— Ничего, — спокойно говорит Азамат, подбрасывая в костер сухие сучья. — Как только кончится град, все придет в норму.

Его слова, а главное, спокойный тон, каким они произнесены, всех приободрили.

— А ты, Ахман, — оборачивается Азамат к юноше, — сегодня достоин особых похвал.

— Да, — подхватил Борис Петрович, — вы сегодня просто спасли нас от беды! Спасибо вам!

Ахман — на седьмом небе. Похвалы ему достаются не часто. Впрочем, сам он о себе совсем неплохого мнения...

На ферме все с нетерпением ждут приезда Батыра Османовича, особенно Фаризат...

Работает на ферме в основном молодежь — девушки и ребята, недавно окончившие десятилетку. Поначалу они побаивались секретаря райкома, а теперь огорчаются, если он задерживается. Секретарь райкома — частый гость на ферме И последний раз он был здесь, кажется, недели две назад.

Батыр Османович привозит с собой книги, журналы. В следующий приезд непременно спросит, понравилось ли прочитанное, все ли понятно. Разговаривать с ним интересно, хотя кое-кому приходится частенько краснеть: не успел прочитать взятую домой книгу или же ничего в ней поначалу не понял... Однако многие вскоре пристрастились к чтению, обменивались книгами, с нетерпением ждали, когда Батыр Османович привезет новые.

Обычно Батыр приезжал на ферму рано, но сегодня прибыл, когда доярки уже возвращались с утренним удоем.

— Доброе утро, девушки! — весело здоровается он с каждой за руку.

— Добрый день, Батыр Османович! — откликается за всех Фаризат.

— Какое же утро — в полдень? — усмехается бойкая Ханифа.

— Стыдно, Ханифа! — останавливает подругу степенная Фаризат. — Пора знать, с кем можно шутить, а с кем — нельзя.

— Без шуток трудно прожить, — возражает Батыр. — Знаете, случилась однажды смешная история, вроде той, что со мной произошла только что...

И секретарь смеется, а за ним и девушки, хотя они еще не успели выслушать смешную историю...

— Чем ты так насмешил девчат? — спрашивает Конак, ночной пастух фермы, здороваясь с Батыром.

— Да пока только своим смехом, — отвечает секретарь.

Все усаживаются в кружок, кто на чем придется.

— Дело было не то в Баксане, не то в Чегеме, — начинает Батыр. — В знойный день идет с пастбища человек. Пить ему хочется страшно. Думать ни о чем другом не может. «Вот, — мечтает, — как только перевалю через гору, — напьюсь, там есть чудесный родник». Идет он, идет, поднимается в гору, спускается с горы, а навстречу ему — косари. И вместо того, чтобы первым делом поздороваться, как положено, говорит: «Где бы здесь воды напиться, товарищи...» Понял, что сморозил глупость, хотел поправиться и снова: «Где бы здесь водицы испить, товарищи?» Косари смеются, поняли его ошибку и направили его к своим шалашам... Вот, собственно говоря, и весь мой рассказ. Теперь ваша очередь рассказывать. Как поживаете, уважаемый Конак, как дела на ферме?

— Спасибо, хорошо, — скороговоркой отвечает Конак, — скота много, приплод здоров, надои хорошие, сами тоже сыты.

— Что ж, прекрасно, отец, — удовлетворенно говорит Баразов и, обращаясь к своему шоферу Борису, просит его принести из машины связку с книгами. Борис — неизменный спутник Батыра Османовича, он хорошо изучил характер своего начальника и все его поручения выполняет быстро, четко и без лишних слов.

Пакет принесен и развязан. Книги и журналы пошли по рукам.

— Батыр Османович, — обращается к секретарю зарумянившаяся Фаризат, — у нас с Конаком недавно вышел спор. Разрешите его, пожалуйста.

— О чем же вы спорили?

— Я на днях прочитала Конаку заметку в газете о землетрясении в Японии. Оказывается, у него есть своя собственная теория на этот счет. Мы стали ему возражать... Пусть он лучше сам расскажет. — Фаризат повернулась к старому пастуху.

Конак молчит. Почему-то не хочется ему возобновлять этот разговор при Батыре Османовиче. Но раз все просят, придется рассказать.

— А, ничего особенного! — машет Конак рукой. — Просто я объяснил им, как получаются землетрясения или, скажем, затмение луны. Мой отец был человеком грамотным: медресе окончил. Вот он мне и говорил, что земля не имеет ни начала, ни конца, огромная, значит, она. А держится эта громадина на одном роге вола. Когда у вола устает один рог, он перебрасывает землю на второй. От этого и получается землетрясение. Вот и все.

— Скажи, Конак, а на чем же стоит этот вол? — без улыбки спрашивает Батыр. Молодежь еле сдерживает смех, но секретарь взглядом просит всех не смеяться.

— Святой аллах! Откуда мне знать?

— Но ты же утверждаешь, что земля не имеет ни начала, ни конца?

— Ясное дело.

— Как же вол выдерживает на кончике одного рога такую тяжесть?

— Отец говорил, что этот вол в несколько раз больше земли, — отвечает Конак, почесывая затылок.

— А твой почтенный отец сам его видел?

— Нет, но он прочитал об этом в своих толстых книгах...

— Интересно, Конак, как такого великанского вола обеспечивают сеном, водой? Нелегко, наверное, приходится тем, кто приставлен его кормить.

— Этого тоже, кроме аллаха, никто не знает.

— И вообще возникает множество вопросов. Например, такой: неужели этот самый вол все время стоит на ногах? Ведь ему и отдохнуть нужно. Но если он уляжется спать или опустит морду, чтобы испить воды, земля, пожалуй, сорвется и покатится куда-нибудь, как футбольный мяч. Как ты себе все это представляешь, Конак?

— Земля тогда свалится на то, на чем стоит вол! — звонко выкрикивает Ханифа и заливается смехом.

— Ты еще молода об этих вещах рассуждать, — обрывает ее помрачневший Конак.

— Значит, этот вол вечно держит уразу, все время постится — не ест, не пьет и даже не отдыхает?

— Я лучше пойду посмотрю, как там наши коровы. — И Конак, кряхтя, поднимается с места. Но Батыр, смеясь, удерживает его.

— Прости, отец, но ты еще не объяснил нам, каким образом получается лунное затмение.

Чувствуется, что старику уже не хочется говорить:

— Что я вам могу объяснить? Вам рассказываешь, что знаешь, а вы потом разбиваете мои рассказы, как глиняные горшки... Но коли просите — быть по-вашему. О лунном затмении я слышал такую историю: днем и ночью луну караулят особые караульщики. Ежели они устанут и заснут, к луне подкрадывается дракон и начинает ее грызть. Так получается лунное затмение. И тогда люди на земле хватают ружья и начинают палить вверх. Бьют в медные тазы и старые ведра, поднимают шум, чтобы разбудить караульщиков. Те просыпаются и прогоняют жадного дракона, и луна снова сияет на небе как новая... Так я сам слышал от старших, так и вам рассказал тогда. И ничего смешного в этом не нахожу, — сердито покосился Конак на своих улыбающихся слушателей.

И снова вопросы со всех сторон:

— А как дракон добирается до луны?

— Аллах всемогущ!

— А как там живут эти люди — караульщики?

— Они не люди, они ангелы.

— Разве ангелы спят?

— Что же им и отдохнуть нельзя? — вопросом на вопрос отвечает Конак.

— И пуля из ружья может долететь до самой луны?

— Конечно, может.

— И попасть в дракона?

— Ну да!

— Тогда почему же это чудовище живет так долго? Ведь какая-нибудь меткая пуля может его и убить.

— Кто знает...

— Значит, он бессмертен. Интересно, за какие это заслуги его наградили бессмертием!

Конак совсем притих, будто язык проглотил. Молодежь хохочет в открытую.

— Перестаньте, ребята, — урезонивает их Батыр Османович. — Но у меня к вам, уважаемый Конак, все же есть еще один вопрос: почему всемогущий аллах вместо злого дракона, который каждую минуту может проглотить нашу луну, не сделал бессмертным хотя бы одного человека на земле? С какой целью, подумайте только, аллах создал такое нелепое чудище и поднял его так высоко? Не проще ли было сбросить его с неба на землю? Луна светила бы себе спокойно, никто бы ей не угрожал, и люди бы избавились от лишних забот.