Ныне этот элемент случайности еще больше у нас, чем обычно. (Сегодня в 12 часов дня пришли темы по словесности и математике из округа, чего раньше не бывало. Хорошо еще, что по словесности восьмиклассницы уже начали писать на тему, выбранную директором из предложенных мной. А то могла бы получиться весьма неприличная история, так как не могут же люди, сидящие в своих канцеляриях, знать, как какого писателя разбирали, как освоили, на что обращали внимание при прохождении курса.

В V классе сегодня опять вышла неприятность из-за классной дамы В-вой, которая, кроме вреда, ничего не приносит, ничего не делает и только портит отношения между ученицами и зрителями. Раздавая работы пятиклассницам, я был расстроен их небрежным исполнением и многим выговаривал за это, а когда начал спрашивать урок и спросил уже спрошенную в эту четверть ученицу, остальные, тоже не знавшие, видимо, урока, начали друг за другом выходить из класса, так что одновременно исчезло около восьми учениц. Классная же дама, по обыкновению, занялась своим рукодельем и не останавливала учениц, которые, впрочем, и не считали нужным спрашивать ее разрешения. Тогда пришлось уже мне вмешаться в это дело и остановить дальнейшие попытки удаления. Но классная дама и тут, видя, что я против выхода, не позаботилась уйти из класса и пригласить вышедших назад, вследствие чего они совсем не возвращались. Все это раздражило меня, и урок шел весьма напряженно: мое настроение передавалось и ученицам. И все лишь из-за того, что классной дамой состоит особа, не желающая ничего делать — от которой все замечания и выговоры отлетают как горох от стены. Поэтому я решил прибегнуть к новому средству и записал весь этот инцидент в классный журнал, причем назвал только классную даму, фамилий же учениц не помещал, так как я их не считаю виновными. Интересно также отметить, что, когда я говорил об этом с начальницей, она, принимая мою сторону, настаивала, что В-ва распустила класс, а мое замечание о том, что она портит отношения между классом и учителем, ей показалось, видимо, несколько странным, для них это вовсе несущественно.

26 апреля

Сегодня на экзамене алгебры в VII классе дана была уже тема, посланная из округа. Задача оказалась из того отдела, который походили уже давно (чуть ли не в VI классе) и теперь позабыли. Поэтому решить задачу смогли только человек 10 (держит около 50); ученицы сидели бледные, со слезами на глазах и с самым удрученным видом, многие плакали, одна с криком упала в обморок, чем еще больше расстроила класс. Преподаватель, весьма старательно относившийся к делу и любимый ученицами, тоже был, видимо, огорчен. И ученицы сожалели о нем не меньше, чем о себе. И действительно, для репутации учителя в округе такой случай может иметь решающее значение.

В частной же гимназии тема, говорят, оказалась из такого отдела, который совсем не проходили как маловажный. Приди тема на несколько часов раньше, и всему классу пришлось бы подавать белые листы. А на основе этого бюрократы из округа составили бы вполне определенное мнение о постановке преподавания. Насколько только могут быть такие умозаключения основательны?

Интересно, что эта напасть обрушилась ныне исключительно на женские гимназии, в мужских же учебных заведениях пишут на свои темы. Очевидно, в округе нашли, что мужские учебные заведения уже достаточно подтянуты и пора приняться за женские. А мы, было, льстили себя надеждой, что министерство, почти ничего не давая на женские гимназии из казенных средств (на нашу «казенную» гимназию всего 2000 р. в год, а на частную ничего), не будет и так строго регламентировать нашу жизнь, как в мужских учебных заведениях.

27 апреля

Сегодня сидел целый день за проверкой экзаменационных работ VII класса — успел проверить только половину, а ко мне то и дело заходили ученицы узнавать свои баллы за сочинения. Одна из них, держащая экстерном за VII классов (она была уволена из VI класса вследствие ареста, сидела потом в тюрьме и страшно изнервничалась), узнав, что написала неважно, тут же разрыдалась и насилу успокоилась, хотя эта работа решающего значения еще не имеет.

28 апреля

По математике, вследствие получения тем из округа, происходят странные вещи. По алгебре оскандалились, несмотря на то, что, по словам учителя и самих учениц, знали ее лучше, чем геометрию и арифметику, а по этим последним задачи оказались легкими, и почти все решили. Таким образом, у начальства, которое испытывает нас этими темпами, получится как раз превратное понятие о знаниях учениц. А для учениц только еще большая случайность вносится этим в экзамены. Экзамен по алгебре расстроил, например, очень многих из них. Сегодня, когда семиклассницы решали свои задачи, я встретил около дверей экзаменационной комнаты бледную и встревоженную мать одной ученицы. Оказывается, ее дочь (одна из лучших учениц в классе, мстившая на медаль) в числе других не могла решить задачи по алгебре и была этим очень огорчена. Поэтому на следующий день, когда был экзамен по арифметике, она чувствовала себя уже плохо и напутала в легко)! задаче, которую большинство решило. Это еще больше расстроило ее, и она — по словам матери — пришла домой в таком настроении, в каком никогда не бывала, она билась в истерике, кричала, что она оказалась чуть ли не глупее всех в классе, что теперь все учителя будут презирать ее как не оправдавшую их надежд, говорила даже, что пусть ее не ждут домой, если она и на геометрии тоже не решит. Поэтому-то ее мать, опасаясь, как бы она на самом деле не устроила чего-нибудь над собой, и пришла в гимназию, чтобы сразу же увести ее домой. И это еще одна из самых здоровых девушек в классе, полненькая, всегда веселая, подвижная и жизнерадостная. О девицах же нездоровых пли нервных и говорить нечего. Одна из них, Б-ва, на каждом почти экзамене кончает глубоким обмороком, а на следующий день опять приходит держать. У другой семиклассницы, Ш-ной, после неудачи по алгебре под влиянием усиленной работы и нервного напряжения сделалась страшная головная боль, еще усиленная тем, что она сочла это воспалением мозга и ждала, что сойдет с ума.

А туг еще, кажется, и по русскому языку предстоит новое истязание. Дело в том, что хотя темы пришли с опозданием и пакет остался не вскрытым, но теперь из газет узнали, что в гимназиях губернского города в VII классе дамы кроме сочинения еще диктовки. Возможно, что и у нас в пакете заключается тот же сюрприз. Тогда, говорит директор, придется снова созвать семиклассниц и дать им вторичный письменный экзамен по русскому языку. Узнают же это только 30 апреля, когда вскроют пакет, чтобы дать тему для одной ученицы, отставшей по болезни от подруг.

28 апреля

Весь город говорит теперь о грандиозном скандале, героем которого оказался председатель попечительского совета нашей гимназии, старый купец. Двое шантажистов (между прочим оба редакторы газет) заманили его в притон и там симулировали изнасилование им одной девицы в коричневом форменном платье, которую выдали ему за гимназистку. Старик, боясь скандала, долго откупался от них крупными подачками. Но, наконец, не выдержал и подал в суд. Шантажисты теперь в тюрьме, но зато дело получило огласку, и имя попечителя гимназии, который не прочь был изнасиловать гимназистку, пошло трепаться в газетах. После этого ему, разумеется, ничего не оставалось, как отказаться от председательского места и выйти из попечительского совета. Конечно, среди купцов, как и среди других сословий, есть всякие господа, но то положение, которое занимал этот господин в гимназии, и сделало дело сенсационным. Причина же, создающая возможность таких явлений, по-моему, в том, что женским гимназиям приходится жить только на частные средства, казна со своей стороны совсем не считается с ними, а потому им и приходится выискивать разных толстосумов и заманивать их различными средствами в число меценатов. Считаться с их нравственными качествами тут уж не приходится.