Стоящий на коленях мужчина в чистой одежде синего цвета, свежевыбритый, нисколько не походил на того всклокоченного, перепачканного кровью злодея, которого ожидала увидеть Мод. Только темно-багровые кровоподтеки у висков и бледность лица свидетельствовали о тяжелых испытаниях, недавно перенесенных им.

Возможно, поражение сломило его дерзкий дух? Может, он действительно смирился? Сердце Мод сжалось от невольной жалости. Испуганно замирая, она обнаружила, что больше всего ей сейчас хочется обнять Стефана и утешить его, как ребенка.

— Кузен, — сказала она дрожащим голосом, — мы встретились снова при самых неблагоприятных для вас обстоятельствах. — Она собиралась сказать совсем не то.

Стефан поднял голову и посмотрел ей в лицо. Мод со смешанным чувством облегчения и досады увидела, что он совсем не изменился. Тот же самодовольно-беспечный вид… разве что взгляд стал чуть мягче. Слегка насмешливые золотисто-зеленые глаза все с той же ласковой теплотой призывно глядели на нее. Кровь ударила ей в голову. Ладони рук стали влажными. Их взгляды встретились, и у Мод задрожали ноги. Она молилась, чтобы присутствующие не заметили, что пленник чувствует себя вполне свободно, в то время как победитель дрожит.

— Действительно, обстоятельства неблагоприятные, — быстро ответил Стефан. — С вашего разрешения, могу ли я подняться? Несмотря на горячую ванну, все мышцы до сих пор болят.

Мод кивнула. Он с трудом поднялся на ноги. Инстинктивно Мод сделала движение, чтобы помочь ему, но вовремя остановилась.

— Далеко не похоже на нашу последнюю встречу в Нормандии, — мягко сказал Стефан. Его многозначительная улыбка намекала на старую тайну, которую разделяли только они вдвоем.

Мод густо покраснела, решив не поддаваться на его льстивые речи.

— Я не помню, что было в Нормандии, но мне хорошо запомнилось, как я мельком увидела вас в Арунделе, хотя нам и не довелось встретиться. Я рада благоприятной возможности поблагодарить вас за рыцарское поведение по отношению ко мне.

Ее слова попали в цель. Стефан поджал губы, вовсе не желая, чтобы ему напоминали о прежней глупости. Если бы не этот безрассудный поступок, ему не пришлось бы сейчас стоять здесь.

— К сожалению, у меня не настолько благородный характер, — с удовлетворением продолжала Мод. — Конечно, с вами будут обходиться со всей учтивостью, как подобает обходиться с человеком вашего положения, но у меня нет намерения позволить вам забыть, что вы мой пленник.

Стефан вспыхнул и судорожно сглотнул, будто пытался проглотить неприятное сообщение о том, что он действительно был пленником. На мгновение в глубине его глаз что-то вспыхнуло и исчезло. Он принужденно улыбнулся Мод и сделал шаг по направлению к ней.

— Я всегда был вашим пленником, — прошептал он. — Ничего не изменилось.

У Мод появилось искушение напомнить ему любимую поговорку Олдит: «У кого мед на устах, у того жало в хвосте». Но прежде чем она смогла сказать это, к ним подбежал ее племянник Филипп, младший сын Роберта.

— Моя мама говорит, что дворецкий готов объявить о начале пиршества, — сказал он, с благоговейным трепетом глядя на Стефана.

Через минуту послышался звук рожка дворецкого, сзывающий обитателей замка и гостей к пиру.

Роберт отвел Мод в сторону и спросил:

— Ты разрешишь нашему кузену присоединиться к нам за высоким столом? — Заметив, что сестра колеблется, он пояснил: — Во время сражения Стефан спас мне жизнь, хотя мог с легкостью убить меня.

Глаза Мод от удивления расширились. Роберт продолжал убеждать ее:

— Не забывай, люди все же любят его, несмотря на множество недостатков. Не давай никому повода говорить, что будущая королева обошлась с ним недостаточно учтиво.

Мод не хотелось на протяжении всего долгого пиршества сидеть лицом к лицу с кузеном. Но Роберт, дипломатичный как всегда, был прав.

— Мы празднуем победу над нашими врагами. И для меня было бы очень почетно, если бы Стефан находился вместе с нами.

Мод последовала за Робертом и остальными к высокому столу, где их уже ожидала Матильда. За столами, установленными ниже, уселись обитатели замка Глостера. Мод сидела на почетном месте между Робертом и Брайаном. Стефана усадили на дальнем конце стола. Позади него стояли два стражника. Глаза Мод все время невольно обращались в его сторону.

— Первый шаг совершен, — сказал Роберт, проследив за ее взглядом. — Теперь нужно победить следующего противника — церковь. Мы должны добиться поддержки главных духовных лиц королевства.

— Я согласна. Самое важное лицо — Анри Винчестерский. Его влияние сможет склонить английских епископов в нашу сторону, а как папский легат он является представителем Рима и пользуется благосклонностью папского престола.

— Но примет ли он нашу сторону? — спросил Брайан.

— Когда я ехала вместе с ним в Бристоль, он не отверг мое предложение, — ответила Мод. — Напротив, я почувствовала, что он не прочь присоединиться к нам и лишь выжидает нужного политического момента.

— Такой момент настал, — сказал Брайан. — Его брат низвергнут, и Англия осталась без правителя. Самое время возобновить ваше предложение, миледи, потому что епископ Анри — ключ к вашей коронации.

— Я завтра же пошлю в Винчестер. — Мод повернулась к Роберту. — Но епископ захочет узнать, какие у нас планы в отношении Стефана.

— Он отправится в Бристоль, где будет помещен в заточение. Безусловно, он будет находиться под строгой охраной, но обращаться с ним будут почтительно, как положено обращаться с персоной его положения. После того, как ты будешь коронована и в стране полностью восстановится мир, мы решим его окончательную судьбу.

Внезапно все оживились: в большой зал вошел валлийский бард. На его коренастый торс была наброшена волчья шкура, лицо заросло густой черной бородой. Подойдя к высокому столу, он поклонился графу Роберту, приветствуя его сначала на валлийском наречии, а затем на нормандском диалекте.

Зал постепенно затихал, и, когда наступила абсолютная тишина, бард запел. Высоким мелодичным голосом он проникновенно пел о том, как граф Глостерский и валлийцы выиграли битву под Линкольном. Слова были настолько волнующими, а мелодия так печальна, что Мод почудилось, будто она сама там находилась. К глазам ее подступили слезы. Бард должен ходить от замка к замку через всю Англию и прославлять эту историю своим пением. И через сто лет люди будут так же, затаив дыхание, слушать о битве под Линкольном, как сегодня слушают волнующую сагу о битве при Гастингсе.

Взгляд Мод все время устремлялся к Стефану. Должно быть, ему нелегко слушать барда, хотя его доблесть на поле боя и описывалась в ярких красках. «Благодарю тебя, Матерь Божья, за то, что скоро он уедет», — подумала Мод. Пройдет много времени, прежде чем ей придется снова увидеться с ним. Когда они встретятся в следующий раз, она уже будет королевой Англии.

Когда церковные колокола возвестили о полночи, Мод все еще не спала. Не в состоянии заснуть, она уже много часов лежала под балдахином кровати, и в ее воображении все время возникал образ Стефана. Кузен представал перед ней раненый, беспомощный, стоящий на коленях, и она опять почувствовала знакомые токи возбуждения, пульсирующие между ними. Неожиданно для нее самой Мод охватило такое пронзительное желание, что она чуть не закричала. Чувства, которые она считала благополучно похороненными навсегда, теперь всколыхнулись, подобно половодью, грозящему затопить берега. Как она сейчас жаждала держать Стефана в объятиях, опять почувствовать, как его губы прижимаются к ее губам, теплые руки ласкают ее грудь. Тело пылало от множества воспоминаний: обжигающие прикосновения губ Стефана, спускающиеся к ее груди, соскам, — поцелуи, длящиеся, пока Мод не начинала стонать от удовольствия; скольжение его пальцев между ее бедрами, вызывающее одну за другой волны желания… А потом это чудо его тела, накрывающее ее, и исступленный восторг соединения.