— Вот в чём дело… — Тикаки, покопавшись в складках памяти, извлёк из одной из них динамику состояния Боку и, быстро пробежавшись по всем симптомам, попытался привести в соответствие два альтернативных диагноза — желудочная рвота и психогенная рвота.

— Психические факторы тоже нельзя игнорировать. Ведь у этого Боку в последнее время развился мутизм. Его состояние невозможно объяснить с чисто терапевтической точки зрения.

— Но только с психиатрической точки зрения его состояние объяснить тоже невозможно. — Танигути энергично задвигал своими широкими и густыми, как гусеницы, бровями.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся Тикаки, — значит, истина где-то посередине — психосоматическое расстройство.

— Очень похоже на то. — Танигути пошевелил бровями.

— Ну и что мне теперь с ним делать? — Тикаки вдруг перестал смеяться, — Ежели у него язва, то это не моя область. К тому же у него общее истощение, этого тоже нельзя игнорировать.

— То есть ты настроен скорее пассивно! Да, я хотел тебя спросить, а то, что имеет отношение к психике, скажем, мутизм, ты берёшься вылечить?

— Как тебе сказать…

— Я, к примеру, берусь вылечить его язву. Так что, объединив усилия, мы могли бы и справиться.

— А ты согласен за него взяться?

— Да. Хочу попробовать одно средство.

— Вот как? Спасибо, — заметно приободрился Тикаки. «Теперь-то я смогу отстаивать свою точку зрения перед главврачом», — подумал он.

— Вы прям как два голубка, — сказал Сонэхара. — Так славно воркуете, что жаль разрушать вашу идиллию, но позволю себе сказать, что доктору Тикаки звонили. Из университета. Абукава, что ли. Просили сразу же позвонить.

— Профессор Абукава?

— А что, Абукава — профессор? Голос был женский. Может, секретарша?

— Спасибо. Сейчас позвоню. — Тикаки сразу понял, что звонила Тидзуру Натори с кафедры криминологии. Наверное, насчёт подсудимых, связанных с мафией, этой темой сейчас занимается профессор Абукава.

Тидзуру сразу же взяла трубку.

— Кажется, со мной хотел говорить господин профессор? — официальным тоном спросил Тикаки. Обычно они с Тидзуру обходились без особых Церемоний, но в присутствии Сонэхары он не мог себе этого позволить.

— Да, я сейчас передам ему трубку. — Тидзуру тоже говорила официальным тоном: наверняка на кафедре кто-то был.

— Алло, говорит Абукава.

— Это Тикаки. Вы мне звонили?

— А, Тикаки-кун. Помнишь, мы с тобой говорили о подсудимых, связанных с мафией? Так вот, мы получили официальное разрешение из управления исправительных учреждений при Министерстве юстиции. Я хотел бы сразу же наметить объекты для исследования. Я уже консультировался с начальником отдела социально-медицинского обслуживания, он сказал, что в вашей тюрьме имеется список всех подсудимых, связанных с мафиозными группировками. Все они якобы под контролем, и арестовано уже больше двухсот человек; так вот, не мог бы ты взять этот список в службе безопасности и на его основании составить список лиц, которые могли бы стать объектами для исследования? Недели тебе хватит? Хорошо бы из основного контингента методом случайной выборки отобрать процентов 25, ну скажем, пятьдесят человек. Что ты на это скажешь?

— Хорошо, я всё сделаю.

— Ты будешь завтра на семинаре по криминологии?

Тут только Тикаки и вспомнил об этом семинаре. Он уже около месяца не показывался на кафедре. Скорее всего, именно из-за завтрашнего семинара у него в голове и мелькала периодически смутная мысль: «Надо бы зайти в университет…»

— Собираюсь, — поспешно ответил он.

— Ну, тогда и обговорим детали. А пока, если можешь, займись списком. Я был бы тебе очень благодарен.

— Хорошо,

Абукава уже отсоединился, а Тикаки ещё некоторое время разглядывал телефонную трубку, вернее, ту её часть, где были маленькие отверстия, делавшие её похожей на окошко. За этим, словно забранным решёткой, окошком находится просторный мир, по которому своей лёгкой походкой свободно расхаживает Тидзуру Натори. Может, пригласить её завтра куда-нибудь в Синдзюку? Он полистал записную книжку. Туда он без особого порядка записывал всё подряд: намеченных для осмотра больных, предполагаемые повестки дня заседаний научного общества и семинаров… Вот, пятница. Ночное дежурство в тюрьме. Суббота: утром еженедельный обход всех больничных палат, с 14-ти до 15-ти — семинар по криминологии, выступление доцента Токийского университета медицины и стоматологии Офурубы, тема «Убийства с невыраженным мотивом, совершаемые больными, страдающими шизофренией в начальной стадии». Судя по подробной записи, он явно собирался идти на этот семинар. Под записью о семинаре он приписал: «Синдзюку». Вот и ладно, теперь можно идти в больницу.

— Извините, что отрываю вас от дел… — сказал Сонэхара, — но у меня для вас ещё одно сообщение. Вас разыскивал главврач.

— Опять? — Тикаки раздражённо топнул ногой.

— Да, опять, опять… — И Сонэхара стал считать, загибая пальцы. — Уже третий раз с утра, он прямо без вас жить не может. Но, откровенно говоря, вы у нас самый неуловимый. А я сижу целый день на одном месте, и чуть что — меня отряжают на поиски. — И Сонэхара захохотал, брызжа слюной сквозь дыру в передних зубах.

— Интересно, что на этот раз?

— Вот уж этого я не знаю. Вы бы лучше сами к нему сходили.

— Мне надо в больницу.

— Прямо сейчас? Сейчас у санитаров ужин, и попасть в больницу довольно трудно. Лучше отложите своих больных на завтра. Хотя бы самых тяжёлых. Да, кстати, о Боку. По-моему, его вообще лучше оставить в покое. Не умрёт. Хочет блевать, пусть блюёт. Ну истощение, ну и что, мы-то здесь при чём? — сказал Сонэхара, сверкая лысиной.

— Да, но… — задумался Тикаки. А ведь Сонэхара прав. Перед вечерней поверкой санитары обязаны вернуться в больницу. А после поверки, хотя это и не очень строго соблюдается, вход запирается, и, для того чтобы кого-то осмотреть, надо открывать сразу две двери — в больничный корпус и в палату, что весьма затруднительно.

— Ну и сколько их там, этих молодчиков? — спросил Томобэ у Таки.

— Да-да, я как раз тоже хотел спросить… — Сонэхара повернулся к Таки.

— Не знаю. Не считал. — И Таки выпустил из ноздрей две струйки дыма.

— Как это — не знаю, хотя бы примерно вы можете сказать? Вы же шли прямо через них. Мы должны знать хотя бы приблизительную численность вражеских сил.

— Сотня, что ли. Или нет, пожалуй, сотни три.

— Это же совсем разные вещи. С такими данными невозможно правильно оценить обстановку. Если их сто, то с ними справится и здешняя охрана, а ежели их триста, то нужно будет вызывать специальный отряд быстрого реагирования.

— Охране с ними не справиться.

— Значит, их триста. Ну и ну, похоже, пока не появится отряд быстрого реагирования, мы отсюда не выйдем.

— О чём это вы? — спросил Тикаки у Сонэхары. Но тот только закрыл глаза и затряс головой. Томобэ, откинувшись, повернулся на стуле и выглянул из-за спины Сонэхары.

— Студенты организовали пикет и осадили ворота. Охранники стали их гнать, но тут же были взяты в кольцо и жестоко избиты, после чего, перепугавшись, быстренько закрыли ворота, так что теперь неприятель войти не может, но и мы тоже не можем выйти.

— Ну почему? Можем, — сказал Сонэхара. — Если будем такими же храбрыми, как доктор Таки. Доктор случайно оказался за воротами, не знаю, куда уж он там ходил, возможно, китайская лапша, которую он ел на обед, уже успела перевариться, и он вышел подкрепиться в забегаловку у ворот. Так вот, он спокойно прошёл через ряды пикетчиков, попросил, чтобы ему открыли ворота, и благополучно вернулся в отделение. И сейчас я пытаюсь выведать секрет, как ему это удалось. Ну же, доктор, что вы сказали, когда приблизились к неприятельским шеренгам?

— Ничего не сказал.

— Значит, вы приблизились к ним молча, враги расступились и освободили вам дорогу. Так? Я бы наверняка бросился наутёк, если бы ко мне вдруг подошёл какой-нибудь седовласый дедушка-хиппи.