Сейчас два возможных начала немцами летней кампании, при всем аргументированном обосновании наиболее вероятного, все же раздвоили его. Раздваивали неготовность войск к отражению близившегося (поданным разведки) наступления немцев. Слишком много еще оставалось слабых мест и просто едва заштопанных дыр на центральном участке стратегического фронта, а резервы, собираемые со всех военных округов, еще были слабы, особенно морально, чтобы выдержать массированный удар врага.
Молчание Верховного озадачило Антонова. После резюме Василевского он не считал возможным докладывать то, что осталось, к тому же оно выглядело бы неуместным повторением. Василевский, хотя и привык к долгим раздумьям Верховного на заседаниях Ставки, сейчас не мог определить, из-за чего Сталин так долго молчит.
Кроме военной разведки, знал начальник Генштаба, у Сталина была и личная. Ею руководил подчиненный только ему генерал-полковник. Недавно он доложил кое-какие данные о военном совещании, проведенном в Кёльне. Высокопоставленные генералы уверенно заявляли Гитлеру, что в этом году германские армии под их руководством непременно одержат победу над русскими и политики смогут освободиться от крупных забот на Восточном фронте. Лето всегда было и останется германским, а в этом году вермахт как никогда получает мощнейшее оружие.
Аргументы, высказанные Антоновым, убедительно обосновывали именно такое начало военной кампании. Но почему Гитлер колеблется? Столь больших обсуждений с генералитетом своих мнений он еще не проводил. Оголтелый шум на радио и в газетах ведь может иметь и дезинформационную направленность. Немецкая пропаганда умеет быстро и целенаправленно проводить такие акции.
За короткую войну удвоить военное производство? Промышленные возможности Германии с учетом предприятий Западной Европы весомые. Но два года немцы обходились без промышленной кооперации с ними. Наладить ее в короткие сроки?.. Возможно и такое.
Если немцы соберутся с силами в мае, исключать их наступление опасно.
Сталин хорошо знал, что с выпуском тяжелых машин, оснащенных стволами с дальним прямым выстрелом, мы несколько запоздали, а стоящие на них трехдюймовки слабы в дуэльной стрельбе. В этом кроется немалая угроза прорыва немцами нашей обороны.
Сопоставляя то, что доложил генерал Антонов, с информацией своего личного разведчика к тому же не словесным, а документально подтвержденным, Сталин колебался. Чтобы довериться соображениям Василевского, ему не хватало одного-двух фактов. Отсутствие таковых в сорок первом году не позволило ему поверить, что война начнется со дня на день. Эта черта характера сказалась и сейчас.
За молчанием Верховного могли последовать вопросы, на которые надо было давать незамедлительные ответы, и потому Александр Михайлович напряжен но думал. Вероятнее всего, Сталина серьезно беспокоит возможный прорыв германских группировок в стратегическую глубину обороны фронтов. Выход их на оперативный простор в прошлом натворил чудовищное — под пятой немецкого сапога оказалось огромное пространство страны. Каких усилий потребовалось, чтобы отстоять Дон, Волгу и Кавказские предгорья! Возникла угроза голода с его непредсказуемыми последствиями. Случись что-то подобное в третье лето, народ может усомниться в его способностях довести войну хотя бы до той черты, с которой ее начали немцы. А это утрата лидером своего авторитета. Без государственного лидера, которому верит народ, Союз может дать трещину. Такие уже в первое лето обозначили крымские татары, в прошлом — чеченцы и в какой-то мере калмыки, вспомнившие царские обиды и притеснения. Даже отделение каких-то республик сейчас крайне опасно. И Сталин, конечно, осознает это, хотя пик такой угрозы миновал. Однако новое поражение Красной Армии и для Союза может обернуться тяжелыми последствиями. Вероятно, именно это беспокоит Сталина. В ходе третьего отступления, не исключено, народ может перестать верить в Сталина, в его слова и лозунги. Поэтому прорыв немецких армий даже в ближайшую стратегическую глубину обороны недопустим! — мысленно заключил Василевский.
Зазвонила «вертушка». Сталин, кивнув Антонову, чтобы сел, взял трубку и, кого-то выслушав, сообщил:
— Новые танки и самоходные орудия, вооруженные стволами от зенитных орудий и сотками, наша танковая промышленность к началу летней кампании сможет поставить Действующей армии в ограниченном количестве. Тяжелые танки будут вооружаться сто- и стодвадцатимиллиметровыми пушками. Их снаряды Даже за пределами прямого выстрела будут выводить танки врага из строя или глушить экипажи. Так что в ближайшие месяцы наша Действующая армия получит танки, превосходящие немецкие. Пока же придется опираться на противотанковую артиллерию и самоходки с новыми пушками. Завышенные потери наших танков в борьбе с немецкими не исключены, возможно, неизбежны в соотношении один к трем и даже к четырем.
Объявив перерыв на перекур, Сталин позвонил Поскребышеву, чтобы тот пригласил на совещание намеченных товарищей. К концу перерыва стали приходить вызванные.
Первым вошел главный танкист — генерал Федоренко. Полную увесистую фигуру выправил лишь слегка и, увидев знак Сталина, сел на свободный стул. За ним вошел Ворошилов, в поведении которого означилась суетливость. Минут через пять в дверях показался саженного роста главный маршал артиллерии Воронов. Когда все удобно уселись и обратили взоры в его, Сталина, сторону, он произнес:
— Вот беседовал с мозгом нашей армии. По некоторым вопросам потребовалась ваша помощь. Товарищ Федоренко, сколько, по-вашему, тяжелых танков и самоходок немецкая промышленность может поставить Восточному фронту?
— Пятьсот — шестьсот машин. Вроде бы не столь уж много, но их качество…
— Как, по-вашему, целесообразно использовать наши танковые силы в борьбе с новыми и модернизированными танками неприятеля?
Вступление к своему ответу, как отметил про себя Верховный, дородный танкист сделал культяписто, но оно не смутило его — крепко помнил то, что сделал Федоренко под Москвой, когда за два дня вывел перед Можайской линией обороны восемь танковых бригад и тем выиграл почти неделю для выдвижения на нее резервов. Да и для обороны Сталинграда сформировал и переформировал около двух десятков танковых корпусов, сыгравших большую роль в обороне и решающую — в осуществлении окружения. На основной вопрос Федоренко ответил коротко:
— Осилим и новые их машины, если сумеем действовать сообща, всеми силами, какие способны поражать немецкие танки. И тяжелые, и средние, на которые немцы поставили длинноствольные трехдюймовки. Танки мы привыкли бросать в контрудары — придется ставить их и в оборону, закопав по башню, иначе будут вспыхивать, как домишки с соломенными крышами. Танковые армии и корпуса можно будет бросать и в контрудары. Но, пока в операции не наметится перелом, их следует держать в резерве и использовать как противотанковые средства против танковых клиньев немцев. Поскольку наши танки пока уязвимы для дальнобойных пушек немецких, для каждого надо оборудовать хотя бы по две позиции, особенно для тех, которые будут биться рядом с пехотой. Да и на рубежах развертывания резервных танковых корпусов надо рыть окопы глубиной по башни.
Особо о танковых армиях. Конечно, при нужде их придется ставить против танковых сил врага, но не бросать безмозгло вперед. Раз мы собираемся после обороны переходить в контрнаступление, танковые армии надо беречь, как хорошего скакуна. Сохраним их — будет чем завершить прорыв обороны и затем бить немцев и в хвост и в гриву.
— Что ж… рекомендую послушать соображения апостола бога войны.
«Верховный по-прежнему отводит артиллерии большую роль», — отметил про себя Воронов. Саженная его фигура возвышалась над сидевшими, и он сдержанным голосом принялся излагать свои соображения-требования.
— К началу майского наступления, если его предпримет противник, артиллерийское управление из двадцати артиллерийских дивизий, сформированных и заканчивающих формирование, может передать центральным фронтам девять. Это более пяти тысяч в основном крупнокалиберных стволов. В составе Центрального и Воронежского фронтов окажется дополнительно двести пятьдесят противотанковых орудий. Они могут быть использованы для поражения средних и легких танков врага. Но их желательно использовать лишь для образования противотанковых резервов. Раздергивать артиллерийские дивизии по частям нецелесообразно — командующие фронтами сами себя лишают мощных огневых кулаков.
