1923 ВЕСЕННИЙ ВОПРОС Страшное у меня горе. Вероятно — лишусь сна. Вы понимаете, вскоре в РСФСР придет весна. Сегодня и завтра и веков испокон шатается комната — солнца пропойца. Невозможно работать. Определенно обеспокоен. А ведь откровенно говоря — совершенно не из-за чего беспокоиться. Если подойти серьезно — так-то оно так. Солнце посветит — и пройдет мимо. А вот попробуй — от окна оттяни кота. А если и животное интересуется улицей, то мне это — просто необходимо. На улицу вышел и встал в лени я, не в силах… не сдвинуть с места тело. Нет совершенно ни малейшего представления, что ж теперь, собственно говоря, делать? И за шиворот и по носу каплет безбожно. Слушаешь. Не смахиваешь. Будто стих. Юридически — куда хочешь идти можно, но фактически — сдвинуться никакой возможности. Я, например, считаюсь хорошим поэтом. Ну, скажем, могу доказать: «самогон — большое зло». А что про это? Чем про это? Ну нет совершенно никаких слов. Например: город советские служащие искрапили, приветствуй весну, ответь салютно! Разучились — нечем ответить на капли. Ну, не могут сказать — ни слова. Абсолютно! Стали вот так вот — смотрят рассеянно. Наблюдают — скалывают дворники лед. Под башмаками вода. Бассейны. Сбоку брызжет. Сверху льет. Надо принять какие-то меры. Ну, не знаю что, — например: выбрать день самый синий, и чтоб на улицах улыбающиеся милиционеры всем в этот день раздавали апельсины. Если это дорого — можно выбрать дешевле, проще. Например! чтоб старики, безработные, неучащаяся детвора в 12 часов ежедневно собирались на Советской площади, троекратно кричали б: ура! ура! ура! Ведь все другие вопросы более или менее ясны. И относительно хлеба ясно, и относительно мира ведь. Но этот кардинальный вопрос относительно весны нужно во что бы то ни стало теперь же урегулировать. 1923
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ОТВЕТ Мне надоели ноты — много больно пишут что-то. Предлагаю без лишних фраз универсальный ответ — всем зараз. Если нас вояка тот или иной захочет спровоцировать войной, — наш ответ: нет! А если даже в мордобойном вопросе руку протянут — на конференцию, мол, просим, — всегда ответ: да! Если держава та или другая ультиматумами пугает, — наш ответ: нет! А если, не пугая ультимативным видом, просят: — Заплатим друг другу по обидам, — всегда ответ: да! Если концессией или чем прочим хотят на шею насесть рабочим, — наш ответ: нет! А если взаимно, вскрыв мошну тугую, предлагают: — Давайте честно поторгуем! — всегда ответ: да! Если хочется сунуть рыло им в то, кого судим, кого милуем, — наш ответ: нет! Если просто попросят одолжения ради — простите такого-то — дурак-дядя, — всегда ответ: да! Керзон, Пуанкаре, и еще кто там?! Каждый из вас пусть не поленится и, прежде чем испускать зряшние ноты, прочтет мое стихотвореньице. 1923 ВОРОВСКИЙ Сегодня, пролетариат, гром голосов раскуй, забудь о всепрощенье и воске. Приконченный фашистской шайкой воровской, в последний раз Москвой пройдет Воровский. Сколько не станет… Сколько не стало… Скольких — в клочья… Скольких — в дым… Где б ни сдали. Чья б ни сдала. Мы не сдали, мы не сдадим. Сегодня гнев скругли в огромный бомбы мяч. Сегодня голоса размолний штычьим блеском. В глазах в капиталистовых маячь. Чертись по королевским занавескам. Ответ в мильон шагов пошли на наглость нот. Мильонную толпу у стен кремлевских вызмей. Пусть смерть товарища сегодня подчеркнет бессмертье дела коммунизма. |
