Барственно-назидательное высказывание артиллерийского начальника задело и генерала Колпак-чи — он резко повернулся к командующему фронтом. Тот кивнул.

— Уважаемый артиллерист! — взвинченно произнес молодой генерал. — В основании своих постулатов вы положили директивное письмо, подписанное Верховным Главнокомандующим. Да, в нем он артиллерию назвал «богом войны», то есть ведущей силой нашей армии. А это означает, что артиллерия является стержнем, осью, вокруг которой должны организовываться действия частей всех родов войск. Но и но!..

Хотя Колпакчи был несколько старше Попова, но выглядел моложе, а главное — в нем порой пробуждались чувства и мысли, с которыми он вошел в революцию. Для него Барсуков сейчас показался недобитым офицериком, который вмазался в ряды Красной Армии и вот высказывает то, что противоречит всему ее опыту.

— Понятие «бог войны» было продекларировано два года назад. Однако только в этом году мы получили такое количество орудий, особенно крупных калибров, которые позволяют нам без сомнения нашу артиллерию называть «богом войны». И все же за два предыдущих года «бог войны», даже под Сталинградом, не смог провести артиллерийское наступление в полном объеме.

Барсуков измерил «пехоту» холодным взглядом и требовательно попросил слова.

— Артиллерийское наступление в контрнаступлении под Сталинградом на Юго-Западном фронте было спланировано в полном объеме. В ходе прорыва оно не вылилось в законченную форму потому, что общевойсковые начальники не сумели организовать и, главное, осуществить синхронное продвижение всех элементов боевых порядков войск. Дважды атакующие части не смогли к моменту переноса огня артиллерии обеспечить бросок пехоты в атаку и использовать огневое подавление врага для продолжения наступления. Поэтому подчинение действий частей всех родов войск артиллерии — насущное требование меняющегося характера ведения операций и кампаний. Не хочу никого обидеть, но артиллерийские командующие на данный момент войны по своему уровню подготовки оказались выше общевойсковых, поскольку их убыль по ранениям и в Лету была и остается значительно меньше, чем у обшевойсковиков. Это не вина, а беда их. Разрешите, товарищ командующий, высказать еще один довод.

И едва Попов кивнул, Барсуков с сухой убежденностью продолжил:

— Если внимательно присмотреться к местности, на которой нам предстоит рвать оборону врага, она открытая, весь участок прорыва виден как на ладони на глубину всей первой полосы обороны врага, а в ряде мест и дальше. Это позволяет нам управлять всей артиллерией с одного основного пункта и двух-трех вспомогательных, вплоть до создания бреши в обороне врага. Количество и качество наших орудий и минометов, их превосходство над артиллерией врага предоставляют нам возможность и в ходе прорыва столь надежно подавлять вражеские позиции, что мы можем рассчитывать на безостановочное ведение прорыва до той линии, где горизонт смыкается с тучами. При этом продвижение наших боевых порядков может проходить столь успешно, что мы можем рассчитывать на их линейное продвижение: артиллерия осуществляет огневой вал или ПСО — общевойсковые части за ними короткими скачками. Ход поддержки предопределяет линейное продвижение всех войск, вплоть до прорыва обороны полков первого эшелона. Линейность наступления предопределена массовым применением артиллерии и ее сокрушающими возможностями. Использование артиллерии на прежних принципах, то есть придание или оставление ее в подчинении командиров, приведет к тому, что мы рассыплем имеющуюся массу огня на огромной территории, и, когда нам понадобится собрать ее, например, для объединения в мощный огневой кулак и, следовательно, надежно поразить и подавить вражеские позиции, это окажется невозможным.

Генерал Попов с прищуром всмотрелся в артиллерийского генерала. Выступил эффектно, но расчет на безостановочное ведение прорыва — иллюзия. Однако сразу возражать не стал, поскольку в выступлении придется затронуть некоторые положения директивного письма, подписанного Сталиным, Барсуков может написать Первому письмо и его, Попова, выступление истолковать черт знает как. И пойдет писать губерния…

С возражениями вновь ворвался Колпакчи:

— Директивное письмо, подписанное товарищем Сталиным, дошло до вас почти два года назад. За это время мы перенесли тяжелый сорок второй и вышли на те рубежи, с которых нам предстоит отгонять врага дальше. В это же время, оценивая ряд неудачных операций, он в своем приказе написал: пора отказаться от линейной тактики. Последние победы линейной тактики успешно применял Фридрих Великий. Но с той поры прошло два столетия. За это время коренным образом изменилось вооружение войск, размах кампаний и войн. И сейчас возвращаться к ней — делать не один шаг назад.

Колпакчи разошелся так, что его смуглое лицо потемнело, а на язык опять навернулись резкие слова о русском офицерстве. Сдержался — Барсуков в Красной Армии все же с Гражданской, не был замечен ни в чем контрреволюционном. Переведя дыхание, спокойно продолжил:

— Линейные действия войск в современных условиях возможны, но только в начале прорыва, когда их диктуют условия применения видов вооруженных сил и родов войск. В частности, после окончания артиллерийской подготовки, когда подается единая команда для атаки, которую поддерживают огнем, вытянутым в линии — огневым валом или последовательным сосредоточением огня. Но с окончанием поддержки атаки, когда самые прочные позиции будут прорваны, пехота и танки должны получить свободу для маневра — для быстрого продвижения в глубину, совершения охватов и обходов опорных пунктов и узлов сопротивления. Мы учим батальоны и полки с продвижением в глубину наступать без оглядки, а уважаемый артиллерист полагает, что они должны действовать в зависимости от того, когда артиллерия даст им огонь. Артиллеристы обязаны давать огонь тогда, когда он нужен пехоте и танкам. Для этого артиллерийский командир обязан находиться с общевойсковым или вблизи него.

— Я намерен возразить, — потемнев лицом, заявил комкор.

— Вы, Георгий Арсеньевич, уже дважды выступали. Дадим слово генералу Горбатову. Он у нас ведет третью войну. У него есть возможность сравнить идущую с былыми. Как, Алексей Васильевич?

Камчатка, где Горбатов отбывал наказание невесть за что, приучила его, как говорится, держать язык за зубами. Но доброжелательное обращение командующего фронтом разогнуло его сгорбившуюся раньше времени спину. Сказал лишь несколько слов:

— Помню, и в Первую мировую, и в Гражданскую, да и в эту немало артиллеристов ходят с умно поставленной головой. Конечно, в этом был и есть резон. В училищах и академиях их учили высшей математике, сопротивлению материалов, а нас, пехотных командиров, только атаковать и преследовать. Вот некоторые из них и числят нас в недоумках. Что касается подчинения стрелковых частей и соединений артиллерийским командующим, большим и поменьше. Это все равно, что выломать нам, общевойсковым, руку, тем более правую.

— Все же разрешите, товарищ командующий фронтом?

— Только коротко.

— Появление нового оружия всегда вело к изменению тактики и оперативного искусства. Артиллерийские корпуса и дивизии — новые, мощные огневые средства. Дробя, раздавая артиллерийские соединения по стрелковым дивизиям, тем более полкам, общевойсковики лишают оперативно-стратегические инстанции возможности в решающие моменты операции воздействовать на врага огромной массой прицельного огня. Во многих операциях мы успешно прорывали две позиции и даже всю главную полосу обороны врага и… на этом застревали. Ибо рассыпанная по частям артиллерия не могла в минуты дать необходимую массу огня, чтобы завершить образование бреши. Это не только моя точка зрения. Она господствует в высшем артиллерийском руководстве.

— Всё. Подводим итог возникшему спору. Назову его мягче — острому обмену мнениями.

— Товарищ командующий! Может быть, есть резон послушать тех, кто оружием и грудью вел прорыв?

— Вы что, подготовили таких?