Бутырские и тамбовские солдаты, заставив неприятеля прекратить стрельбу с болверка, живо двинулись вперёд и пошли на приступ болверка, влезая на вал даже без лестниц, что было довольно легко по уступам плетня. Но когда они достигли гребня, они встретили ожесточённое сопротивление, потому что турки сражались как люди, полные отчаяния. Хотя наши напали на них храбро, однако не были в состоянии ворваться в болверк. Здесь был убит «бей», или начальник города. Между тем другие полки не пытались ни напасть на доставшиеся им места, ни помочь нападающим на болверк. Это очень ободрило турок, и они без всякого опасения стреляли по тем, которые теснились между садами и стояли неприкрытыми от огня с вала».

Бутырский и Тамбовский полки решительно овладели угловым бастионом крепости. Но генерал Автоном Головкин задержался с приступом — его солдаты засели в пригородных садах, встреченные сильным вражеским огнём. В вишнёвых садах залегли и гордоновские стрельцы, которые должны были подсобить солдатам. Напрасно сотники и полковники метались среди стрельцов:

— Вперёд! На приступ! На вал! Поднимайся! Где же ваша храбрость?! Воры!..

Стрельцы отворачивались от сотников, подставляли спины под плеть полковников, но на приступ не шли. Некоторые, бросив фузеи и бердыши, садились на землю, безучастные до всего. Умирать под ударами ятаганов никому не хотелось.

Воспользовавшись несогласованностью в действиях штурмующих колонн, азовский Муртаза-паша перебросил к захваченному русскими бастиону значительные силы янычарской пехоты. Он поставил в её строй даже своих телохранителей. Под натиском превосходящих сил защитников крепости бутырцы и тамбовцы, отбиваясь штыками и прикладами, отступили. Дрались они с отчаянием, видя, что помощи от стрельцов не будет. Солдаты гибли десятка ми под ударами сабель и ятаганов янычар.

Штурмовая колонна генерала Франца Лефорта по неизвестным причинам пошла на приступ только тогда, когда гордоновские и головкинские охотники уже отступили от крепости. Её левофланговый приступ имел успеха не больше, чем другие колонны атакующих.

Были отбиты и нападавшие на Азов со стороны реки донские казаки, подошедшие к крепости на 20 больших лодках. 400 донцов яростно пошли на приступ — ими руководил с воды сам Пётр. Но, встретив ожесточённое сопротивление осаждённых, казаки (их штурмовые лестницы оказались коротки и их приходилось связывать по двое) были отбиты и принуждены вновь сесть в лодки и вернуться в свой стан ни с чем.

Царь оказал медвежью услугу начальникам штурмующих колонн, когда потребовалось дать сигнал отбоя неудачному приступу. Отправляясь в экспедицию с казаками-охотниками, он отлучился с того места, на котором обещал генералам находиться. Поэтому его не смогли долго отыскать, чтобы получить требуемое приказание. Гордон писал:

«Уже штурмующих не оставалось и третьей части, так как многие из здоровых уносили убитых и раненых...

Мы долго ждали приказания царя, но не получили никакого. Поэтому я дал приказ к отступлению, твёрдо решившись лучше подвергнуться немилости, чем без нужды жертвовать ещё людьми».

Штурм Азовской крепости 5 августа обошёлся нападавшим в 1500 человек погибшими. В своём «Дневнике» Гордон несколько уменьшает понесённые потери:

«Среди христиан было убито 1200 человек, и многие из них остались во рвах и около них, и ещё вдвое больше было ранено, многие потом умерли. В дивизии генерала Гордона ранило двух полковников, которые вскоре умерли, также ранены подполковник и многие другие офицеры — кто умер, а кто убит на месте...»

Русские отступили от стен Азовской крепости с тяжёлым сердцем. Рядовые бойцы бились храбро и упорно. Но согласованности в действиях штурмовых колонн не было. Равно как не оказалось брешей в турецких укреплениях, через которые можно было бы ворваться в город.

В известном романе писателя Алексея Толстого Пётр Первый» хорошо передан ход штурма и послесловие к нему:

«На стенку удалось забраться только бутырцам и тамбовцам. Идущие вслед стрельцы услыхали бешеную резню, лязг железа — заробели и залегли в вишнёвых садах сожжённой слободы. Казаки отчаянно приступили со стороны реки, но лестницы оказались короткими, турки валили со стен камни, лили горячую смолу. Казаки ни с чем вернулись в табор. Штурм был отбит.

Когда поднялось солнце, увидели множество трупов у крепости. Турки, раскачивая, сбрасывали русских со стен, трупы скатывались в ров. Погибло свыше полторы тысячи человек. В окопах солдаты вздыхали:

   — Вчера смеялись мы с Ванюшей — вон его птицы клюют...

   — И куда нам лезть к туркам... Чаво мы тут не видели...

   — Разве мы можем воевать... Всех побьют...

   — Одни генералы в Москву вернутся...

К царю в головинский шатёр сошлись генералы.

Гордон был печален и молчалив. Лефорт скучно подавливал зевоту, не глядя в глаза. Упалый лицом Головин то и дело ронял голову. Только пришедший с царём Меншиков геройски подбоченивался, — голова обвязана тряпкой, шпага опять в крови: был на стенах... Его, дьявола, смерть не брала...»

Патрик Гордон писал: «Так кончилась попытка штурма, внушённая неопытными и опрометчивыми советчиками...»

Дальнейшие строки гордоновского дневника за этот несчастный день 5 августа показывают, в каком душевном состоянии находился сам Пётр под влиянием неудачи:

«Около 9 часов прислал его величество за мной; вытребованы были к нему и другие генералы. Здесь видны были только гневные взгляды и печальные лица. Я просил устроить военный совет, чтобы посоветоваться о нашем положении. Поздно вечером был я опять у его величества. Ночью были унесены многие убитые».

На повторной встрече в тот вечер царь задал своему наставнику один-единственный вопрос:

   — Что скажешь? Побили турки нас, а отойти от крепости нам зазорно. Что будем делать?

   — Мой государь, требуется продолжить осаду по всем со правилам, не отступать ни от чего в ней.

   — Вижу, войска устали. Вижу по глазам полковников.

   — Ваше величество, твёрдость воли государя — сила ого армии. Неудача назначенного приступа — это ещё не поражение в войне.

По настоянию генерала Гордона на следующий день, 6 августа, состоялся военный совет. Он проходил после молчаливого обеда в просторной полотняной палатке Франца Лефорта. После долгого обсуждения все приглашённые, «хотя и неохотно», согласились с решением Петра продолжать осадные работы и, чтобы подготовить новый штурм крепости, подвести под её стены подземные мины.

Это был тот приём ведения войны против крепостей, который с успехом применяли турки во время осады Чигиринской крепости. О котором не раз говорил на «консилиях» генерал Патрик Гордой. Но его собеседники мечтали о быстрой и лёгкой победе.

Все последующие дни осады шотландец неукоснительно требовал от полковых начальников, подчинённых лично ему, только одного:

— Продолжить работу над траншеями. Апроши вести к городскому рву. Работающих оберегать сильными караулами.

Землекопы работали днём и ночью, стараясь вывести траншеи к крепостному рву. 9 августа генерал Патрик Гордон имел честь доложить царю, что он соорудил два далеко выдвинутых вперёд редута и приказал поставить в них на позиции мортиры для метания бомб в Азов. Обрадованный Пётр приказал:

   — Вести теперь ближнюю бомбардировку города. Но не дать туркам нанести вред мортирным батареям.

Осаждённые за день обстрела крепостной ограды с этих редутов почувствовали немалое «неудобство». Уже через два дня они попытались провести сильную вылазку против апрошей гордоновского отряда, но их отбили с большими потерями для нападавших турок. Им пришлось бежать восвояси несолоно хлебавши, поскольку они, ко всему прочему, попали под прицельный огонь русских пушек. Но азовский паша оказался настойчив.

Всего три часа спустя в тот же день, 11 августа, османы повторили вылазку. На сей раз против траншей полков генерала Франца Лефорта. Здесь азовские сидельцы имели успех. В командах землекопов, которые оказались без пехотного прикрытия, было побито много людей, нападавшие унесли с собой в крепость немало оружия и шанцевого инструмента. Среди убитых оказались два иноземных фейерверкера — Доменико Росси и Джон Робертсон.