Юлька и Олег переглянулись.

Секундную паузу заполнил звонок в дверь.

— Марина… Не говорите ей, с чем пришли. Листы спрячьте. Юля, ты просто навестила меня со своим другом. О чём говорили — молчите, пожалуйста.

Звонкоголосые мальчишки уже открыли матери дверь.

Олег внезапно подвинул свой стул к Юльке и вальяжно обнял её. Девушка изумлённо и сердито принялась отталкивать его — он быстро склонился к её уху и что-то оживлённо зашептал.

Когда Марина, встревоженная, окружённая подпрыгивающими вокруг неё мальчишками, заглянула на кухню, она увидела хохочущую Юльку, довольного Олега, а Андрей Степанович разливал по чашечкам чай. Её пригласили за стол, познакомили с влюблённой (Юлька под столом заехала-таки Олегу по колену) парой, и Юлька рассказала знаменитый эпизод из своего рабочего дня — «Урок в десятом классе».

Андрей Степанович вышел их проводить.

— Не думал, что придёт так быстро, — сказал он, взглядывая на небесную синь с блёстками. — У Марины против экстрасенсорики стойкое предубеждение. Мы были женаты, когда я начал серьёзно заниматься энергетическим воздействием в качестве лечения. И был период, когда в нашей жизни всё пошло наперекосяк — примерно после выпуска вашего курса. Марина решила, что виновато вмешательство чужих энергий. Наверное, интуитивно она права. Экстрасенсорика — это всегда игра с огнём, в которой законы действия-противодействия всегда работают слишком активно и непредсказуемо. Иной выучит пару приёмов — и готов перевернуть весь мир. А потом… Да что говорить… Олег, не откроете секрет, над чем так смеялась Юлечка?

— Он рассказал такой жуткий анекдот!

— Но ведь сработал, — возразил Олег, — а то ты такая суровая была. Значит, анекдот не жуткий, а спасительный. Андрей Степанович, так что же Юле-то делать со своими запечатлёнными монстрами?

— Насчёт «ключа» — это я увлёкся. Юля, попробуй сделать то, что потребовали из сна. Купи чёрный маркер. И будем надеяться, что Влад, твой руководитель, не то, что мы думаем о нём.

Они попрощались. Но в машине девушка задумчиво сказала:

— Сплошной сумбур. Я думала, что только я додумываю, но не говорю. Оказывается, Андрей Степанович тоже. Что мы должны подозревать о Владе?

— Превышение норм безопасности? — предположил Олег. — Или негласный эксперимент на людях, посещающих кружок? Кстати, почему ты промолчала о пентаклях?

— Они стопроцентно безобидны. Не такая уж я тупая. Тоже сначала грешила на них. Инструкции и обозначения читала очень внимательно. С ними всё в порядке.

У подъезда Олег почему-то огляделся, словно ища кого-то, и со вздохом признался:

— Меня, небось, на работе потеряли… А то поехали со мной? Поспишь на диване, пока работаю. У нас уютно.

— «Ключ» покоя не даёт? — поддразнила девушка.

Он посмотрел на неё сверху вниз — снисходительно, прислонил к себе, не прижимая, не обнимая. Просто прислонил и придерживал за плечи. «Я в руках твоих — птица вернулась в гнездо!» — ликующие слова вызвенели где-то внутри. Юлька опустила глаза и спрятала смущённую улыбку.

— А вот скажи мне, пожалуйста, одну вещь. Твой АэС..

— Кто-о?!

— Андрей Степанович — АэС. Что тут сложного. Итак, твой АэС не совсем логичен, да? Помнишь, ты сказала: тело в состоянии «ключа» жёстко выполняет данные ему приказы. АэС никак не прореагировал на фразу. Зато под конец он сказал, что тело не может выполнить программу от и до. Где логика?

— По отношению к «ключу» справедливо и то, и другое. Моя руководительница по «ключу» как-то рассказала такую историю. В какой-то группе предложили войти в состояние и вспомнить самые приятные минуты в жизни. И выявили в группе наркомана. Едва его тело вошло в нужное состояние, его пальцы начали методично тыкаться в сгиб локтя другой руки. Сначала не поняли этого движения. Потом сообразили: тело имитировало уколы. В скобках замечу, что колоться парень перестал. Зачем, если в состоянии «ключа» он получает идентичные ощущения и притом бесплатно и без угрозы здоровью?.. Веду я к тому, что если ты для компьютера, для программы, подбираешь стандартные фразы (это мой миф о программах — миф человека, никогда не сталкивавшегося с компьютерами вплотную), то для организма слова надо подбирать с большой осторожностью. Я об этом не больно-то думала, потому ответ мой, может, не самый точный.

— Ладно, я понял.

— Счастье-то какое — он понял!

— А вот за такое надо штраф наложить…

И поцеловал — так легонько и быстро, что Юлька рассердиться не успела. И ушёл.

Отгонять мысли об одном — думать о другом. Девушка стояла на подъездном крыльце, а вокруг величаво опадали на землю редкие мохнатые снежинки, и небо от серых, вытянутых ветром туч распласталось над землёй. «Раньше я много писала стихов, хотя, если на гоголевский манер — и какой же филолог не пишет стихов?.. А сейчас… Строчка-другая мелькнёт — даже записывать не хочется. Может, всё-таки начать заново?» Она замотала головой и отворила двери в подъезд.

На первом этаже горела лампочка. Перед поездкой к Андрею Степановичу её не было. Подходя к лестнице, Юлька на миг забеспокоилась: сильный свет фонаря с улицы загораживали три фигуры. Но тревога перелилась в раздражение. Помянула перед Олегом к ночи, пьяницы и рады стараться — тут же материализовались.

Она поднималась к ним и всё больше раздражалась. Больше всего на свете она хотела в упор их не видеть и того же с их стороны. Никаких подкалываний, никаких панибратских «здрасьте» или «добрый вечер, девушка».

Неприступно поджав губы и поворачиваясь к следующей лестнице, она мельком бросила взгляд на всех троих. Узнала маленького, коренастого. Остальные: высокая, плоская, как высушенная рыба, женщина с измождённым лицом (чуть выпученные рыбьи глаза — или это темнота сыграла нехорошую шутку?); тоже не маленький, грузный мужик с раздутым мясистым лицом — слава Богу, никогда раньше не встречались.

На своём третьем этаже Юлька вынула колечко с ключами, на ощупь нашла ключ от квартиры, на ощупь вставила в щель замка. И остановилась. Странное что-то было с этими тремя. Бутылки Юлька не заметила ни в их руках, ни на подоконнике. И не пахло от них — ни сивухой, которую гнали в соседнем подъезде и у них же в квартире на верхнем этаже; ни куревом — всегда противным, как будто собирали по дорогам окурки и, даже не просушив, выкуривали. И стояли трое как-то так… оцепенело.

Достаточно света в прихожей, достаточно мягкого сытного тепла из кухни — и Юлька думать забыла о неприятностях. Сбросив плащ и высокие ботинки, поспешила к маме на кухню. Та сидела, читала. Подняла глаза — улыбнулась.

— Бежишь, точно гонится кто за тобой.

— На меня напал жор — страшный такой и неотступный. Что у нас есть поесть?

— Поищи — может, что найдёшь. Да, ты же перед сном не ешь?

— Мам, на что придуманы правила? Чтобы их с удовольствием нарушать. Вот ты, например. Сколько раз мне говорила — не читай при тусклом свете. А сама?

— Так, пока не забыла. Сразу после твоего ухода звонил Влад, просил звонить в любое время. А последние полчаса звонит какая-то женщина, тоже тебя ищет. Очень нетерпеливая.

Юлька пожала плечами: надо будет — перезвонит, если не догадалась свой номер телефона оставить. Говорить она не могла. В кастрюле на плите «нашлась» чищеная варёная картошка, а в холодильнике — ага, отремонтировали! — квашеная (мамин рецепт!) капуста, так что рот забит под завязку.

Помня, что мама старается каждого увидеть в лучшем свете, Юлька мимоходом представила себе некую нервную даму, всплёскивающую тонкими руками над телефоном и время от времени издающую драматически стонущие фразы, вроде «Ах, как долго её нет! Ах, как я измучилась, ожидая её!» Слово «нетерпеливая» намертво приклеилось к этому образу, но глаза Юльки слипались, и чувствовала она себя не очень, переполненная событиями дня, чтобы с юмором оценить своё воображение.

Она топала отяжелевшими ногами из кухни к себе, когда телефон ожил. Со вздохом Юлька сняла трубку.