— Зовите меня просто Взлетающим Орлом, хорошо? — предложил Взлетающий Орел и добавил: — Виргилий.

Справляясь с галетами, они переглянулись.

— Вся ваша жизнь по сути дела была подготовкой к острову Каф, — заявил вдруг Виргилий Джонс.

Взлетающий Орел заметил в Виргилие Джонсе перемену — напряжение и растерянность ушли, сменившись спокойствием и уверенностью. Теперь в могильщике появилась сила, которая вселяла уверенность и во Взлетающего Орла. Мы зависим друг от друга, подумал Взлетающий Орел. Но вполне можем друг на друга положиться, добавил он про себя не без удовольствия.

— Вся моя жизнь, — задумчиво продолжил тем временем Виргилий, — в своем роде тоже была подготовкой к тому, что происходит сейчас.

— А чем вы занимались? — спросил его Взлетающий Орел.

— О, я много путешествовал, — ответил Виргилий Джонс. — Как и вы.

Море шептало вокруг и о чем-то секретничало с плотом.

— В жизни любого человека всегда существует высший пик, — сказал Виргилий Джонс. — Ради этого краткого мига высшего торжества мы в общем-то и живем — понимаете? Ловите свой пик и пользуйтесь им по мере возможности. Цените его. По-моему, это событие стоит того. Вся ваша жизнь — существование — либо движение к этому пику, либо удаление от него. И только на мгновение взлетев на вершину, вы живете полной жизнью.

На плоту царил покой. Взлетающий Орел сидел, прислонившись спиной к мачте, и рассматривал спокойную водную гладь вдали. Язык Виргилия время от времени обегал губы, словно бы ощупывая их.

— Задумывались ли вы когда-нибудь о смысле выражения окаменеть от страха? — спросил он Взлетающего Орла. — Превратиться от страха в камень, чувствуете?

Чуть повернувшись к своему проводнику, Взлетающий Орел лениво ответил что-то, но Виргилий не слушал, он уже уносился мыслью дальше.

— Так люди живут в К., понимаете? — продолжал он. — Окаменев. Хотите знать от чего?

Виргилий Джонс резко вздернул плечи, словно сбрасывая с них груз.

— Всему виной эти проклятые чужие измерения.

(Виргилий Джонс нахмурился.)

— Помните, я советовал вам сосредоточить мысли на чем-нибудь одном, на сестре Птицепес например? Только так и можно защититься. В К. действие Эффекта чувствуется еще больше. Оттуда до Гримуса рукой подать. Им там едва удается держать себя в руках, день за днем они сходят с ума… и единственная возможность предотвратить кровопролитие — это сосредоточиться на чем-нибудь одном. Отдаться пороку. Стать одержимым. Одержимость — вот именно. Одержимость закрывает разум для измерений. Вот какой он, К.: город одержимых. Думаю, вы понимаете, что я хочу сказать. Они там окаменели от страха. Нет ничего страшнее, чем остаться наедине с собой. Нет такого человека, который мог бы ужиться с собой. Это трагедия, подлинная трагедия.

— Одержимость? — переспросил Взлетающий Орел. — Но чем? Чем одержимость?

— О, да чем угодно, — отозвался Виргилий. — Хоть бы и мытьем полов. Чем в голову взбредет. Доведите одержимость до абсурда, и она станет вам отличной защитой. Взять хотя бы миссис О'Тулл: одержимость постоянством — превосходная защита. Эффект набирает силу и постепенно охватывает остров, понимаете? Скоро все будет в его власти.

Виргилий Джонс замолчал.

— Некоторые заставляют себя заново проживать каждый следующий день в точности как минувший. Один и тот же день, в точности, снова и снова. Дело в том, что все до одного они — беглецы. Нужно как-то закрепиться в пространстве, вот они и обманывают себя, пускают ложные корни. Пытаются остановиться. Если нагородить достаточно лжи, то можно добиться своего. В такой лжи можно отлично укрыться.

Время остановилось; они сидели, стояли у мачты, ели, спали. В некоторой точке Взлетающий Орел спросил Виргилия Джонса:

— А у вас, Виргилий?

— Что у меня? — не понял его Виргилий.

— Вы говорили, что в любой жизни есть пик… а у вас?

— Ах, да, — отозвался Виргилий. — Мой пик давно позади.

Снова наступила тишина. Потом Виргилий сказал:

— Гроза титек и филейных частей. Да, я. Так-то. Когда-то был. Раньше. Сейчас не то.

— Вы были женаты? — спросил его Взлетающий Орел.

— О да, — ответил Виргилий Джонс. — В свое время. Кажется. Недолго.

Поднялся ветер. Их изорванный парус наполнился. Они продолжали плыть неизвестно откуда неизвестно куда по бесконечному морю.

— В бесконечность, — объявил Виргилий Джонс, — туда, где разрешаются парадоксы.

— Виргилий, — спросил Взлетающий Орел, — как вы думаете — я поправлюсь?

— Что? Поправитесь?

— Да, от Болезни Измерений, — объяснил Взлетающий Орел. — Сейчас я отлично себя чувствую. Все успокоилось. Я уже здоров?

— Не знаю, — ответил Виргилий. — Может быть да. А может быть и нет. Чудовища не приходят поодиночке. Встреч с ними бывает несколько. Вы сами должны знать.

— Нет, — возразил Взлетающий Орел. — Я ничего не знаю.

— В любом случае (это только между нами), — заговорщицски проговорил Виргилий, — я уверен, что с чудовищами мы справимся.

Горф составил новый план. Больше он вмешиваться не станет. Но немного ускорить развитие событий все-таки не мешает; его уже начала одолевать скука. Появление на сцене мистера Джонса делало представление еще более интересным.

Навстречу им из моря поднялась невиданная суша, не земля и не камень, странная и настораживающая. Сушу эту нельзя было назвать твердью или жидкостью — ни то, ни се, скользкая и блестящая студенистая масса. Несколько мгновений суша висела над морем, обретая форму, потом постепенно загустела в патоку и наконец застыла и остекленела. Над стеклянистой поверхностью курился не то легкий пар, не то дым.

Виргилий Джонс знал, что это такое. Это было самое близкое к выходу и в то же время самое опасное во всем Внутреннем Измерении место. Они подошли к краю сознания Взлетающего Орла, к границе, за которой его чувства и разум соприкасались с пустотой. Это была еще непаханая почва, сырье для нового для разума материала. Если им удастся повести себя правильно, правильно воздействовать на этот нехоженый край, то он выведет их прямиком туда, куда нужно; но если у них не хватит сил справиться с хаосом, то его вихри подхватят их и унесут прочь из сознания Взлетающего Орла. Тогда их ждет смерть.

Плот уткнулся в сушу — или соединился с ней. Они осторожно ступили на лишенное цвета и формы вещество. Взлетающий Орел нервничал.

— Мы в самой глубине, — объяснил ему Виргилий Джонс. — Теперь все зависит от нашей выдержки. Нужно собрать все силы и сосредоточиться. Соберитесь и представляйте себе топографию этого Измерения, поскольку, как и в любом Измерении, здесь есть свое устройство. Внутренние Измерения обычно имеют вид набора концентрических кругов.

— Набора концентрических кругов, — повторил Взлетающий Орел.

— Сейчас мы стоим на внешнем круге. Нам нужно добраться до центра.

— Добраться до центра, — повторил Взлетающий Орел.

— Как только мы встанем на центральный круг, дальше нам придется взбираться вверх. Пробуждение лежит прямо над центром. Все понятно?

— Да, — ответил Взлетающий Орел.

— Если у нас хватит сил, то, возможно, нам удастся создать из вещества, на котором мы стоим, проход. По этому проходу можно будет добраться напрямую до центра, и Измерения не смогут нам помешать.

Сам Виргилий Джонс уже вошел в свое новое измерение. Его тон стал жестким и непререкаемым, властным. Взлетающий Орел закрыл глаза и принялся выстраивать из вещества своего разума проход.

Проход, точнее, тоннель, открылся прямо перед ними. Темно-серые стены трубы тоннеля изнутри озарял приятный желтый свет. Радость Взлетающего Орла немного омрачило то, что, как он убедился вскоре, тоннель этот в точности повторял форму того красного коридора, по которому в самом начале Болезни от него убежала сестра Птицепес. Его сила пошла на убыль — бесконечная серая труба вздрогнула и заволоклась туманом — но Взлетающий Орел вновь овладел ситуацией. Виргилий Джонс с облегчением увидел, как монументальное сооружение отвердело, материализовавшись окончательно. Присмотревшись, он увидел крохотное светящееся полукружие далекого выхода.