Парящая между небом и землей Эльфрида возбуждала во Взлетающем Орле совсем другие мысли. Эльфрида, так же как и он, поднялась рано; до завтрака и неожиданного визита к Орлу графини они успели долго и хорошо поговорить. Вглядываясь в зеленые глаза миссис Грибб, Взлетающий Орел открыл, что во всем готов соглашаться с их хозяйкой, точно так же, как ранее готов был подчиняться воле обладательницы серых глаз. Слушая Эльфриду, он с радостью гнал от себя последние сомнения и угрызения прошлого вечера, все свои страхи, укрепляясь в убеждении, что в К. и только в К. его место. Можно было смело решиться провести с этими глазами вечность. Кроме того, в обществе Эльфриды он начинал испытывать все более сильную симпатию к Игнатиусу Гриббу. По словам Эльфриды, Грибб был любящим и понимающим супругом, и в словах этих невозможно было уловить хотя бы тень лицемерия или лжи. Потом зеленые глаза прикрывались ресницами, словно уверенность в чувствах к мужу на миг подвергалась переоценке… но после всякая тень сомнения исчезала, и глаза сверкали вновь. Даже нетерпимость Эльфриды к Дому мадам Джокасты не могла поколебать ее уверенности в мудрости и правильности суждений мужа; Взлетающий Орел с содроганием вспоминал свою жизнь на содержании и поддерживал неодобрение миссис Эльфриды с жаром человека, распрощавшегося с позорным прошлым. В обществе Эльфриды он прекращал думать о Виргилие Джонсе. Его совесть успокаивалась и переставала мучить его. Заключенный в нем опыт хамелеона и симбиотический талант, пробужденные к жизни взором Эльфриды, снова подмяли под себя его волю.

— Ирина! — зовет Эльфрида. — Идите сюда! Теперь ваша очередь!

— Нет, нет, — отвечает Ирина. — В следующий раз.

— Перестаньте. Ничего страшного, — поддерживает Эльфриду Взлетающий Орел. — Здесь нас никто не видит.

Ирина сдается. Она занимает на качелях место Эльфриды. Эльфрида усаживается под дубом на траву и принимается что-то напевать вполголоса.

Взлетающий Орел вдруг вспоминает, что с тех пор, как он последний раз был с женщиной, прошло ужасно много времени. Сразу после этого его мысли обращаются к спутницам: Ирине Черкасовой, ее безвольному мужу, идиоту сыну и нескончаемой беременности. К Эльфриде Грибб, которая, несмотря на свою подчеркнутую невинность (или благодаря ей?), бесконечно привлекательна; однако Ирина Черкасова демонстрирует свои красоту и очарование гораздо более свободно. Связь с ней представляется ему определенно вероятной. Но вторая-то лучше, говорит он себе и поражается своим мыслям. Поражается и сразу чувствует тревогу и начинает думать об осложнениях, которые — гость в доме мистера Грибба — может себе создать. Задумавшись, он безотчетно принимается раскачивать качели все сильнее.

— Мистер Орел, — мягко замечает Ирина, — пожалуйста, осторожней.

Мистер Орел, что это: дань приличиям или напоминание о том, что с откровенностью прошлого вечера покончено?

— Простите, — бормочет он.

Эльфрида сегодня тоже злится на соседку. И снова ловит себя — это чувство обиды и раздражения для нее непривычно; и, так же как Ирина, не может найти в себе сил и решимости взглянуть правде в глаза. Возможно, она просто запрещает себе думать на такие темы, точь-в-точь как ночью гнала от себя ревность мыслями о дорогом Игнатиусе. Она опять пытается представить себе супруга: вот он склоняется над своими книгами и записками, вот много часов неподвижно сидит в поле на камне и вдруг молниеносно вписывает короткую строчку в старую записную книжечку, одну из тех, которыми пользуется с незапамятных времен, заполняя в них все свободное место на чистых страницах, чтобы экономить бумагу. Эльфрида улыбается воображаемой картинке; потом образ мужа медленно исчезает, снова уступая место высокой, крепкой фигуре Взлетающего Орла. «Он, конечно же, прекрасен», — говорит она себе.

Ирина уже сошла с качелей.

— Теперь, мистер Орел, — непререкаемо заявляет она, — наша с Эльфридой очередь катать вас — ведь зрителей здесь нет, вы сами говорили!

— Да, да! — Эльфрида вскакивает с места и хлопает в ладоши. — Теперь ваша очередь, мистер Орел.

И вот он во власти двух бледных граций, трудящихся для него, взлетает в их руках вверх и опускается вниз, несется вперед и назад, рассекая прозрачнейший, чистейший воздух. Он в их власти, поскольку одержимость и страсть начинают постепенно овладевать и им, а объект его страсти не кто иной, как эти две бледные дамы.

Причин откладывать больше нет. Сегодня он должен повидаться с Виргилием. Он и так тянул слишком долго и теперь непременно повидается со старым могильщиком. Возможно, теперь, когда он начал приспосабливаться к образу жизни и Пути К., встречи с мистером Джонсом ему следует свести к минимуму, но тем не менее поблагодарить своего экс-проводника он обязан. Кроме того, он еще ничего не решил, и поиски еще, возможно, продолжатся… ведь столько вопросов осталось неразрешенными, а эта «страусиная» манера смотреть на мир совершенно ему не подходит.

— Мне нужно сходить в город, — говорит он.

— Я провожу вас до Дороги Камня, — отвечает Ирина. — Я все равно хотела прогуляться.

Они уходят, оставляя Эльфриду в крайне дурном расположении духа, снова злой на весь свет и на себя в том числе.

Когда дом Гриббов скрывается за поворотом дороги и деревья надежно укрывают их со всех сторон, Ирина Черкасова спрашивает:

— Мы по-прежнему друзья с вами, Взлетающий Орел?

— Да, — отвечает он. — Если вам угодно.

Тогда она кладет руку ему на затылок и крепко целует в губы.

— Тогда скрепим этим нашу дружбу, — говорит она, поворачивается и, даже не оглянувшись, уходит.

Он колеблется, он продолжает склоняться то к одному, то к другому — он разрывается между своими чувствами к Виргилию и к той новой жизни, олицетворение которой для него Эльфрида; теперь к этому прибавляются порожденные поцелуем колебания между Эльфридой и Ириной Черкасовой. «Мне следует сейчас же выбрать для себя что-нибудь, решить незамедлительно, иначе быть беде», — говорит он себе, направляясь к Дому Взрастающего Сына.

Белоснежные стены Дома Взрастающего Сына возносятся в солнечном свете прямо от булыжников дороги. На фоне дома неподвижно замерла фигура на осле. Подойдя ближе, Взлетающий Орел различает на неподвижной фигуре темный плащ с капюшоном, укрывающий ее с головы до ног; даже лицо закрыто прилаженной к капюшону черной густой вуалью. Взлетающий Орел вздрагивает от страха, снова вспоминая о призраке сестры Птицепес, ведь понять, кого он видит перед собой, мужчину или женщину, под плащом невозможно. Но вот неизвестный обращается к нему и он успокаивается, понимая, что с ним говорит женщина, чей голос, низкий и абсолютно бесстрастный, совершенно не похож на голос его сестры.

— Кто вы? — спрашивают его.

Взлетающий Орел представляется, потому что не видит причин не делать этого; скрывающая свое лицо женщина не считает нужным назвать в ответ свое имя. Поэтому свой вопрос он задает более холодным тоном:

— Вы из этого Дома?

— Да, некоторым образом, — отвечает голос; на этот раз Взлетающему Орлу чудится в ответе женщины удивление.

— Тогда, пожалуйста, скажите — Виргилий Джонс здесь?

Фигура медленно кивает укрытой капюшоном головой, продолжая рассматривать бордель, как и все время до этого.

— А где еще ему быть? — добавляет она спокойно.

— Спасибо, — быстро говорит Взлетающий Орел и идет к двери.

— Взлетающий Орел, — окликает фигура у него за спиной.

— Что? — спрашивает он, повернувшись в дверях; некоторое время женщина молчит.

— Ничего, — потом отвечает она. — Ничего, просто я привыкаю к вашему имени. Если вам удастся там повидаться с Виргилием, передайте ему от меня привет.

— От кого именно? — с любопытством спрашивает Взлетающий Орел.

Фигура на несколько мгновений снова погружается в задумчивое молчание, потом поднимает невидимую под плащом руку и указывает на гору.