Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Вот как? — проговорил Кусумото уже не таким напряжённым голосом, — судя по всему, история, рассказанная Тикаки, его заинтересовала. — Да, нечто подобное было и со мной.

— Ты мне говорил, что у тебя возникло ощущение, будто ты смотришь на мир с того света. Что ты имел в виду?

— Словами этого не передашь. Знаете, бывает, откроешь утром глаза — и в первый момент всё вокруг кажется тебе нереальным, будто продолжение сна. Что-то вроде этого…

— То есть, когда ты «куда-то летишь», ты ощущаешь то же самое, что в полусне?

— Ну, не буквально, конечно. Но в общем что-то вроде.

— Ощущение падения?

— Да. Что тело летит вниз. При этом знаешь, что где-то там есть дно, на которое в конце концов и упадёшь.

— И что?

— А то, что у этого падения есть некая цель, конечный пункт, что ли, по направлению к которому ты движешься. Движешься, всё время помня о нём.

— И что это за конечный пункт? Смерть?

— Может и смерть, но это всего лишь один из вариантов. У падения может быть и иной, совершенно противоположный пункт назначения. Иначе говоря — жизнь.

— Что ты имеешь в виду?

— Смерть и жизнь суть две разновидности состояния живого существа, оказывающего сопротивление некой силе. Эта сила — бескрайняя, непроглядная тьма. Там, в этой тьме — нет ни жизни, ни смерти, ничего. Вечное молчание, вечная пустота. Затеплится в этой тьме огонёк — возникнет жизнь, погаснет огонёк — наступит смерть. Что такое жизнь и смерть рядом с этой бескрайней тьмой? Так, мелочь. И все страдания вокруг to be or not to be — на самом деле сущая ерунда.

— Наверное, ты прав, — кивнул Тикаки. Однако на самом деле он так до конца и не понял, что хотел сказать Кусумото. Ясно было одно — тот знал что-то такое, чего не знает он сам. Обстановка в камере была скудная — книги, цветы, человек, но у Тикаки возникло ощущение, что в этих стенах заключено нечто ему неведомое, какая-то тайная сила, которая стремится вырваться далеко за их пределы. Стараясь заглянуть в покрасневшие — возможно, спросонья — глаза, спрятавшиеся за стёклами очков, Тикаки спросил:

— Значит, тьма и есть конечный пункт?

— Да, и конечный, и пункт отправления одновременно. Ведь, в сущности, это одно и то же.

— Но ты сказал, что смотрел на этот мир как бы с того света. То есть конечный пункт — это смерть?

— Нет, не только, ведь с пунктом отправления тоже нельзя не считаться. Иногда я смотрю на этот мир глазами ещё не рождённого существа.

— Честно говоря, я не очень хорошо тебя понимаю, — признался Тикаки. — У меня такое впечатление, что меня дурачат. Или ты просто играешь словами?

— Нет, — решительно, так чтобы у собеседника не оставалось никаких сомнений, сказал Кусумото.

— Ты извини, — наклонив голову, ответил Тикаки. — Я понимаю, что ты говоришь совершенно серьёзно, что ты много об этом думал, просто слова слишком несовершенны, ими всего не передашь. Видишь ли, мне хотелось получить максимально точное и детальное представление о том, к явлениям какого порядка можно отнести это твоё падение — будем пока называть его так. Меня это интересует с чисто профессиональной точки зрения. Но на мои вопросы ты отвечаешь слишком абстрактно, загадочно, так что проникнуть в суть явления не удаётся, вот почему у меня и возникло подозрение, что ты просто играешь словами.

— Извините, я не очень-то умею объяснять. Возьмём хотя бы этот случай с вашим другом, ну, когда он около десяти метров летел по воздуху и ему не было страшно, хотя он хорошо знал, что как только долетит до земли, то умрёт. В такие минуты от человека остаётся только тело, которое подчиняется непреложному закону тяготения, сознание же у него полностью отключается. Когда я падаю, со мной происходит примерно то же самое: повинуясь какому-то непонятному закону, я неотвратимо лечу вниз, в кромешную тьму. Может, слово «падаю» не совсем здесь подходит? На самом деле я не столько падаю, сколько меня куда-то засасывает. Тьма засасывает моё тело, оно распадается, рассеивается, исчезает. И это не смерть, скорее возвращение к тому состоянию, в котором я пребывал до рождения, да, пожалуй, именно так. Я не знаю, как это можно объяснить с медицинской точки зрения. Скорее всего, нечто подобное произошло и с вашим другом, доктор. Он не боялся смерти, потому что, пока его тело летело, он словно смотрел на него с той стороны.

— С той стороны… — простонал Тикаки. Эти слова пронзили ему грудь, прокатились эхом по всему телу и, докатившись до самого нутра, замерли, сжавшись в крошечный комочек. Резко пахнуло смертью. Точно такой же запах ударил ему в нос, когда он переступил порог нулевой зоны. Кусумото вдруг увиделся ему трупом. В душе снова всколыхнулось то чувство почтительного благоговения перед человеческим телом, которое он всегда испытывал в анатомичке, перед глазами возникли тонкие ниточки нервов и кровеносных сосудов, бегущие по трупу Кусумото. «Ну это когда ещё будет…» — сказал Сюкити Андо. Запах смерти исходит от плоти, то есть смерть это прежде всего трансформация плоти. Но тогда что же там, на той стороне? Что происходит, когда от человека остаётся только тело, а сознание полностью отключается? Вдруг ему вспомнилось то необычное ощущение — пусть оно и длилось всего минуту, — которое он испытал в коридоре, когда пол неожиданно накренился под его ногами, собрался в складки, словно подёрнувшись рябью, и он начал проваливаться куда-то во тьму. Может быть, и с Кусумото происходило нечто подобное? Что-то вроде зова с «той стороны». Манящий зов бездны… Там, с той стороны и этот Кусумото, и все остальные — Тёскэ Ота, Рёсаку Ота, Итимацу Сунада, Нацуё Симура, человек, который рисует инопланетян, Сюкити Андо… А он, Тикаки, находится с «этой стороны». Не выдержав испытующего взгляда Кусумото, он часто заморгал.

— Послушай… — Тикаки напряг голос, пытаясь оттолкнуть от себя неподвижный, вонзающийся в него взгляд. — Извини, что я об этом спрашиваю… Ты боишься смерти?

— Нет, это просто невыносимо! — Кусумото сдвинул в сторону очки, и из-за оконных квадратиков показались светло-карие глаза.

— Что невыносимо? Мысль о смерти?

— Да нет, ваш вопрос, доктор. Зачем вы об этом спрашиваете?

— Извини, если я тебя обидел. Но меня действительно интересует, боишься ты смерти или нет.

Взгляд Кусумото стал беспокойным, и лицо снова помрачнело. Тикаки поспешно добавил:

— Мне кажется, это как-то связано с твоими припадками.

— Я об этом вам уже говорил в медсанчасти.

— Да, ты сказал, что во время припадков не испытываешь страха смерти. Но я спрашиваю тебя о другом. Что ты думаешь о смерти вообще, безотносительно к припадкам? К примеру, Андо считает, что смерти бояться нечего, она — когда ещё наступит, и глупо думать о ней заранее. Да, ещё я услышал от него довольно умную вещь. Что нельзя испытывать какие-то чувства по отношению к смерти, точно так же, как нельзя заранее представить себе, как тебе будет больно, если ты поранишься.

— И кто это сказал?

— Андо. Сюкити Андо. Он тут в камере напротив.

— Вы с ним виделись?

— Ну… — неопределённо протянул Тикаки, ожидая следующего хода своего противника.

Кусумото молчал, на лице его застыло какое-то неопределённое выражение. Интересно, что означает это молчание? Может, ему не понравилось, что я виделся с Андо? Может, всё-таки именно от него Андо узнал о смертельной дозе снотворного, которую якобы я дал Сунаде?

— Кстати, этот Андо сказал странную вещь. Дескать, ты ему говорил, что Сунада собирается покончить с собой, выпив снотворное. Это действительно так?

— Что? — Кусумото удивлённо округлил глаза.

— Так как? Говорил ты что-нибудь подобное?

— О чём вы? Не понимаю.

— Но ведь тебя уже спрашивал об этом начальник зоны. Ты ответил, что ничего не говорил.

Кусумото молчал. Глаза его превратились в узкие щёлочки, сквозь которые он сонно посматривал на собеседника. Разговор явно не клеился, Тикаки даже подумал, не уйти ли ему. Однако отказываться от намерения разговорить Кусумото ему тоже не хотелось. Он обвёл взглядом камеру — окно, календарь, Мадонна с младенцем… Холодно. Слышно, как воет ветер. Такое впечатление, что приоткрыто окно.

70
{"b":"260873","o":1}