Мой рот открылся. — Родословная.

Я преодолела блоки и снова влезла в разум отца. «Папа…»

«Кира! Слава Богу. Кира, пожалуйста, не уходи снова!»— его разум был в полномасштабной панике. «Я чуть не потерял тебя. Пожалуйста, не исчезай так больше. Мне жаль, что мы не сказали тебе правду. Мы должны были. Мы должны были предупредить тебя…»

«Папа!»— я отогнала бессвязные мысли. «Папа, все хорошо. Я понимаю. Ты не знал, смогу ли я сохранить тайну или нет», — я пыталась быстро соображать. Думаю, теперь я понимаю. Почему я… Я не могла сказать, кем была. Были секреты, которые я должна была сохранить. «Почему я другая. У джекеров не всегда родители — джекеры, правильно?»— у Лани и Саймона родители не были джекерами, но, видимо, в моей семье их было полно.

«Правильно», — подумал он. «Правительство не уверено, генетика это или нет. Возможно, влияет изменение среды каждый раз, как и при первых читающих. Или, возможно, это какой-то генетический элемент, получающийся при определенных условиях».

«Но Симус не джекер, так?»— мне нужно было подтвердить мою теорию фактами. Не только мамой.

«Это правда…», — подумал он. «К чему ты клонишь?»

«Я была единственной девушкой в нашей семье, у который по обеим линиям были джекеры».

Тоже самое щелкнуло в голове отца. «Значит, если существует такая вещь, как ген джекера, и он передается через женскую Х-хромосому…»

«Тогда я получила его двойную порцию», — наконец, что-то в этом мире стало понятно. «Именно поэтому мои способности… были другими».

Мысли отца были полны согласия. Образ агента Кестреля пронесся в его мыслях, и это напомнило мне, что я не знала, что делал отец для военно-морского флота.

«Не говори мне, что ты работаешь с агентом Кестрелем. Это он отправил меня в лагерь».

«Конечно, нет!»— его мысли разбавила волна отвращения.

«Ты не мог сделать что-нибудь, чтобы остановить его? Использовать связи во флоте, чтобы удержать его от отправления джекеров в лагерь?»

«Кестрель слишком силен», — подумал он. «Я даже не смог убедить ФБР освободить тебя! Кестрель глава Операционной группы, которая проводит эксперименты на джекерах».

Эксперименты. Может, отец знал, куда Кестрель послал Лани. «Пап, где Кестрель держит джекеров, на которых экспериментирует?»

«Я не знаю», — подумал он. «Я знаю, что он отвечает за программу и его миссия — остановить джекеров. Он искал генетическую связь долгое время. Правительство хочет удержать больше джекеров от изменения, или рождения. Они хотят контролировать их», — мои мысли привели отца в ужас. «Кира, ты не можешь быть генетической связью, которую он ищет».

Казалось, температура вокруг меня стала ниже на десять градусов. Я только что открыла отцу самый большой свой секрет. Там, где Кестрель сможет найти его.

«Папа…», — я не хотела связывать мысли, чтобы сказать, что думала про него.

Мысли отца снова приобрели панический оттенок. «Кира!»— подумал он. «Кира, он не поймет ничего из этого».

«Пап, нет…», — я не могла сделать это. Мой желудок сжался от одной лишь мысли об этом.

«Ты должна стереть эти идеи из моей головы», — его мысли были жесткими, решительными.

Во рту пересохло. Я не могла этого сделать.

«Ты можешь сделать это, Кира?»— настаивал отец.

Я сглотнула сухость во рту. «Да».

«Тогда сделай это. Сейчас».

Я отчаянно пыталась найти способ сохранить идею от Кестреля. В мыслях отца я увидела, что он часто навещал отца, чтобы узнать, что тот знает. У Кестреля было слишком много власти над ним. Это не останется в секрете.

Так что я сделала это. Меня тошнило, пока я убирала части разговора, возвращаясь к тому моменту, когда отец извинялся о том, что держал тайны от своей девочки. Той, кого он старался защитить. Той, которую он защищал, попросив стереть часть его воспоминаний. В горле встал ком.

«Кира, пожалуйста, пожалуйста, не уходи снова!»— его мысли были полны паники. «Я чуть не потерял тебя. Пожалуйста, не исчезай больше так. Мне жаль, что мы не сказали тебе правду. Мы должны были. Мы должны были предупредить тебя…»

«Папа, все в порядке. Ты не знал, смогу я сохранить секрет или нет».

Смена его мыслей убивала меня. Он не знал, какой я хранила секрет. Никогда не узнает. «Я знаю, сейчас ты можешь хранить секреты, Кира», — подумал он. «Ты все еще можешь присоединиться к комитету джекеров. Я уверен, они примут тебя. Это единственный путь, ты же знаешь это? Ты можешь работать на флот вместе со мной. Нам нужны сильные джекеры, ты можешь делать хорошие дела. Положительные. Ты можешь послужить на благо страны, Кира. Но ты должна вернуться».

Слезы в моих глазах превратили деревья в щепки, вместе они были похожи на одну большую шероховатую массу, скрывающуюся за пределами уличных фонарей.

«Я не могу сделать это, пап. Передай маме, что я люблю ее, ладно? И Симусу», — я вылезла из его разума, не желая слушать его страстные призывы. Мое сердце словно упало, и слезы свободно катились по щекам на грязную футболку.

Возвращение домой больше не было моим вариантом.

Я не совсем была уверена, как оказалась перед домом Рафа.

Прогулка от парка прошла как в тумане, словно мои мысли были лишь эхом. Как мысли Саймона перед тем, как он умер. Как когда я угасала. Я вздрогнула и поплотнее запахнула куртку.

Отец не мог мне помочь. Я не могла пойти домой. Я была сама по себе.

Саймон был все-таки прав. Лучшее, на что мы могли надеяться, жизнь в бегах. Пойти куда-нибудь и скрыться. Смешаться. Притвориться читающими. Надеяться, что федералы никогда не поймают меня.

Злость пробудила во мне жизнь. Возможно, я не могла пойти домой. Может, Кестрель имел много власти, и отец не мог остановить его. Но я была кем-то, кого Кестрель не ожидал.

Я была другой.

Время сделать то, что имеет значение. Пора остановить ужасы, которые проделывал Кестрель с изменившимися. Я дала обещание и собиралась его выполнить. Я не была уверена, что смогу найти Лани или забрать других из лагеря, не отправившись туда вновь. Но я собиралась попробовать.

Но перед этим, я поступлю правильно с Рафом. У меня может не быть другого шанса.

Ярко освещенные окна второго этажа сообщили мне, что Раф не спит. Не было никаких агентов-джекеров, которые бы наблюдали за Рафом. Может, они не думали, что он много значил для меня.

Они ошибались.

Я просканировала все разумы в доме Рафа. Миссис Сантос смотрела бразильскую мыльную оперу и плакала над какой-то ужасной сценой любви. Она, вероятно, не заметит, как я крадусь по лестнице, даже если я не буду контролировать ее мысли. Раф был на третьем этаже, в своей комнате, слушал безумную музыку, которую любил.

Я оглядела пространство, не найдя ничего и никого. На всякий случай, я натянула бейсболку ниже и спрятала подбородок в куртку, пока шла через пустую улицу. Дверь была закрыта, я вздохнула и приказала миссис Сантос спуститься вниз и открыть ее. Как только она вернулась к несчастным влюбленным, я открыла дверь и на цыпочках прокралась на третий этаж к комнате Рафа.

Из-за наушников он не слышал, как я вошла. Он напевал мысленно песню, что-то о любви и потере. Запах льна и свежего весеннего воздуха просочился в мой разум, и он отлично ему соответствовал. Все слова, которые я придумывала в поезде, исчезли.

Я сделала глубокий вдох и шагнула в его комнату.

Его рот открылся.

— Кира! — он вскочил с кровати и вытащил наушники. Они выключились, когда он стукнул по ним. — Что..? Как ты..? — он колебался, потом выпрямился. — Ты вернулась, — последняя часть, как обвинение. Воспоминание о том, как я и Саймон целовались с переплетенными руками, возникло в его разуме. Видеть Саймона живым, даже в мыслях Рафа, было тяжело.