Был среди друзей Ромео юноша, который крайне сокрушался, что тот влюблен без всякой надежды на взаимность и губит себя в цвете лет. Однажды он так ему сказал:
— Ромео, я люблю тебя как брата, мне горько видеть, что ты таешь, словно снег на солнце. Разве ты не замечаешь, что все твои старания напрасны и склонить к любви свою милую ты не можешь, ибо с каждым днем она становится все суровее; зачем же ты зря терзаешься? Ведь безумие желать того, чего не только трудно, но и невозможно добиться. Неужели ты не видишь, что ни ты сам, ни твоя любовь ей не нужны? Быть может, у нее есть любовник, и она не оставит его ради самого императора. Ты молод и первый красавец в нашем городе. Ты — я могу тебе это сказать прямо в глаза и без всякой лести — обходителен, смел и, кроме того, обладаешь тем, что более всего украшает юность, — ты образован. К тому же ты единственный сын, а насколько богат твой отец — знает каждый. Быть может, он несколько скуповат с тобой и бранится, глядя на твои сумасбродные траты?
Но он ведь трудится для тебя не покладая рук и разрешает тебе делать все, что ты пожелаешь. Очнись же и взгляни на свои заблуждения: сбрось с глаз пелену, скрывающую тот путь, который тебе уготован; соберись с духом и пусть твоей госпожой будет та, которая этого достойна. Ты гневаешься справедливо, и гнев твой сильнее самой любви. Сейчас время праздников и карнавалов: ходи же повсюду, и если случайно ты увидишь ту, ухаживая за которой ты напрасно убил столько времени, отвернись от нее: посмотри лучше в зеркало твоей любви, и там ты найдешь награду за все свои мучения, ибо тебя охватит такой справедливый и разумный гнев, что он обуздает твою страсть и ты почувствуешь себя свободным.
Верный друг Ромео такими и всякими иными рассуждениями, которых я не привожу, пытался отвлечь его от безнадежной любви. Ромео терпеливо выслушал речи друга и решил его мудрые слова претворить в дела. Вот почему он стал посещать всевозможные празднества, и когда встречал свою неумолимую даму, не опускал глаз, а наоборот, любовался и приглядывался к другим женщинам, выбирая ту, что ему больше по сердцу, словно пришел на ярмарку прицениться к лошадям или одежде.
Как уже сказано, случилось в эти дни, что Ромео в маске отправился на праздник к Капеллетти, и хотя они были недругами, все же оскорбленными себя не сочли. Долгое время Ромео оставался в маске, потом снял ее и сел в угол, откуда мог видеть всех находящихся в зале, которая освещалась множеством факелов и где было светло, как днем. Гости с любопытством смотрели на Ромео, особенно женщины, удивляясь, как он мог так бесстрашно показаться в этом доме. Ромео был всеобщим любимцем, ибо, кроме того, что был красивейшим юношей, он отличался хорошими манерами и благородством. Даже враги его были к нему менее суровы, снисходя к его летам. Итак, Ромео стал приглядываться к прекрасным дамам, бывшим на празднике, выражая свое мнение то об одной, то о другой, и, развлекаясь таким образом, не хотел танцевать. Как вдруг его взгляд остановился на девушке необыкновенной красоты, которую он не знал раньше. Девушка безмерно понравилась Ромео, и он рассудил, что в жизни ему еще не доводилось видеть столь очаровательного и прекрасного создания. Ему казалось, что чем больше он смотрит на девушку, тем краше она становится, и он никак не мог оторвать от нее своих восхищенных глаз. Он чувствовал огромную радость от лицезрения ее и решил во что бы то ни стало добиться ее благосклонности и любви. И старое чувство, побежденное новым, уступило место этому внезапно вспыхнувшему пламени, которое угасло лишь со смертью юноши. Очутившись в этом запутанном лабиринте, Ромео не решался даже разузнать, кто эта девушка, а лишь упивался ее красотой, внимательно следя за каждым ее движением, каждой черточкой лица, вкушая сладостный яд любви.
Ромео, как уже сказано, сидел в углу, и все танцующие проходили мимо него. Джульетта, так звали девушку, столь приглянувшуюся Ромео, была дочерью хозяина дома и душой торжества. Она тоже не знала Ромео, но он показался ей самым привлекательным и красивым юношей из всех живущих на свете, и она любовалась им, украдкой поглядывая на него, а сердце ее переполнялось неизъяснимым волнением и радостью. Девушке очень хотелось, чтобы Ромео принял участие в танцах: тогда они смогла бы лучше его рассмотреть и услышать его голос, ибо ей казалось, что речи его должны быть столь же нежны, сколь нежны были взгляды, которые он, не переставая, бросал на нее. Но Ромео сидел в одиночестве в углу и не выказывал никакого желания танцевать. Он был целиком поглощен тем, что, не отрывая глаз, смотрел на прекрасную девушку, а она тоже не могла наглядеться на него. Когда их взгляды встречались, они начинали страстно вздыхать, и в глазах их горело такое пламя, что видно было, какая сильная любовь их волнует. Казалось, они хотят лишь одного — остаться наедине и излить друг другу свои пламенные чувства.
Пока они пребывали в таком состоянии, любуясь друг другом, танцы окончились и затеяли хоровод с «венком», или, как его называют другие, с «гирляндой». Когда игра началась, некая дама пригласила Ромео; войдя в игру, Ромео стал делать то, что полагалось, и, передав венок одной из дам, подошел к Джульетте, как того требовал порядок игры, и взял ее за руку к невыразимому обоюдному удовольствию. Джульетта оказалась между Ромео и Маркуччо, прозванным «косоглазым». Он был придворным и славился своей учтивостью; все его любили за острый язык и всякие прибаутки, ибо у него была всегда наготове какая-нибудь веселая выдумка, дабы рассмешить компанию, и он умел позабавиться, не обижая никого. Между прочим, у него и зимой, и летом, и в остальные времена года руки были холоднее, чем альпийский лед, и сколько бы он ни старался их отогреть у огня, всегда они оставались холодными. Джульетта, у которой с левой стороны был Ромео, а с правой Маркуччо, почувствовав, что ее милый взял ее за руку, желая вызвать его на разговор, обратилась к нему с оживленным лицом и трепещущим голосом сказала:
— Да будет благословен тот миг, когда вы оказались рядом со мной! — И с этими словами она нежно пожала руку Ромео. Юноша тоже тихонько сжал ей руку и так ей ответил:
— Мадонна, за что вы меня благословляете? — потом посмотрел на нее умоляющими глазами и, наклонившись к ее устам, глубоко вздохнул.
Тогда Джульетта, сладостно улыбнувшись, сказала:
— О, не удивляйтесь, благородный юноша, что я благословляю ваш приход: мессер Маркуччо своей холодной рукой меня совсем заморозил, а вы, по милости вашей, согрели меня нежным рукопожатием.
На что Ромео, не задумываясь, ответил:
— Мадонна, то, что я мог доставить вам приятность каким бы то ни было способом, меня безмерно радует, и я ничего другого в мире так не желаю, как услужить вам, и буду почитать себя счастливым, если вы соблаговолите приказывать мне, как вашему последнему слуге. Если моя рука вас согревает, то огонь ваших прекрасных глаз воспламенил меня, и если вы не поможете мне потушить этот пожар, не пройдет и минуты, как я весь сгорю и обращусь в пепел.
Не успел он произнести последние слова, как игра с «венком» кончилась. Поэтому Джульетта, загоревшаяся любовью, со вздохами пожимая ему руку, успела только промолвить в ответ:
— Увы, что могу я вам сказать, кроме одного, что я больше принадлежу вам, чем себе самой!
Ромео, когда гости стали расходиться, задержался, чтобы проследить, куда направится девушка; но немного ему понадобилось времени, чтобы убедиться, что Джульетта — дочь хозяина дома; к тому же это подтвердил один из его благожелателей, когда он расспрашивал его о присутствующих дамах. Это открытие повергло Ромео в страшное отчаяние. Он понял, сколь опасно и трудно ему будет добиться желанного исхода своей любви. Но рана уже открылась, и любовный яд постепенно проникал в нее. В свою очередь Джульетта жаждала узнать, кто же тот юноша, во власти которого она целиком оказалась. Она позвала свою старую кормилицу, вошла в комнату и, подойдя к окну, через которое проникал свет факелов с улицы, стала расспрашивать ее: кто тот юноша в пышной одежде, и тот, который не выпускает из рук шпагу; потом спросила, а кто тот красавец, который держит маску в руке. Добрая старушка, которая была обо всех наслышана, всех назвала по имени и, отлично зная Ромео, назвала и его. Девушка при упоминании имени Монтекки вся замерла: отчаяние овладело ее душой — Ромео никогда не будет ее мужем по причине смертельной вражды между двумя семействами; однако она и виду не подала и пошла спать. В эту ночь она почти не сомкнула глаз; тысячи разнообразных мыслей проносились у нее в голове; но отказаться от своего чувства к Ромео она не могла и не хотела, ибо загорелась к нему сильной любовью. Перед ее очами вставала неотразимая красота Ромео, и чем труднее и опаснее представлялось ей положение, тем больше, с потерей надежды, возрастала в ней страсть. Так, борясь с двумя противоположными мыслями, из которых одна укрепляла Джульетту в ее намерении, другая же отрезала все пути к счастью, она, не переставая, твердила себе:
