1926 СТОЯЩИМ НА ПОСТУ Жандармы вселенной, вылоснив лица, стоят над рабочим: — Эй, не бастуй! — А здесь трудящихся щит — милиция стоит на своем бессменном посту. Пока за нашим октябрьским гулом и в странах в других не грянет такой, — стой, береги своим караулом копейку рабочую, дом и покой. Пока Волховстроев яркая речь не победит темноту нищеты, нутро республики вам беречь — рабочих домов и людей щиты. Храня республику, от людей до иголок, без устали стой и без лени, пока не исчезнут богатство и голод — поставщики преступлений. Враг — хитер! Смотрите в оба! Его не сломишь, если сам лоботряс. Помни, товарищ, — нужна учеба всем, защищающим рабочий класс! Голой рукой не взять врага нам, на каждом участке преследуй их. Знай, товарищ, и стрельбу из нагана, и книгу Ленина, и наш стих. Слаба дисциплина — петлю накинут. Бандит и белый живут в ладах. Товарищ, тверже крепи дисциплину в милиционерских рядах! Иной хулигану так даже рад, — выйдет этакий драчун и голосило: — Ничего, мол, выпимши — свой брат — богатырская русская сила. — А ты качнешься (от пива частого), у целой улицы нос заалел: — Ежели, мол, безобразит начальство, то нам, разумеется, и бог велел! — Сорвут работу глупым ляганьем пивного чада бузящие чады. Лозунг твой: — Хулиганам нет пощады! — Иной рассуждает, морща лоб: — Что цапать маленьких воришек? Ловить вора, да такого, чтоб об нем говорили в Париже! — Если выудят миллион из кассы скряжьей, новый с рабочих сдерет задарма. На мелочь глаз! На мелкие кражи, потрошащие тощий рабочий карман! В нашей республике свет не равен: чем дальше от центра — тем глубже ночи. Милиционер, в темноту окраин глаз вонзай острей и зорче! Пока за нашим октябрьским гулом и в странах других не пройдет такой — стой, береги своим караулом копейки, людей, дома и покой. 1926
О ТОМ, КАК НЕКОТОРЫЕ ВТИРАЮТ ОЧКИ ТОВАРИЩАМ, ИМЕЮЩИМ ЦИКОВСКИЕ ЗНАЧКИ Двое. В петлицах краснеют флажки. К дверям учрежденья направляют шажки… Душой — херувим, ангел с лица, дверь перед ними открыл швейцар. Не сняв улыбки с прелестного ротика, ботики снял и пылинки с ботиков. Дескать: — Любой идет пускай: ни имя не спросим, ни пропуска! — И рот не успели открыть, а справа принес секретарь полдюжины справок, И рта закрыть не успели, а слева несет резолюцию какая-то дева… Очередь? Где? Какая очередь? Очередь — воробьиного носа короче. Ни чином своим не гордясь, ни окладом — принял обоих зав без доклада… Идут обратно — весь аппарат, как брат любимому брату, рад… И даже котенок, сидящий на папке, с приветом поднял передние лапки. Идут, улыбаясь, хвалить не ленятся: — Рай земной, а не учрежденьице! — Ушли. У зава восторг на физии: — Ура! Пронесло. Не будет ревизии!.. Назавтра, дома оставив флажки, двое опять направляют шажки. Швейцар сквозь щель горделиво лается: — Ишь, шпана. А тоже — шляется!.. — С черного хода дверь узка. Орет какой-то: — Предъявь пропуска! — А очередь! Мерь километром. Куда! Раз шесть окружила дом, как удав. Секретарь, величественней Сухаревой башни, вдали телефонит знакомой барышне… Вчерашняя дева в ответ на вопрос сидит и пудрит веснушчатый нос… У завовской двери драконом-гадом некто шипит: — Нельзя без доклада! — Двое сидят, ковыряют в носу… И только уже в четвертом часу закрыли дверь и орут из-за дверок: — Приходите после дождика в четверг! — У кошки — и то тигрячий вид: когти вцарапать в глаза норовит… В раздумье оба обратно катятся: — За день всего — и так обюрократиться?! — А в щель гардероб вдогонку брошен: на двух человек полторы галоши. Нету места сомнениям шатким. Чтоб не пасся бюрократ коровой на лужку, надо или бюрократам дать по шапке, или каждому гражданину дать по флажку! |
