– Что, Альтер Абрамович?

– Прославиться. Я теперь тоже буду работать через облака. По объявлениям. Как вам это понравится?

И он изложил свой лихой замысел. По газетным объявлениям звонить в нужные фирмы: мол, нам требуется столько того-то. Цена подходит. Пусть выкладывают и выкатывают свой товар на открытом месте. Мол, сейчас приедем, заберем… А затем, вместо того чтобы приехать, забираем через облака. Вашим способом. А?!

Дался им этот мой способ. Как вам, действительно, это понравится?

Завснаб в возбуждении выхватывает из кармана пухлый блокнот, листает.

– Слушайте, мы уже обсудили все с Веней Бугаевым. Так мы сможем взять пару вагонов цемента – нам же ж всегда нужен цемент!.. А вот тут трубы разных диаметров… линолеум типа паркет… высокоточные станки по металлу…

Глаза его блестели, голос звучал увлеченно. У него большие списки, где что можно взять. НПВ-достать. И большие аппетиты…

Н-да!

На полилог типа «Они», достойный инопланетян, эта беседа не тянет: слишком много земного. А вот нижеследующий (происшедший в Овечьем ущелье и поэтому не запечатленный Буровской информационной сетью), пожалуй, да.

Полилог о захвате власти:

– Слушайте, а ведь можно захватить власть.

– Где? Как? У кого?..

– Над кем?

– В крае. В стране – и вообще. Над всем и всеми. Отнять у мафий, у этих ничтожеств.

– И, главное, зачем?

– Нет, ну… я вообще. Просто так. Интересная тема. И тенденция развития. Глобального интеллекта, я имею в виду. В двадцать первом веке. Интеллект-действие, как и капитал или имущество, концентрируется у немногих. И транснационально. Идет время интеллектуального владычества… Только оно будет еще круче банков, ибо так выпирает мировая воля-мысль.

– Концентрация мысли и нового знания?

– Не в том дело, что нового – правильного. И потому мощного…

– Знание прямого действия?

– Ну, может, и не совсем прямого, это для йогинов. Но достаточно легкого в применении, чтоб обойтись самим. Не продавать за бабки и премии… даже за успех и признание. Черт ли в них, если так можно взять больше!

– А у нас это есть. И мы это помаленьку делаем.

– Не только мы. До нас компьютерщики, хакеры, интернет-взломщики. Я ж говорю, это тенденция: миром овладевают знающие.

– Ладно, вот мы владеем таким знанием. И способом. Но ограничиваемся тем, что не подносим его на блюдечке ни правящей сволочи, ни тузам… Но ведь можем и расправиться с теми и другими.

– Вполне. По крайней мере, навязать свою волю.

– А что! Мы же можем взять любую военную базу как автостоянку.

– …Любой правительственный комплекс как магазин. Со всеми охранными помещениями и техникой.

– Ведь никто этим не владеет, только мы.

– Милые! Да ведь потому никто не знает и не владеет, что мы в эту кашу не лезем. Это спасибо покойному Хрычу, земля ему пухом, что не пускал. А как только полезем… да еще с захватническими намерениями, так и привет. Сразу кто-то переметнется, кто-то кому-то что-то выдаст, что-то разведают. И далее пойдет борьба на равных. А с неоднородным пространством-временем это может оказаться страшнее ядерной войны.

– Подожди. Хорошо, захватили. Ну а дальше? Ты будешь крутиться там вместо этих, с комплексами неполноценности, возлагать венки? Властвовать над бандой подчиненных, которые будут глядеть на тебя с выражением: позвольте для вас подлость сделать? Восседать в президиумах среди тебе подобных…

– …С номенклатурными лицами: многозначительными и похожими на задницу.

– Чем едят пошире, чем думают поуже.

– Боже избавь! Оно мне надо!

– Вот видишь. Интуитивно сам понял, что влезешь в дерьмо. А вылезти из него будет ой как непросто. Еще Толстой показал, что люди власти, включая царей-императоров, куда больше рабы своего положения, чем те, кто им подвластен.

– А ведь тогда еще не было телевидения. И СМИ.

– Нет, постойте, но… а во благо народа?

– Не надо «во благо народа», нет больше народов – есть телезрители-потребители. Девяносто девять из сотни этих «выходцев из народа», оказавшись наверху, гребут под себя за милую душу.

– Да, пожалуй. «Люди народа» – это властители, которым не подфартило, вот и все.

– Ребята, мы уже все захватили. Издавна. Нет больше власти над миром, чем в интересной работе. Разве правящие жлобы дали миру электричество, вакцины, компьютеры… и даже штаны!

– Верно. А эти… никакие они, по сути, не правители; просто то, что поверху плавает…

– …Под объективами видеокамер.

– В том и дело, что мы с Шаром, набитым Вселенными, да даже с Ловушками – в эту пещеру вместиться не можем. Нечего туда и лезть.

– Нужно не лезть, а идти. Своей вселенской тропой…

Так – в делах и разговорах – нащупывалось главное: осознание возможностей. Они были настолько огромны, что требовалось выбирать – чтобы не смельчить, не съехать в болото проэнтропии. Например, тем же дурацким захватом власти.

Это было не просто: уйти от политических страстей. На видимое вокруг у них зрел гнев. На все, что творилось в стране. На верхи – и на народ, который дал себя околпачить, ограбить, унизить; не народ, собственно, – скопище обывателей, которые скулили, вымирали, но не объединялись для борьбы. Быдло.

И было понимание, что время, которое грядет, – их время, разгневанного интеллектуального пролетариата. Орудием его будет отнюдь не булыжник: компьютеры, стенды в лабораториях, формулы и препараты. Новые способы, новые знания – и не из тех, что отдают за бабки, за звания, за награды.

И знание, что не у кого-то, а у них это есть. Такое, что нельзя, просто не имеет смысла отдавать в руки сановных жлобов, скудоумных прохвостов, выдающих свои интересы за народные и отечественные. Их-то бы и прищучить.

Но это делали редко, только наряду с самообеспечением. Разорили пару «царских аулов» за хребтом. Накрывали НПВ-лучом охотничьи пирушки жирненьких в горах и возле заповедных катаганских плавней, богатых птицей и кабанами… Но наблюдали они за обнаженными, обделавшимися, раскормленными «саламандрами» брезгливо, можно сказать зажав нос.

Правда, от них не воняло в силу удаленности (да и обходились в таких акциях преимущественно без крайнего режима СВ), но все равно пси-смердело. В конечном итоге все оказывалось мелко, противно, не то. Против «саламандр» достало бы простого гнева без высоконаучных затей, вооруженного подполья и партизанских отрядов, как у недавних предков.

И конечно, ловушечные кражи, как их ни назови: НПВ-перемещениями, НПВ-перераспределениями, хоть НПВ-приватизацией, – были не то. Психологически, если не притормозить, это получался высоконаучный способ перехода с прямохождения на четвереньки – вместе с обществом и его «элитой».

…Потому что в душах «верхних» звучал неслышный шум Вселенной. Это ничего, что он не включал буровские преобразователи. Они были в ней. Она была в них. Ловушки из Овечьего смотрели – Варфоломей Дормидонтович был прав – вверх. Пока на облака. Но были нацелены в космос.

Гнев со знанием – их знанием – требовал больших целей.

И всего-то минуло от Шаротряса, от гибели Корнева и Пеца, от переселения в Шар супругов Панкратовых – две недели. При среднем К15 для работающих в башне их надо возвести в квадрат, это уже около года; для изобретавших наверху, делавших там Ловушки, пожалуй, значительно больше года. А по земному все равно две недели. Еще и осень не поджелтила листву южных парков.

Только на венках, наваленных на могилы Александра Ивановича и Валерьяна Вениаминовича, все пожухло, запылилось. Любарский иногда наведывался сюда, на мысок над Катаганью, – особенно после изучения в «пецарии» тех дискет с теорией; смотрел на фотографии на пирамидках. Вэ Вэ ему сейчас особенно не хватало: поговорить, поспорить. Подумывал и насчет памятника – но дела все отвлекали. Мертвые подождут, куда им спешить.