После концерта долго не расходились. Потанцевали еще немного вместе с гостями, попели, и лишь усадив артистов в машины, нехотя отправились по местам. Многие остались ночевать здесь же, в палатках и вагончиках: до дому далеко, а завтра чуть свет на работу.

Эх, молодость, молодость, только ты не знаешь усталости! Уж как уходились ребята за день, а разреши им — веселились бы до утра... Впрочем, от веселья какая усталость? Оно лишь умножает силы.

Тихо на стройке. Спит экскаватор, спят рабочие, спят горы. Ночь...

Любовь — и радость, и испытание для человека. Гони, говорят, природу в дверь — она влетит в окно. Влюбленное сердце вспыхивает жарким пламенем, но пламя это горит лишь для любимого, и только его одного оно согревает. Его или ее.

Вот таким огнем пылало и сердце Назира. Он долго бродил под дождем, весь промок, но домой не вернулся. Отправился в колхоз «Голубые озера». Зашел в кафе на берегу горной речки, долго сидел и слушал вечернюю песню воды.

Он слушал, а в душе у него словно спорили два Назира. Один убеждал: «Ты потерял Валю. Что же сидишь, чего дожидаешься? Спеши за Валей, пока она не уехала из Нальчика. Не теряй времени попусту!» Второй Назир не соглашался: «Зачем спешить? Все равно не вернешь. И вообще, чего ты переживаешь? Как будто не найдешь у себя в ауле девушку по сердцу! Выпей-ка лучше коньяку, погрейся. Если бы она хоть немного думала о тебе, то сообщила бы о своем отъезде. Не мучайся зря!»

Назир сокрушенно опустил голову. На него оглядывались из-за соседних столиков. Тогда он заказал коньяку, бутылку минеральной воды. Выпил разом стопку и запил водой.

Спор двух Назиров, — может быть, не без влияния коньяка, — закончился в пользу первого. Надо ехать в Нальчик!

Пришлось долго ждать попутную машину. Наконец пришла одна, но водитель сказал, что едет только до Кашкатау, райцентра. «Ладно, — решился Назир. — Из райцентра до Нальчика легче добраться». И подсел к шоферу в кабину.

В райцентре он постоял у стоянки автобусов. Неподалеку, возле чайной, затормозила машина. В ней сидели крепко подвыпившие люди. Они ненадолго зашли в чайную. Назир подошел, спросил, не возьмут ли они его с собой до Нальчика. Веселые пассажиры охотно согласились, и скоро Назир уже сидел в маленьком автобусе вместе с ними.

Спутников у Назира оказалось пятеро. Едва автобусик миновал Кашкатау, они затянули песню, потом другую и пели до самого Нальчика. Назира, по его просьбе, высадили у гостиницы «Россия».

Был одиннадцатый час вечера. К счастью для Назира, нашелся свободный номер. Почтальон с наслаждением вымылся в ванне и лег. Но заснуть не мог. «Как же это я у администратора не спросил ничего?» — пилил он себя. Схватил телефонную трубку, позвонил дежурной по гостинице:

— Скажите, пожалуйста, Потапов Борис Петрович в каком номере живет?

Если Потапов здесь, значит, здесь и Валя, думал Назир. Но Потапова в «России» не оказалось. Назир поблагодарил дежурную и тут же принялся звонить в гостиницу «Нальчик». Получил короткий ответ: «В двести десятом». Обрадовался, вскочил на ноги: пойти сейчас же к ним в гостиницу. Вообще переселиться туда. Голос рассудка предостерег: в той гостинице может не оказаться свободных номеров. Да и с какой стати он заявится чуть ли не среди ночи? Позвонить? Нет, пожалуй, вернее будет пойти рано утром. А сейчас надо заснуть, чтобы встать пораньше, чтобы не проспать... Назир лег, закрыл глаза, но еще долго ворочался с боку на бок.

Вскочил он в шесть часов — едва заговорило радио. Умылся. Неплохо бы и побриться где-нибудь. Назир оделся и вышел на улицу.

В Нальчике начинался великолепный осенний день. Только осенью так густо синеет небо, так прозрачен воздух, так мягко освещает солнце белые вершины гор. Назир идет по проспекту Ленина вверх, идет и любуется придвинувшимися к городу горами, и радость переполняет его сердце. Радость жизни и молодости. Как хорошо, что он живет! Как хорошо, что он живет здесь, рядом с этими прекрасными горами!

Назир свернул на Лермонтовскую. Ему очень нравится эта улица. И еще Республиканская. По обеим сторонам их посажены ряды каштановых деревьев. Это гордость жителей Нальчика. Особенно хороши каштаны весной, когда на каждой ветке будто загораются десятки бело-розовых свечек — деревья цветут...

Дойдя до гостиницы «Нальчик», Назир успел утратить значительную долю своей решительности. Слишком рано он, пожалуй, явился, неудобно это. Сел на диван в вестибюле. По радио передавали урок гимнастики: стало быть, семи еще нет. Сидеть здесь и ждать скучновато, почитать нечего, лучше уж погулять у входа. Если кто выйдет, он увидит сразу.

Походил по площади, полюбовался фонтаном. Как сейчас там, в ауле? Интересно, что сказала бы Ариубат, узнай она, куда он подался? Уехал и никому ничего не сказал. Черт, а почту кто получит? Ну и скандал! Как же он не подумал? Надо, пожалуй, позвонить по междугородному. Только, вроде бы, неловко объяснить Ариубат... Хотя чего особенного, она поймет, сама влюблена без памяти. И вообще можно не говорить, зачем уехал. Уехал по делам — и все.

Дозвониться удалось быстро: утро, народу на переговорном пункте — никого. Трубку взял Адемей.

— Доброе утро, Адемей! — поздоровался Назир. — Можно Ариубат к телефону? Да, я из Нальчика. Ну уж и рано! Все чабаны, кроме тебя, встали давно. Ну, хорошо! Ариубат, это ты? Здравствуй. Да, да, это я. Был вчера вечером в Кашкатау, оттуда — прямо сюда. Вернусь когда? Завтра вернусь обязательно. Получи сегодня почту за меня. Ну, пойми ты, нет другого выхода! Нет, сказать ничего пока не могу. Прими почту, скажи, что я просил отдать тебе. Если спросят, почему от нас нет почты? Сама напиши пару писем и отдай. Кому? Одно Асхату, а другое кому хочешь. Ну, спасибо, не сердись! До свиданья! Подарок за мной.

Весь мокрый от пота вышел Назир из переговорной кабины. Ну и дела! От любви обо всем забываешь. Снова пошел к гостинице, посмотрел на часы, которые висели на стене здания. Семь. Когда ждешь, время не идет, а тащится. Другое дело, когда опаздываешь, — тут время несется, как хороший иноходец.

В это время из дверей гостиницы вышла девушка.

Валя? Нет, не она. Назир вздохнул, поглядел девушке вслед, сравнил ее с Валей. Он и не заметил, что следом за девушкой вышел Борис Петрович. Старый геолог увидел парня, хотел было понаблюдать, что тот собирается делать, но передумал и первый заговорил с почтальоном.

— Здравствуй, Назир! Что, письма привез?

Назир, досадуя, что сразу не заметил человека, которого так ждал, шагнул навстречу старому геологу.

— Доброе утро, Борис Петрович!

— Доброе, доброе, — геолог обнял парня. — Ну, откуда ты взялся?

Назиру пришлось соврать: повторил то же, что говорил по телефону Ариубат.

— Ну, хорошо, — Борис Петрович протер платком очки, водрузил их на нос и поглядел на горы. — Не хочется, брат, уезжать от ваших гор. И Валя не хочет. Только Николай спешит домой.

— А вы не уезжайте, Борис Петрович. Кто вас гонит?

— Работа, брат, работа. Отчет о полевом сезоне должны сдать и здесь, и в Москве, результаты обработать, да мало ли еще... Кто не знает, думает, у нас легкая жизнь. Летом — на чистом воздухе, зимой сидим дома сложа руки. Чепуха! Зимой еще больше дела у нас, а летом ты сам видел, как мы отдыхаем.

— Да, что греха таить, я раньше тоже думал, что жизнь у вас легкая, — улыбается Назир, но улыбка у него совсем не такая веселая, как бывало. Ему очень хочется, чтобы Борис Петрович заговорил о Вале, но тот берет парня под руку.

— Что мы тут стоим? Пошли! Ты теперь наш гость.

В номере у Потапова Назир долго и растерянно оглядывается, как будто Валю можно обнаружить где-нибудь здесь. Борис Петрович уходит, а Назир, думая, что тот отправился за Валей и Николаем, в панике бросается на балкон: он боится выдать свое смущение при виде Вали. Гостиница стоит у входа в знаменитый нальчикский парк. Море зелени.