— Вот в «и…» вся загвоздка. Разгром войск Манштейна, конечно, позволит освободить Донбасс и Днепропетровщину, но нам необходимо освобождение всей Левобережной Украины, Смоленщины и части Белоруссии с основательным заделом на Днепре, чтобы успешно провести зимнюю кампанию. Наносить два мощных удара, разделенных немалым пространством, — значит бить большим и средним пальцами. А Ставка уже начала сосредоточение своих резервов на центральном участке фронта. Перебрасывать их на юго-западное направление уже нет времени. Добьемся успеха в центре — легче будет освободить и южную часть Украины.

— Но если германское командование затянет начало кампании или вообще откажется от наступления, в нашем распоряжении останется всего-на-всего два-три летних месяца. За них мы не дойдем даже до Днепра.

— Время продвижения к Днепру будет определяться не столько расстоянием до него, сколько темпами наступления наших войск. До Днепра всего три с половиной сотни километров. Если в сражении на стыке России и Украины мы как следует обескровим войска двух группировок немцев, при темпе наступления наших войск двенадцать — пятнадцать километров в сутки, нам потребуется около месяца.

Ватутин в раздумье нагнул крупную голову.

— Между нами, Николай Федорович… Сталин склонился к оборонительному варианту начала летней кампании. По моему разумению, не следует его бомбить иными соображениями о военных действиях до той поры, пока не станет ясным, что Гитлер взял сторону тех фельдмаршалов и генералов, которые считают более выгодным свое лето начать обороной. С битвы под Сталинградом Верховный стал очень внимательно прислушиваться и обдумывать наши рекомендации. Несомненно, он оценил и ваши. Вероятно, с этой целью он собрался в узком кругу еще раз обсудить складывающуюся обстановку. На все это уйдет определенное время. А нам надо поспешать с созданием в центре стратегической группировки и организовать взаимодействие между фронтами, а во фронтах — между армиями и средствами их поддержки.

— Откровенно, Георгий Константинович, вы преувеличиваете медлительность оценки обстановки Верховным.

— Его раздумьям больше подходит другое слово — колебания. Ты же бывал в его кабинете и на заседаниях Ставки. Сталин что, сразу принимал решения по острым ситуациям обстановки? Ходил и курил столько, чтобы со всех сторон обдумать обстановку, наши мнения.

— С оценкой обстановки у вас, Георгий Константинович, получалось быстрее и надежнее. Может быть, было бы лучше разделить обязанности главы государства и Верховного?

— Николай Федорович! Не советую эту мысль высказывать кому-либо еще. Опасно. Для вас и для меня. Берия так их может истолковать, что нам не поздоровится. Уясни одно: Верховный — в первую очередь политик. Так у нас, так и в Америке, так фактически и в Англии. А я — не политик, я — до мозга костей военный. Знаешь, кости не гнутся. В политике быть несгибаемым нельзя. Слава, которую мы можем заработать военными успехами, вполне достаточна, чтобы удовлетворить наше самолюбие. Сколько былых полководцев Сталин поднял почти из забвения.

Жуков устремил свой взгляд на поле предстоящего сражения. Временами, особенно в сорок первом и сорок втором, когда Сталин допускал почти непростительные ошибки, у него возникали мысли о замене Сталина на посту Верховного, но себя на это место не ставил, поскольку видел: его познания в политике, в экономике, в технологиях производства вооружения намного скромнее. Потом взрывной характер… Он быстро восстановит против такого Верховного сталинское окружение. А многие из него нисколько не милосерднее Сталина. Особенно Берия.

— Что, Николай Федорович, закончим работу на этой точке? Советую тебе пока настроиться на оборону и только на оборону. Изменится настроение германского высшего руководства — поступим в соответствии с этим.

— Так тому и быть, Георгий Константинович.

— Тогда двинемся под Белгород.

Приближение летней кампании день от дня усиливало беспокойство Сталина. Ведь две предыдущие оказывались за немцами, хотя, казалось, победа на Московском направлении в первую зимнюю кампанию вроде бы открывала очевидные возможности для полного освобождения страны от захватчиков. Поэтому не раз и не два у него возникал вопрос: как сложится третья? Промышленность, ставшая с колес на прочный фундамент, дает больше, чем давала перед войной. К летней кампании удалось восстановить не только боеспособность стрелковых дивизий, проведших зимнюю кампанию, но и на двадцать процентов увеличить их число. Объединяя их в корпуса, мы улучшаем их быстрое сосредоточение на участках прорыва. Танковая промышленность, благодаря поточному методу производства, замене литья штамповкой и другим новшествам, дала столько танков и «САУ», что мы смогли восстановить потери в них, понесенные за зимнюю кампанию, сформировать девять новых танковых и механизированных корпусов, в танковых армиях стрелковые дивизии заменить механизированными корпусами, что сделало их намного подвижнее, особенно при прорыве их в оперативную оборону немцев. В ближайшие месяцы для усиления поддержки стрелковых соединений им будут придаваться новые самоходки с мощными орудиями и отдельные танковые полки, тоже вооруженные новыми пушками, способными поражать тяжелые танки. В прошлом году именно танки в начале кампании вновь породили у пехоты танкобоязнь, теперь она будет надежно защищена танками и противотанковой артиллерией, производство которой возросло в два раза при увеличении пробиваемости в пять раз. Мы успешно преобразуем нашу артиллерию. Его усиливаются корпуса и армии, создается мощная артиллерия резерва Ставки. Артиллерийские дивизии трехполкового состава заменяются шести-семибригадными с общим количеством триста стволов преимущественно крупных калибров. Таких уже сформировано семнадцать, а будет двадцать пять. Это почти восемь тысяч орудий и минометов. Какая оборона может устоять, если на километре участка прорыва плотность орудий будет доведена до двухсот стволов!

В авиации тоже идут существенные преобразования. Начато производство новых истребителей Лa-5 ФН, Як-3. У них на сорок процентов увеличена скорость, и они теперь способны успешно бороться с «Мессершмиттами-109» и «Фоками ФВ-190». Поэтому наземные войска будут более надежно прикрываться от ударов с воздуха.

Сталин прервал перечисление успехов промышленности в производстве вооружения, в которых видел и свою немалую, если не решающую, заслугу. Но он отдавал себе отчет, что количество не всегда переходит в необходимое качество. Качество могут дать люди, овладевшие новой техникой и новыми формами организации войск. Вот в этом возможны, и вероятны, провалы. Командир бригады, посаженный на дивизию, еще как-то может справиться с ней. А вот комдив с корпусом — через какое-то время, через полгода или год. Комкору, получившему в управление армию, наверное, потребуется времени еще больше. А летняя кампания, самое позднее, может начаться во второй половине июня. Значит, их промахи, ошибки, поражения неизбежны. Поэтому… рубить за них сплеча надо с определенной долей осмотрительности и терпения. Еще раз приказ, подобный № 227, издавать лишь в крайних, отчаянных обстоятельствах. Все внимание уделить непрерывному и глубоко продуманному управлению, щадя в нем тех, войска которых отступили, сдали какие-то позиции. Главное — не допустить прорыва танковых корпусов и армий в оперативную глубину и в конечном итоге — третьего провала летней кампании. Надо найти оперативно-стратегические решения, которые бы свели на нет преимущество германских танковых армад. Новое поражение может лишить народ веры в победу, а значит… и в него, Верховного Главнокомандующего.

Сталину вспомнилась фраза из выступления Гитлера, произнесенная на совещании в верхах, которую в разных вариантах повторяли радио и газеты: вам предстоит совершить сражение мирового значения, исходом которого решится судьба Германии. В этой фразе, конечно, есть элемент запугивания немцев, но в то же время призыв: надо, во что бы то ни стало, победить Россию — в этом ключ победы во Второй мировой.