— Нелегко бывает уходить на покой, — сказал он Мидии.

Он остался один, без проводников, без сестер, добывающих для него пищу, без ливий, отдающих приказы, без дегглов, направляющих и подсказывающих ему путь, без виргилиев, советчиков и добрых спутников. Ему предстояло выбрать — кто из двух? Или никто? Его выбор и их выбор был ставкой в игре. Теперь он должен сказать точно, чего хочет, а чего нет.

Белые ведьмы продолжали ткать свои чары, оплетая его шелковыми путами.

Возможно, лучше броситься наобум, чем без конца изводить себя этим выбором, вечно мучиться, снова и снова копаться в себе и спорить, спорить.

Вопреки своей воле Взлетающий Орел все больше привыкал вести себя в духе предложившего ему свое гостеприимство города.

Белые колдуньи трудятся неустанно …

— Я знаю, я гость в его доме, — говорит он. — Это и ваш дом. Я знаю, что он был добр ко мне, и я многим ему обязан. Но именно вы привели меня сюда. Я не надеюсь на то, что вы полюбите меня; я сам не знаю, люблю ли вас. Но я знаю одно — я хочу вас. Я понимаю, что всем было бы легче, если бы я смог заставить себя забыть вас. Но я не могу.

Итак, дело сделано.

— Я люблю своего мужа, — отвечает Эльфрида голосом, дрожащим от волнения.

Ночь. Ирина Черкасова лежит в постели без сна и думает о провале времени. Над ее головой через паутину, протянутую между грубыми самодельными кистями балдахина на четырех кроватных шестах, ползет паук. На ветвях вязов за окнами висят невидимые летучие мыши.

Первый провал она проспала, но второй почувствовала отчетливо. Первое впечатление всегда самое сильное. Ирина закусила губу и ощутила соленый привкус крови во рту. Сегодня она не может спать одна, ей нужен кто-нибудь рядом, пусть даже Александр. Но как она пойдет к нему, она, гордая Ирина, как прокрадется в его комнату после стольких бесконечных ночей, проведенных отдельно, как попросит у него чуточку тепла и защиты, она, закрепившая за собой славу холодной равнодушной красавицы? Нет, это невозможно. Нет. Да. Нет. Да. Она может это сделать. Ирина выбирается из постели и набрасывает на плечи пеньюар.

Из комнаты мужа, в дверь которой она тихо и осторожно стучит, не доносится в ответ ни звука. Конечно, Александр крепко спит; он, наверно, уже забыл, как это делается, ничтожный дурак. Ирина открывает дверь.

В этот самый миг в Доме Взрастающего Сына Ли Кук Фук целует Александру Черкасову мочку уха.

Она могла догадаться и раньше, да что там, она отлично это знала; ее муж проводит ночи в публичном доме. После того как она изгнала его из своей постели, было бы наивно думать иначе. Ей было это удобно — лучше жить с согласным со всем недоумком, чем с отчаявшимся мужем, требующим положенного исполнения супружеского долга. Только вот эта ночь… как тяжело будет дожидаться утра в одиночестве. И надо же ему было отправиться к девкам именно сегодня, когда он так нужен ей, когда она наконец решилась унизиться перед ним, попроситься к нему в объятия. Обида особенно остра, если ее наносит, сам того не понимая, глупец. Ирина Черкасова возвращается в свою постель, уже остывшую, и, улегшись там, принимается поглаживать едва оформившееся существо внутри своего лона, раздумывая о мастурбации. Но потом перед ее внутренним взором возникает лицо Взлетающего Орла, и она категорически отвергает игру с собой. Она не станет помогать себе сама, гораздо приятней получить помощь от другого, нужно только подождать, совсем немного. Она принимает окончательное решение и спокойно засыпает.

После случайного первого поцелуя Эльфрида стала отвергать ухаживания Взлетающего Орла с такой страстной непреклонностью, что он потерял всякую надежду. Очень много времени и слов она потратила на то, чтобы объяснить ему, почему случившееся не должно повториться, почему они конечно же не должны заходить дальше, но ни разу ни словом, ни жестом даже не намекнула на то, что их поцелуй был ей неприятен.

— Все дело в Игнатиусе, — не уставала повторять она, что уже стало определенным знаком напоминания о великой любви к супругу, делающей любые предложения любых вздыхателей неприемлемыми.

Взлетающий Орел решил прибегнуть к последнему средству — увести миссис Эльфриду из супружеского гнезда, где ее, вероятно, сдерживало возможное появление мужа в любой момент.

Он начал сопровождать Эльфриду во время длительных прогулок по полям близ К.; после каждой прогулки миссис Грибб клялась ему, что это их совместное времяпрепровождение будет последним, но ни разу не сдержала обещания.

Во время первой прогулки они остановились возле колодца. У колодца ходил по кругу бык, приводя в действие с помощью зубчатой передачи насаженное на толстую ось колесо с ведрами, черпающими воду и выливающими ее в желоб, откуда влага текла орошать поля. Глядя на быка, Эльфрида заметила:

— Животные счастливей нас.

Взлетающий Орел подождал, что будет сказано дальше. Когда бык в очередной раз прошел мимо, Эльфрида погладила труженика по боку и продолжила:

— Они смертны.

— Вы несчастливы здесь, — сказал тогда ей Взлетающий Орел, уже понимая, что это правда.

— Нет, что вы, совсем нет, — торопливо отозвалась Эльфрида. — Я совершенно счастлива.

Она замолчала, впервые отчетливо ощутив пустоту и обман, заключенные в этих словах. Резко повернувшись, Эльфрида быстро пошла прочь от колодца.

— Я иду домой, — бросила она ему, пытаясь уверить себя, что возвращение к привычному быту вернет и привычное настроение.

Белые ведьмы продолжают ткать свои чары, оплетая его шелковыми путами. Белые колдуньи трудятся неустанно, кружа около него, как мотыльки возле свечи.

Площадку для крокета никак нельзя было принято назвать ровной, а шары за бесчисленные годы упражнений покрылись вмятинами, но это не мешало Ирине играть с сосредоточенностью истинного профессионала. Что касается Взлетающего Орла, то, не желая, несмотря ни на что, ударить лицом в грязь, он мог заставить себя сосредоточиться лишь с огромным трудом.

— А вы быстро все схватываете, — похвалила его Ирина. — Наверно, вы опытный игрок и просто надо мной смеетесь.

— С вами мне не сравниться никогда, — ответил он.

— Все дело в практике, и только.

Графиня подняла молоток на уровень глаз, рассчитывая дальний удар.

— И не думайте, — предостерег Взлетающий Орел. — Площадка слишком неровная.

Ирина молча ударила по шару.

— Я отлично знаю эту площадку — вот в чем дело, — говорит она. — Извините, я веду нечестную игру, не сказала вам об одном своем преимуществе — на этой площадке мне знаком каждый бугорок.

Своим ударом Ирина загнала шар Взлетающего Орла в кусты.

— Боже мой, — восклицает она, даже не пытаясь скрыть насмешку. — Похоже, вы проиграли, дорогой мой Орел. Шар вам оттуда не выгнать и за сто лет.

Взлетающий Орел покорно отправляется на поиски шара и забирается в дебри густого кустарника, окаймляющего дальний рубеж сада Черкасовых. Через минуту он слышит позади себя шорох и треск. Повернувшись, обнаруживает высвобождающуюся из платья Ирину.

— Платье может зацепиться за ветку и порваться, — объясняет графиня. — Лучше уж я сразу сниму его.

— Вы точно знаете, что делаете, Ирина? — спрашивает Взлетающий Орел.

— Помогаю вам отыскать ваши шары, — отвечает она. — Похоже, что без меня вы не управитесь.

Несмотря на недавние сомнения Взлетающего Орла, любовный акт с Ириной доставляет обоим несказанное удовольствие.

Норберту Пэйджу, как обычно играющему с Алексеем в шашки в сарае, на другом краю сада, почудился короткий крик. Но, выглянув за дверь, он не заметил ничего необычного.

Во время их второй совместной прогулки Эльфрида позволила Взлетающему Орлу взять себя за руку. В следующий раз она, страдалица, вытерпела его поцелуй. На другой день — под одурманивающий аккомпанемент пчелиного жужжания, — она позволила ему — и себе — еще один поцелуй. На этом их прогресс на несколько дней остановился, но Взлетающий Орел был настойчив, и вскоре Эльфрида уже разрешала ему ласкать себя, сначала сквозь одежду, а потом и под ней, трепеща от пробегающих по телу сладостных судорог желания.