— Я думала… нельзя, ну знаешь… касаться без…

Его улыбка превратилась в усмешку. — Без достаточной близости?

Вся эта ситуация была мне неудобна.

— Вот почему они погружаются только на секунду, — сказал он. — Этого достаточно для того, чтобы испытать ощущения, без неудобной близости. Поверь мне, никто не хочет испытать это с Мартином.

Теперь я привыкла к лунному свету, я могла различить танцующие лучи фонариков.

— Я не знала об этом.

— Не волнуйся, — он коснулся моей щеки. — Ты ничего не почувствуешь. Ты не читающая, помнишь?

Как будто я могла забыть это.

— Вот почему ты должна притворяться.

Я искоса взглянула на него.

— Правильно. Так почему мы это делаем?

Он откинулся назад.

— Ты теперь изменившаяся. Пора стать частью толпы. Слияние поможет быть менее подозрительной личностью, — его голос стал серьезным. — Самое худшее, если люди узнают кто мы, Кира. Ты должна придерживаться Кодекса Молчания.

Мои брови взлетели вверх.

— Кодекса Молчания?

— Так я его называю. Обет молчания, — произнес он с притворной торжественностью. — Поверь мне, ты не захочешь, чтобы люди знали, что мы можем делать.

Я не поверила Саймону, но знала, что он прав насчет этого. Если люди узнают, что мы можем их контролировать, жизнь станет намного хуже. В любом случае, я не хотела об этом думать.

Огоньки в поле клонились вниз. Проведение времени с друзьями Саймона не было худшей ложью за этот день. Саймон достал ящик пива, и мы направились по траве под жужжание насекомых. Друзья Саймона расположились на одеяле, раскинутом посреди травы.

Я нерешительно связалась с ними, когда мы были в пределах слышимости. Их болтовня прорвалась в мою голову, и я споткнулась о камень, спрятанный в траве. Мысли и запахи смешались. Любопытство проскользнуло в их сознания.

Громкость их шепота снизилась, когда Саймон представил меня. «Это Кира». Его мысли проскользнули в их разумы.

Девушка подложила фонарик под подбородок и поморщилась.

«Привет, Кира. Я Кэти».

Ее черные волосы были собраны в тугой хвост на затылке.

«Привет», — связалась я с ее разумом. Она оглядела меня сверху вниз и решила, что не особо счастлива из-за того, какая я милая. Прежде чем я смогла придумать ответ, мускулистый блондин, сидящий рядом с ней, усмехнулся.

«Привет, Кира», — его звали Зак, и рукава его рубашки были закатаны до локтя, оголяя бледную кожу с черными татуировками. Третий парень, Мигель, сидел на самом краю одеяла. «Привет», — тихо отозвался он, и, покопавшись в его мыслях, я уяснила, что он автор татуировок Зака.

В мертвой точке сидел парень, который, должно быть, был Мартином, представленным, как пьющий. Его неуклюжие руки казались слишком длинными для его тела, а ноги были сложены, как у куклы.

Он смотрел на Саймона. «Ты достал?»

Саймон протянул ему упаковку, и Мартин разорвал ее. Стеклянные бутылки вывалились и загремели на одеяле. Он открыл одно пиво и выпил его залпом, длинными глотками. Саймон пригласил меня сесть рядом с Мартином, затем сел рядом со мной. Он сел так близко, что почти касался моей ноги, чем заработал вопросительный взгляд от Кэти. Образ Саймона, целующего меня у шкафчика в коридоре мелькнул в ее мыслях, и мои эмоции снова вспыхнули. Она, наверное, видела все это или уловила в чужих мыслях. Образ блондинки занял ее мысли. Я сложила два и два. Саймон избегал моего взгляда.

«Итак, Кира, ты что, первокурсница?»— спросил Зак. Он думал, что был забавным.

Я связалась со всеми разумами одновременно. «Нет. А ты только перешел в среднюю школу?»

Потом я услышала самое удивительное. Мысленный смех. Он звучал, как звон колокольчиков, мягкий и с немного хриплым фырканьем, которое принадлежало Мигелю. Ни один из них не засмеялся вслух.

«Я вижу, почему она тебе нравится», — подумала Кэти. Затем голос Саймона раздался в их мыслях. «Она права», — они повторили его слова. «Она права. Права».

Саймон, наконец, встретился со мной взглядом и наградил кривой усмешкой.

Мартин бросил пустую бутылку в темноту, и она приземлилась с мягким шелестом на траву. Он выпил еще одну, и та последовала за первой.

Мы впятером мысленно говорили ни о чем: что было в выходные, различные события, отсутствие истинного искусства в татуировках. Я изо всех сил старалась не отставать от четырех одновременных разговоров. Их мысли были молниеносными и синхронными, как струны на гитаре. Саймон связывал мысли, подыгрывал гармонии, а не служил эхом их сознания. Было трудно следить за ними, я задавалась вопросом, как это удавалось читающим весь день, каждый день.

Когда Мартин прикончил вторую бутылку пива, Кэти и Зак придвинулись ближе к нему, как, собственно, и Мигель. Мартин кинул вторую бутылку и открыл третью с отрыжкой, которая вызвала мысленный звонкий смех. Когда он прикончил третью бутылку, я отшатнулась от него. Если желудок Мартина восстанет против такого натиска алкоголя, я не хочу быть близко к нему. Никто не был заинтересован, так что я расслабилась.

Мартин мысленно напевал песни, некоторые из них были похабными, я их не знала.

«Иисус, Мария и Иосиф», — подумал Мигель. «Если ты собираешься петь, то я уйду».

«Никто не заставляет тебя оставаться», — подумал Мартин после запуска третьей пустой бутылки. С треском стекла она попала в другие бутылки. Мысленно ворчание донеслось с одеяла, но никто не пошевелился, чтобы уйти. На самом деле, они подвинулись ближе к Мартину, который позволил своим рукам упасть в стороны. Его голова шлепнулась вперед, а губы слегка шевелились, как будто он забыл, что ему не нужно их использовать.

«Хорошее пиво, Саймон».

Мигель коснулся босой ноги Мартина, потому что тот сидел, скрестив ноги на одеяле. Мартин вздрогнул от его прикосновения, а затем успокоился. Кэти и Зак коснулись пальцев одной его руки. Саймон указал мне на другую. Кожа Мартина была липкой, каким он и выглядел. Что касается вливания пива, я не была уверена, что должна делать. Мартин тяжело дышал, а глаза Мигеля были закрыты. Их мысли перемешивались.

Я взглянула на Кэти и Зака и была потрясена, увидев их крепко держащихся друг за друга и целующихся. Темная кожа Кэти, контрастирующая с бледным лицом Зака, загипнотизировала меня, пока прикосновение губ Саймона рядом с моим ухом не заставило меня вздрогнуть.

— Это самое интересное, — его шепот послал дрожь к тому месту, где его рука лежала на моей пояснице. Я отшатнулась. Он наградил меня неторопливым взглядом, затем поднял с одеяла и повел через луг прочь от своих друзей.

На полпути к машине, он свернул к валуну, одиноко стоящему на лугу. Он прислонился к нему и переплел наши пальцы. Луна освещала часть его лица, его волосы не были видны в темноте.

— Все еще злишься на меня? — спросил он.

— Да, — я отдернула руку и потерла глаза, чувствуя себя более уставшей, чем в классе математики, где должна была контролировать сразу тридцать умов. По крайней мере, там со мной не разговаривали одновременно.

— Это всегда так тяжело? — спросила я. — Этот контроль истощает меня.

— Ты привыкнешь к этому.

Я задалась вопросом, сколько времени потребуется для меня, чтобы пропустить читающего так же легко, как и Саймон. Я смотрела на ребят на вечеринке, которые все еще обнимались, целовались и пили.

— Я сделала все правильно?

— Ты молодец.

Я заглянула в его темные глаза.

— Откуда ты знаешь? Как ты узнал о контроле разума?

Он изучал травинки на расстоянии.

— Когда из-за меня моя сестра впала вкому, я начал ощущать… что-то. Я не помню, что это было, мне было двенадцать.

Я затаила дыхание, не зная, что сказать.

— Саймон, мне жаль…

Он пожал плечами и откинулся на валун. — Мне потребовалось три недели, чтобы понять, что я могу ее разбудить.

— Ты был просто ребенком, — я вспомнила свою панику в первый день, когда контролировала Рафа, и думала, что могла убить всю школу, если бы вошла в класс. Что, если бы я случайно не приказала ему проснуться? Я положила руку на плечо Саймона, но его лицо оставалось пустым.