22 мая

Проверка работ V и VI классов окончилась. Но результаты получились какие-то странные. VI класс, который шел у меня хуже, исполнил работу лучше (6 двоек), а V класс, что называется, отличился: из 39 учениц у 17-ти оказались двойки. Объясняется это, по всей вероятности, тем, что в VI классе была более легкая тема («Характер Молчалина»), чем в V («Сравнительная характеристика Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны»), что всегда отражается и на орфографии. Притом и самые сочинения пятиклассниц больше по объему, следовательно, и ошибок пропорционально должно быть больше. Возможно также, что повлияло и то, что в VI классе наиболее слабый элемент (6 учениц) к экзаменам не был допущен, в V же осенняя переэкзаменовка назначена только двоим. Интересно, не отразились ли на успешности пятиклассниц и те занятия орфографией, которые я ввел у них за последнее время (повторение правил, списывание, диктовки). К сожалению, этого в точности выяснить невозможно.

Но зато среди работ шестиклассниц нашлось два сочинения, буквально списанных из учебника Саводника. Вчера приходила мать одной из этих учениц, спрашивая, что ей за это будет, и опасаясь, чтобы Б-ский не поднял вопрос об ее исключении, т<ак> к<ак> она еврейка, а он, как союзник, является юдофобом. Насчет исключения я ее успокоил, но т<ак> к<ак> за работу поставлено 2, то будет дан повторный устный экзамен, в крайнем же случае осенняя переэкзаменовка. Сегодня заходила ко мне и сама ученица. В противоположность матери, которая стыдится поступка дочери, сама ученица, стоя на точке зрения школьной морали, не видит в списывании ничего позорного и сожалеет только, что «шпаргалка», которой она воспользовалась, списана с учебника, отчего ее «преступление» и оказалось возможным так легко открыть.

23 мая

Начали съезжаться из университетских гордое мои бывшие ученицы, обучающиеся теперь на разных курсах. С большинством из них у меня хорошие отношения, и встречаться с ними весьма приятно. Они делятся между собой, конечно, на разные кружки — по курсам, по выпуску, к которому они принадлежали. Но у меня, как занимавшегося последовательно со всеми ими, во всякой почти группе есть свои хорошие знакомые. Таким образом, теперь почти вся здешняя женская молодежь, обучающаяся на курсах, связана со мной общими школьными воспоминаниями, да и теперь не прерывает со мной знакомства. Приятно сознавать, что есть и моя доля в деле подготовки этой молодежи к высшей школе и к жизни. Правда, учиться им приходится в эпоху безвременья и общественной апатии, когда даже и в студенческих кругах царит безыдейность.

24 мая

Б-ский совсем забастовал и на экзамены не ходит. Начальнице же приходится из-за этого нести двойную работу. Сегодня, например, с 9 ч. утра и до 4 ч. дня она сидела на экзамене географии. А с 4 ч. и до 8 ч. вечера пришлось сидеть на моем экзамене. У меня держали ученицы V и VI классов, получившие на письменном экзамене 2. Большинство из них, конечно, выдержало, т<ак> к<ак> получили четверки. Но в V классе все-таки пятеро провалилось, а в VI — одна. Эта последняя — та самая Р-ва, которая, ничего не делая во время года и занятая больше нарядами и прогулками, встречала каждую двойку слезами — устроила и теперь бурную истерику с причитаниями на всю гимназию. «Поставьте мне три!» — вопила она со слезами, видя около себя начальницу и классную даму, — «Иначе я и домой не пойду… Утоплюсь, задавлюсь!» Все это действовало, конечно, крайне неприятно и на нас, и на учениц, которые и без того были нервно настроены. А между тем Р-ва ничего больше двойки не заслуживала, так как и годовая тройка была у нее сомнительная (за две четверти — двойка и за письменную работу — двойка, и устно она показала незнание даже таких правил, как употребление «с» и «я» во множественном числе имен прилагательных). Как же мог я допустить ее с такими познаниями в VII класс, тем более что причиной неуспешности является лень? Притом ведь она еще и не оставлена, а только получила осеннюю переэкзаменовку, которую при известном старании может благополучно сдать. Почему же и ученицам и их родителям не смотреть на дело более просто? Раз девица малоподготовлена, значит, ей надо лишнее время позаниматься. Я со своей стороны мог бы указать, в чем она более слаба, как устранить эти дефекты. А вместо этого чисто делового взгляда на переэкзаменовки и т.п. получается целый ряд тяжелых сцен: неприятные объяснения с обиженными родителями, слезы и истерики учениц. Но что всего тяжелее, так это угрозы самоубийством, которые теперь стали столь обычными и которые, к сожалению, не всегда остаются одними угрозами. Но ведь не можем же мы руководиться при оценке знаний учениц степенью их истеричности!

25 мая

Сегодня зашла ко мне моя бывшая словесница и постоянная оппонентка по прошлому году И-и, которая всю зиму училась на курсах в соседнем университетском городке. Несмотря на то что в прошлом году мы немало портили крови друг другу, встретились мы как добрые знакомые. И-и пришла посоветоваться со мной насчет экзамена на аттестат зрелости. Я пошел вместе с ней и помог ей найти репетитора. Мне было приятно и обращение ее ко мне, и то, что я имел возможность оказать ей некоторую услугу. Приятно, что вместо тех иногда неприязненных отношений, какие бывали между нами, теперь устанавливаются иные. Встречаюсь иногда с М-вой (с которой в прошлом году тоже часто ссорился), и теперь уже не чувствую к ней никакой неприязни. Не здороваюсь только с Т-ной. Из нынешних же восьмиклассниц ко всем отношусь хорошо. А из семиклассниц не стал здороваться с П-ной после того, как она выступила в роли шпионки Б-ского. Вообще же я невольно испытываю ко всем своим бывшим ученицам какое-то теплое чувство, чувство, основанное на том, что в свое время я трудился для них и принес им некоторую долю пользы. Мне кажется, что — испытывая по отношению к ним это чувство — я начинаю понимать и чувство родителей к детям. И как родители, жившие для детей, уже за это одно привязываются к ним; дети же относятся к ним более холодно — так и учителя больше любят своих учеников, чем ученики своих педагогов. Даже такие черствые формалисты, как директор мужской гимназии Н-в, не чужды некоторой привязанности к своим бывшим ученикам, или, по крайней мере, к лучшим из них. Для учеников же школа только один из этапов их развития. И то, что дал им этот этап, они вспомнят разве только потом; теперь же, в период развития, все мысли их обращены к будущему, вперед. И это будущее, давая новые сильные впечатления, часто затмевает их школьные переживания. А мы, их учителя, смотря на их движение вперед, невольно повторяем про себя последний монолог Лаврецкого.

28 мая

Нравственный облик нашего председателя все больше и больше обрисовывается. Это, оказывается, форменный алкоголик, который никак не может удержаться от кутежа, пока есть деньги. Поэтому после получки жалованья он в гимназию обыкновенно не ходит. А так как в этом месяце жалование выдавали два раза (за май и за июнь), то он совсем свихнулся и теперь на экзамены совершенно не показывается. А когда его желает кто-либо из нас видеть по делу, то он или совсем не принимает, сказываясь больным, и просит письменно изложить, что надо, давая через официанта письменные же ответы, или, даже и выходя из номера, принимает в коридоре гостиницы, а в номер к себе не пускает даже мужчин. Его фаворит Степан недавно рассказал еще некоторые пикантные подробности его жизни. На Пасхе, например, он кутил вместе с гимназистскими швейцарами. А в другой раз «накачал» двух местных союзников, поразив их выставленной батареей дорогих вин (недаром вскоре после его избрали в товарищи председателя местного отделения Союза). Обычно же, по словам Степана, он пьет один и так пристрастился к этому, что не решается даже поехать к своей матери, которая пьяниц не любит. И такой-то субъект «возглавляет» учебное заведение и может, делая педагогическую карьеру, испортить жизнь целым десяткам других, более достойных педагогов. Местные союзники, по крайней мере, открыто говорят, что хлопочут уже о назначении его на место инспектора народных училищ. И хотя в начальном обучении он ровно ничего не смыслит, это, вероятно, осуществится, т<ак> к<ак> поддержка союзников (один из них даже в переписке с Пуришкевичем) по нынешним временам много значит. Как же будет обращаться он с несчастными народными учителями, если даже и с нашим братом нисколько не стесняется! Персоналу же нашей гимназии, имевшему несчастье попасть под его «команду», это, наверно, долго еще будет помниться, если он и уйдет, т<ак> к<ак> местные союзники, раньше ничего не имевшие против нас, теперь благодаря ему сильно восстановлены против нашей гимназии и грозят, что если окружное начальство будет нам «мироволить», то они дойдут и до министра. Во всяком случае теперь наша служебная репутация уже надолго испорчена.