141. ПОГОНЯ Полон кровью рот мой черный, Давит глотку потный страх, Режет грудь мой конь упорный О колючки на буграх. А тропа — то ров, то кочка, То долина, то овраг… Ну и гонка, ну и ночка… Грянет выстрел — будет точка, Дремлет мир — не дремлет враг. На деревне у молодки Лебедь — белая кровать. Не любить, не пить мне водки На деревне у молодки, О плетень сапог не рвать И коней не воровать. Старый конь мой, конь мой верный, Ой, как громок топот мерный: В буераках гнут вдали Вражьи кони — ковыли. Как орел, летит братишка, Не гляди в глаза, луна. Грянет выстрел — будет крышка, Грянет выстрел — кончен Тришка. Ветер глух. Бледна луна. Кровь журчит о стремена. Дрогнул конь, и ветра рокот Тонет в травах на буграх. Конь упал, и громче топот, Мгла черней, и крепче страх. Ветер крутит елей кроны, Треплет черные стога, Эй, наган, верти патроны, Прямо в грудь гляди, наган. И летят на труп вороны, Как гуляки в балаган. <1925> Екатеринослав 142. МОСТ ЕКАТЕРИНОСЛАВА
Мой хмурый мост угрюмого Днепровья, Тебя я долго-долго не встречал. У города, опоенного кровью, Легла твоя гранитная печаль. Я не вернусь… А ты не передвинешь На этот север хмурые быки. Ты сторожишь в моей родной долине Глухую гладь моей большой реки. Я многое забыл. Но всё же память, Которая дрожит, как утренний туман,— Навеки уплыла над хмурыми домами На дальний юг, на голубой лиман. Я помню дни. Они легли, как глыбы, — Глухие дни у баррикад врага. И ты вздохнул. И этот вздох могли бы ль Не повторить родные берега? Звезда взошла и уплыла над далью, Волна журчит и плещет у борта. Но этот вздох, перезвучавший сталью, Еще дрожит у колоннад моста. Она легла, земная грусть гранита, Она легла и не могла не лечь На твой бетон, на каменные плиты, На сталь и ржавь твоих гранитных плеч. А глубь всплыла и прилегла сердито, К твоим быкам прильнула, как сестра. Прилег и ты, и ты умолк, забытый, Старел и стыл на черном дне Днепра. Прошли года, и города замолкли, Гремя и строясь в новые полки. А ты мечтал на грязном дне реки, Как ветеран, — тебе не в этот полк ли? И шаг времен тебя швырнул на знамя: «Тебя, мол, брат, недостает в борьбе!» И как во мне, в других воскресла память О дорогом, о каменном тебе. И вот пришли, перевернули трапы, Дымки горнов струили серебро, А ты напряг свои стальные лапы И вновь проплыл над голубым Днепром. Здорово, мост, калека Заднепровья!.. Тебе привет от заводских ребят… Прошли года. Но ты расцвел здоровьем, И живы те, кто выручил тебя. <1926> 143. РАЗГОВОР «В туманном поле долог путь И ноша не легка. Пора, приятель, отдохнуть В тепле, у камелька. Ваш благородный конь храпит, Едва жует зерно, В моих подвалах мирно спит Трехпробное вино». «Благодарю. Тепла земля, Прохладен мрак равнин, Дорога в город короля Свободна, гражданин?» «Мой молодой горячий друг, Река размыла грунт, В стране, на восемь миль вокруг, Идет голодный бунт. Но нам, приятель, всё равно: Народ бурлит — и пусть. Игра монахов в домино Рассеет нашу грусть». «Вы говорите, что народ Идет войной на трон? Пешком, на лодке или вброд Я буду там, где он. Прохладны мирные поля, В равнинах мгла и лень! Но этот день для короля, Пожалуй, судный день». «Но лодки, друг мой, у реки Лежат без якорей, И королевские стрелки Разбили бунтарей. Вы — храбрецы, но крепок трон, Бурливые умы. И так же громок крик ворон Над кровлями тюрьмы. Бродя во мгле, среди долин, На вас луна глядит, Войдите, и угрюмый сплин Малага победит». «Благодарю, но, право, мы — Питомцы двух дорог. Я выбираю дверь тюрьмы, Вам ближе — ваш порог. Судьбу мятежников деля, Я погоню коня… Надеюсь — плаха короля Готова для меня». <1926> Екатеринослав |
