— Вот оно что! — обрадовался Батыр и от души поздравил старушку с рождением правнука.

— Понимаешь, мальчик, говорят... Я как услыхала — совсем потеряла голову от счастья. Ты, Баразович, мне первым встретился на дороге, потому и назову внука твоим именем. Ты добрый человек, тебя все уважают, и Адемей, и Азамат... Где бы сейчас мог быть Азамат?

Баразов сказал ей, где он.

— Пошлю сейчас к нему кого-нибудь из ребятишек, — продолжает старушка, — пусть возьмет с него сюйюнчу[1]. А ты, Баразович, не уезжай, заклинаю аллахом, зайди к нам в дом, буду очень рада. Так рада, будто единственный брат поднялся из могилы.

— Спасибо, мать, — ласково отвечает Батыр, — я и сам рад был бы к тебе зайти, но, извини, мне некогда, очень спешу. Лучше садись в машину, довезу до дому.

— Нет, нет, — качает головой бабушка, — если зайдешь в дом — поеду, а если не можешь — побегу дальше. Я тороплюсь. Пусть все видят мою радость. Говорят, мальчик очень похож на отца. А на кого же ему еще походить?

Распростившись с бабушкой Ариубат, Батыр Османович поехал дальше. Борис сейчас ведет машину еще осторожней, чем раньше. Баразов улыбается своим мыслям:

«Вот и еще один человек в ауле родился! Мальчик, который сегодня впервые открыл глаза, вырастет, выучится, станет трудиться людям на благо. В свой час и у него родятся дети. Круг без начала и конца. После ночи наступает день, день сменяется ночью... Есть ли на свете большее счастье, чем труд для людей! Жизнь коротка, и надо уметь прожить ее так, чтобы каждая секунда служила людям, приносила им радость.

А мы подчас даже тот малый срок, что нам отпущен природой, не умеем использовать как следует. Войны, распри... И где-то падают бомбы на головы детей, стариков. Если так пойдет дальше, к чему это может привести? Если человечество и не будет истреблено полностью, то все равно — жизнь остановится. Погаснет огонь, остынут очаги. Нет сейчас более важной задачи, чем сокращение и уничтожение вооружений. Объединившись, люди сумеют избежать войны. Сумеют ли? Разве Гитлер спрашивал у своего народа разрешения развязать войну? Чем мы гарантированы от того, что и сейчас какой-нибудь новоявленный маньяк не нажмет кнопку? Нет, не те времена... Если где и вспыхнет пожар, можно сообща затушить его, не дав ему распространиться и охватить всю землю.

Жить — это великолепно, и жить нужно красиво, а это значит — жить для других. Кто не любит народ свой, тот и себя самого не любит... Хоть и клянется в верности народу, а не любит — ни его, ни себя. Родится ли еще когда-нибудь человек, подобный Ленину? Счастлива мать, подарившая земле великого сына...»

Батыр Османович доехал до райкома. Уже смеркалось, но неотложных дел было еще много.

В этом году октябрьские торжества у строителей будут особенно радостными: к празднику выполнены годовые социалистические обязательства. Люди работают с удвоенной энергией, настроение у всех приподнятое. Сокуров, Малкаров, Асхат едва, как говорится, успевают поворачиваться.

— Асхат, ты побудь здесь, а я — туда, — на ходу бросает парторг комсоргу.

— Сокуров, ты лучше возьми на себя строительство Дворца культуры, а этот участок возьму я, — предлагает Малкаров, вышагивая по машинному залу, монтажные работы в котором уже подходят к концу.

Бригаду девушек-монтажниц теперь возглавляет Лариса. Да, да, не удивляйтесь, пожалуйста: недавно она закончила курсы и теперь не хуже любого мужчины-специалиста разбирается в болтах, гайках, проводах и трубках, в которых, как может показаться непосвященному, сам черт ногу сломит. Теперь-то все убедились, насколько полезными и необходимыми были курсы, на организации которых настаивал Батыр Османович.

— А ведь девчата опередили нас! — сокрушается Хусей.

— Да, — весело отвечает ему Башир, — они, действительно, победили. Что поделаешь: когда двое соревнуются, кто-то должен выйти победителем. В конечном же счете всегда выигрывает работа.

— Ты прав, конечно.

— Чем же ты недоволен?

— Не очень-то приятно было слышать, как Лара вчера весь вечер потешалась над нами.

— Не беда... Во всем виновата любовь, поверь мне.

— Не пойму я тебя, Башир.

— Не понимаешь, так слушай: если б ты так сильно не влюбился в Ларису, мы бы, наверное, не уступили первенство ее бригаде. Понял? Нужно ж было поддержать девушку. Правда?

Хусей растерян. Только сейчас он понял и оценил благородство друга. «Оказывается, все это не так просто, — думает он, — вызвав на соревнование бригаду Ларисы и затем уступив ей первенство, Башир этим не только заставил подтянуться обе бригады, но и позаботился о том, чтобы поднять и укрепить авторитет девушки. Сразу убили двух зайцев: и работу двинули вперед, и Ларисе с ее девчачьей бригадой обеспечили любовь и уважение коллектива. Молодец, Башир, спасибо тебе...»

— О чем задумался? — нарушает Башир его размышления. — Не о Шамиле?

— Еще чего! Больно он мне нужен.

— И я так думаю. Ты лучше скажи мне, когда вы с Ларисой собираетесь свадьбу играть?

Хусей давно ждал такого вопроса, и все же он застал его врасплох. Парень переминается с ноги на ногу, молчит и вздыхает. Как всегда в моменты сильного волнения, у него краснеют уши и на лбу выступают капельки пота.

— Что с тобой сегодня? Или оглох?

— Нет, я все слышу.

— Почему же не отвечаешь?

— Как не отвечаю?

— Ну, в таком случае я оглох. Ничего не слышу. Так когда, говоришь, свадьба?

— Я и сам не знаю... Решай ты.

— Свои личные дела я улаживать не мастер, а для друга — с открытой душой постараюсь.

— Сам знаешь нашу поговорку: «И река не унесет, если тебя друг в воду бросил».

— Пока скажу тебе только вот что: дело, которое можно сделать сегодня, не следует откладывать на завтра.

В машинный зал вошел Асхат с рулоном бумаги под мышкой. Башир заметил его первым и, желая предупредить своего товарища о его приходе, громко воскликнул:

— Добро пожаловать, Асхат!

— Что кричишь, — улыбается комсорг, подходя к ним. — Не хуже нашего Конака, который всегда криком приветствует гостей.

— У меня к тебе дело, боялся, что пройдешь мимо.

— Успеха вам в работе! — здоровается с парнями Асхат, кладя свой сверток на станину.

Хусей полагает, что речь сейчас пойдет о нем, и хочет отойти в сторону, но комсорг удерживает его:

— Не знаю, какое у тебя ко мне дело, Башир, но у меня к вам, ребята, действительно, есть серьезный разговор.

Глаза у Асхата блестят, рот полуоткрыт в улыбке. Парни с любопытством и ожиданием смотрят на него. Что-то он им скажет?

— Почему ни о чем не спрашиваете? — загадочно улыбается Асхат.

— Говори, не тяни! — в один голос отвечают ребята.

— Ну, тогда вот что: я сейчас из райкома. Батыр Османович вызвал меня и поручил поговорить с вами и другими товарищами: согласны ли вы в нынешнем составе, побригадно, после окончания ГЭС направиться на строительство завода? Вот в чем вопрос, ребята.

— Постой, постой, — Башир потирает лоб, — того самого завода, который будет строиться за вашим аулом?

— Да. Сейчас туда уже тянут линию электропередачи.

— От нас, что ли? — растерянно спрашивает Хусей, хотя и ребенку ясно, что больше неоткуда.

— Откуда еще? Конечно отсюда.

— Что ж, — решительно заявляет Башир, — я согласен.

Хусей думает, мучительно наморщив лоб: «Как же он уедет, оставив Ларису? У ее бригады здесь еще много работы. Вот те на... И как вообще Лариса к этому отнесется? Но и перед товарищами неудобно. Скажут, держится за бабью юбку».

— Ну, а ты чего молчишь?

Хусей как воды в рот набрал. К ответу он решительно не готов. Башир хорошо понимает, что творится в душе у друга, и, как всегда, выручает его.

— Что ж тут спрашивать? — восклицает он.

Обрадованный Асхат обнимает друзей и спешит к следующей бригаде — выполнить почетное задание Батыра Османовича. Башир с Хусеем наблюдают за ним издали. Судя по всему, миссию свою Асхат осуществляет успешно: оживленные голоса и радостные лица рабочих — тому свидетельство.