пока государь всея Руси, мечтавший с лёгкой руки своего военного наставника о полководческой славе, скажет своим друзьям ушедшего в прошлое детства и товарищам по потешным играм:

   — Шутили мы под Кожуховом, теперь под Азов идём играть...

Государь и его единомышленники понимали, что будущее России лежит на морских берегах — только через них можно было «прорубить окно в Европу». Единственный морской порт на русском Севере Архангельск не мог разрешить проблему внешней торговли. Белое море надолго покрывалось льдами и находилось далеко от центральных областей страны. Балтийские берега были в руках Шведского королевства, с которым тягаться пока не приходилось.

Оставалось ещё Чёрное море, которое в древности носило название Русского, а теперь полностью находилось в руках турок-османов. Царя Петра I не страшило в устремлениях к морю на юге даже то серьёзнейшее обстоятельство, что проливы Босфор и Дарданеллы были в руках Оттоманской Порты и их было России не «видать, как своих ушей».

Попытки князя Василия Васильевича Голицына овладеть Перекопом показали все трудности прямого удара по Крымскому ханству. Чтобы угрожать ему, необходимо было иметь опорный пункт в непосредственной близости от Крыма, обеспечить свободный выход в Азовское и Чёрное моря быстроходных казачьих флотилий, набегов которых так боялись и хан, и султан.

Овладение таким пунктом — турецкой крепостью Азов — обеспечивало России большие военно-политические преимущества, прежде всего то, что она закреплялась на берегах южных морей и частично обеспечивала своё порубежье от разорительных набегов крымской конницы, главной добычей которых являлись пленники. Кроме того, удар наносился непосредственно по османам, а не по вассалу Стамбула Крымскому ханству.

Путь к Азову выглядел намного предпочтительнее, чем поход по степи к Перекопу. Войска могли двигаться по заселённой территории, что освобождало их от обременительных обозов и утомительных пеших переходов. Людей, равно как и любые припасы, можно было доставлять речным путём — по Дону и Волге.

Потому и решил царь Пётр Алексеевич добывать выход на берега Чёрного моря с Дона. Пройдёт немного времени, и он будет не раз повторять заветные слова:

— России нужна вода!..

В распоряжении историков нет данных о том, что выбор нового направления военных действий на юге, как и разработка плана первого Азовского похода 1695 года, принадлежит молодому царю. Они сходятся на том, что, скорее всего, эту мысль ему подсказали военные советники, наиболее влиятельный среди них — генерал Патрик Гордон. За государем, видимо, оставалось последнее слово — согласиться с предложенным планом или отвергнуть его.