— Только с одной поправкой: каждый может жениться на той, которую он любит, если и она любит его...
Азамат едва усидел на месте. Стул под ним скрипел, как, бывало, колеса старинной арбы на крутом подъеме. Председатель весь вспотел от злости и от стыда... Пришлось, конечно, выходить на трибуну. Пришлось, можно сказать, оправдываться перед всеми этими юнцами, сводить все к шутке, к тому, что он, мол, хотел проверить, какой у него зять, да только сделал это не совсем удачно. Кто не научился камни бросать, попадает всем в голову... А Назир не постеснялся почтенного человека выставить на смех... Неприятная была история, к чему ее поминать на каждом шагу? Азамат не хотел ничего плохого, обиделся на сестру и на племянницу — так как же не обижаться? И почему это пережиток? Но ребята вообще молодцы! Как здорово они говорили о коммунизме, какие чистые у них сердца! Ведь это и нужно прежде всего — чистое, честное сердце, честный труд. Это основа основ.
Азамат улыбается. Счастливое поколение! Им-то и жить при коммунизме. Жить без обмана, без воровства, без лжи, взаимных попреков и косых взглядов... Трудиться самоотверженно и радостно. Хоть бы одним глазком заглянуть к ним в окошко, на один бы денек попасть туда! Да где уж — годы, старик, годы... Но разве и я не стараюсь? Разве и я не делаю все, что в моих силах, чтобы приблизить это светлое время? Вот приехали к нам геологи. Будут искать руду. Нужное это дело, хорошее дело...
Группа геологов между тем все выше и выше поднимается в горы. Идут гуськом вдоль горной речки, по узкой тропинке, и чем дальше идут они, тем сильнее неодолимое обаяние суровой красоты гор.
Белые плотные облака сидят на горных вершинах, как папахи на всадниках. Но вот ветер подбирается к ним, поднимает папахи все выше — и уже плывут по небу, разбегаясь и тая, белые клочья овечьей шерсти. И обнажаются сверкающие льдом вершины.
Валя и Николай все это видят впервые. Дух замирает от необъятного простора, горный воздух кружит голову, хочется остановиться и смотреть, смотреть...
Но Борис Петрович то и дело поторапливает их:
— Не отставайте, ребята! Успеете еще и налюбоваться горами, и ноги себе набить на этих кручах.
— Борис Петрович! Может, сделаем привал? — спрашивает Ахман, который и сам не прочь немного отдохнуть.
— Что ж, не возражаю. — Борис Петрович смотрит на часы. — Посидим часок и с новыми силами двинемся дальше... — И, быстро заглянув в блокнот, добавляет: — Ахман Даудович.
— Называйте меня, пожалуйста, просто Ахман.
— Хорошо. Вы извините, я плохо запоминаю имена и отчества и часто путаю их: потому и записываю. Скажите, как называется вон та вершина?
— Уллу-Тау — Большая гора.
— А та, что пониже?
— Гитче-Тау — Малая гора.
Потапов записывает оба названия в свой потрепанный блокнот.
— Пожалуй, названия ваших гор легче запомнить, чем имена ваших людей.
Подошли Валя и Николай. Они успели набрать образцы минералов. Все уселись под деревом, в тени, на самом берегу быстрой и шумной горной речки.
— Валентина, гляди, река белая, совсем белая, в-о-н там, — старается перекричать грохот воды Николай. — Я такой нигде не видел.
— Это от пены, — объясняет Борис Петрович, — горные речки почти все такие. Особенно здесь, на Кавказе.
Валя поднимает голову и замечает орла, парящего в вышине на неподвижно раскинутых крыльях.
— Борис Петрович, смотрите, орел! Коля, сфотографируй его, пока он над нами!
— Не спешите, Валечка, — успокаивает ее Ахман. — Орлов у нас много, увидите еще не раз.
Он тоже запрокидывает голову, следит за полетом орла и думает в это время, что до сих пор сам он, родившийся и выросший здесь, почти не замечал красоты родных мест.
А Валя спрашивает:
— Ахман Даудович, а он нас видит?
— Наверное, видит. У орла глаза острые. А вы тоже меня называйте просто Ахман, ладно?
— Ладно. И перейдем на ты! Хотите? — улыбается Валя, надо сказать, к большому неудовольствию Николая.
И Валя первая протягивает Ахману руку. Он смотрит на нее и как будто впервые видит золотые волосы и голубые Валины глаза. Какая она красивая! Как утренняя звезда... В общем, нетрудно заметить, что Ахман вдруг превращается в поэта. Говорят, случаются иногда с людьми такие внезапные превращения...
Борис Петрович и Коля занялись образцами.
— Надо разобрать их, когда придем на место, — говорит Коля. — Кто знает, может, и найдем что-нибудь стоящее.
— Найдем, Коля, обязательно найдем! В этих горах скрыты большие богатства. В обкоме меня познакомили с материалами последней партконференции и пленумов. Здешний секретарь райкома говорил очень интересные вещи.
Валя и Ахман теперь тоже внимательно слушают Барнса Петровича.
— Этот секретарь, видно, головастый мужик. Он говорил о том, что у района пока нет достаточных средств для проведения широких геологоразведочных работ, а делать это необходимо. Надо стучать во все двери, писать в Москву. Как говорится, дитя не плачет — мать не разумеет. В общем, вопрос поставлен резко и совершенно правильно, — заключил Потапов и вдруг заулыбался. — Э, да к нам вроде Казбич пожаловал, только без бурки, башлыка и винтовки!
— Это же наш Азамат! — удивленно воскликнул Ахман.
Все рассмеялись. Коля похлопал Ахмана по плечу.
— Ты не ошибся, друг.
Ахман не понял, почему геологи смеются, но на всякий случай улыбнулся тоже.
Азамат спешился и подошел к сидящим.
— Добро пожаловать! Милости прошу к нашему шалашу! Борис Петрович жестом пригласил Азамата сесть. Тут же, мельком заглянув в свой блокнот, спросил: — Далеко ли собираетесь, Азамат Атабиевич?
— Да к вам и собрался!
— Очень рад! Хоть мы, признаться, не ждали вас так скоро.
— После вашего ухода позвонил из райкома Батыр Османович. Говорит, что хотел сам с вами встретиться, да сегодня никак у него это не получается. Очень обрадовался, когда я сказал, что собираюсь за вами вслед, просил передать привет и пожелание большой удачи.
— А мы как раз его сейчас вспоминали, — сказал геолог. — Это прямо-таки символично!
— Да, действительно, — тактично заметил Азамат, не вполне понимая, о ком, собственно, идет речь и что означает красивое слово «символично».
— Я только что говорил своим ребятам о вашем секретаре, — продолжал Борис Петрович.
Азамат в замешательстве: о каком секретаре речь? С Батыром Османовичем Потапов, кажется, еще не знаком лично. Неужели об Ахмане? Не наболтал ли этот дуралей тут чего-нибудь лишнего? И Азамат строго смотрит в сторону своего секретаря, который в это время, ни о чем не подозревая, весело болтает с Валей и, кажется, уговаривает ее сесть на лошадь... Взгляды их встречаются. «У, бесстыжие твои глаза!» — думает Азамат. Ахман же никак не может понять, почему председатель так сердито смотрит на него...
— Ну и как же, Борис Петрович, нравится вам наш секретарь? — осторожно допытывается Азамат.
— О да, очень! Сразу видно: умный человек.
Азамат немеет. А Борис Петрович неторопливо ведет речь дальше:
— Мне очень понравились его выступления на партконференции и на пленумах. В обкоме меня познакомили с этими материалами. Деловой человек — знает, что нужно народу, и, видимо, умеет постоять за его нужды.
У Азамата гора с плеч свалилась. Слава аллаху! Так вот, значит, о каком секретаре шла речь! А он-то, умная голова, решил, что все это относится к секретарю сельсовета — Ахману... Хорошо хоть, что не выдал себя ничем.
— Мы все к нему хорошо относимся, — говорит Азамат. — Правильный человек. Прямой. Слов на ветер не бросает. Настоящий коммунист.
— Верно! — соглашается Потапов.
Пока старшие таким образом беседуют, молодежь вертится вокруг коня.
— Ахман! — зовет Азамат. — Отвяжи-ка от седла сумки да неси их сюда! И вы все идите сюда, поближе. Посмотрим, что Ханифа собрала нам, не забыла ли чего? — И председатель начинает аккуратно раскладывать на зеленой траве свои припасы: сдобные лепешки, отварную курицу, сыр, фрукты, коробочку с солью. — А это что? Чистые салфетки! Умница дочка, позаботилась обо всем. Вот только не забыла ли она о том, чем утоляют жажду?
