Мои попытки научиться работать пневмозубилом ни к чему не привели. Тяжеленный отбивной молоток бешено дергался у меня в руках, зубило скользило по металлу обшивки, отбивая страшную дробь, и никак не хотело вгрызаться в металл. Пожилой рабочий, посмотрев на мою борьбу с этим непослушным орудием, сочувственно сказал: «Нет, сынок, эта работа еще не для тебя. Силенок еще мало. Вот годика через два-три.» И тихо добавил: «Если жив останешься.» Я не обиделся, а на последнее замечание вообще не обратил внимание. Важно, что никто в бригаде не упрекал и не подсмеивался надо мной, т.к. и им, каждый из которых был старше меня на 4-8 лет и значительно сильнее физически, работа с этим простым на вид орудием труда давалась не легко. К автогену меня даже не допустили. Так что же мне делать? Тот же рабочий успокоил, что работа и мне найдется. Резиновые шланги к этим пневмозубилам имеют привычку пугаться, за что-то цепляться и отвлекать рабочих от их основной работы. Может прекратиться подача воздуха от компрессора. Надо будет бежать в цех и выяснять, в чем дело и надолго ли остановка? Чтобы рабочие могли, при необходимости, заняться другой работой. Ну и т.д.

Наша смена вторая – с 16 до 24-х. Грохоту от нас было много, а результаты в первый день весьма скромные. И то, что сделали, это была работа двух рабочих во время показа и обучения нашего брата.

До обеда нашей рабочей смене разрешили помыться и постираться. С 1 декабря помывка и стирка будут проводиться только два раза в месяц. Нужно экономить уголь. Когда мытье и стирка были в самом разгаре, услышали разрывы снарядов. Кто-то выскочил наверх, чтобы узнать, где ложатся снаряды. Сообщил, что где-то в устье ковша и Невы. Ну, это от нас далеко, не менее полукилометра. К обеду спокойно докончили стирку-мойку, а после обеда даже поспали часик.

На рабочем месте в первую очередь посмотрели, что сделали 1- ая и 3-я смены. С удовлетворением отметили, что не больше нашего. Для меня, в дополнение к уже известным мне обязанностям, нашли еще одну работу – по моим силам и нужную – тяжелым молотком заглаживать, сбивать на краях обшивки образовавшиеся после резки автогеном или зубилами различные заусеницы, острые зазубрины, чтобы они не мешали в дальнейшей да и в текущей работе, т.к. о них можно порвать ватники да и руки. Фактически эту работу я должен делать после той работы, которую выполнили и 1-ая, и 3-я смены.

Рабочие завода тоже работают в три смены. Сегодня с нами те же двое рабочих. По их внешнему виду видно, что они здорово недоедают.

Когда мы пошли на ужин, то пригласили и их пойти с нами. Договорились с коком, чтобы на пятерых рабочих оставил ужин. От сотни человек пятерых всегда можно накормить без заметного ущерба для команды. Пока мы плавали, кормешка хоть и не та, что была до сентября и даже октября, но не голодали.

Морозы пока были не очень крепкие – 10-15°, но на вахте у трапа все же чувствительно. Во время работы, когда машешь тяжелым молотком, сам холода не чувствуешь, но вот руки в брезентовых рукавицах мерзнут. Хорошо, что есть шерстяные перчатки, и тогда в рукавицах достаточно тепло. Сегодня днем внезапно резко потеплело: днем до нуля градусов. Все обрадовались этому теплу.

Ночью немного подморозило, но все равно работать веселее. Днем перед обедом очередной артналет на наш район. Снаряда 3-4 попали куда-то в цеха южной части завода, и в первой смене часа два не было подачи сжатого воздуха. Сегодня пришли нам на помощь в ремонте корабля больше 30 человек. В первой смене вместе с нашими работало человек 12 с ледокола «Молотов», а в нашей смене будут работать человек 15 с «Ермака». Для работы в ночной смене должны прибыть человек 10 с «Октябрины». В нашу смену перебоев в электроэнергии и подаче сжатого воздуха не было.

Утром стоял вахту у трапа. Холодно. В нашей рабочей смене только один рабочий с завода. Второй, наверное, заболел. Но и этот сам работать, очевидно, не может. Кое-что подскажет, покажет и уходит греться поближе к камбузу. С «Ермака» вчера с нами работали только 8 человек. «Ермак» теперь вовсю работает и за нас: почти каждый день водит караваны, выводит корабли за ледовую кромку. Ребята рассказали, что после нашего подрыва, когда «Ермак» вел караван в Кронштадт, он получил аж 4 прямых попадания в левый борт. Хотя «Ермак» – мишень покрупнее, чем наш корабль, но все же за один переход получить 4 снаряда – это не мало. Может быть, форты затянули с подавлением батареи?

Сегодня получил открытку от мамы, отправленную аж 1 октября! Где она гуляла?

После завтрака проворачивание механизмов, затем тренировка у орудий. Поначалу занятия проводил командир БЧ-2 лейтенант Кузнецов, а потом или старшина батареи Фомичев, или командир орудия Попов. С таблицей стрельбы по самолетам в руках они громко сыпят команды: «По самолетам! Правый борт, сорок пять! Дистанция – три пятьсот. Скорость – пятьсот пятьдесят! Прицел…! Целик…! Трассирующим! Батареяааа! Огонь!» Каждую команду дублируют командиры орудий своим расчетам, а те повторяют то, что их касается: наводчик: «Есть по самолетам. Есть правый борт сорок пять. Есть скорость пятьсот пятьдесят». Установщик прицела и целика: «Есть прицел…. Есть целик…». Заряжающий: «Есть трассирующим».

«Постреляв» по горизонтально летящему самолету, переходим к «стрельбе» по пикировщику.

Поначалу занимались с удовольствием. По через неделю эти занятия надоели. Днем немцы что-то не летают, бомбят только ночью, а ночью с нашими орудиями делать нечего.

На работе узнали, что отсутствовавший вчера рабочий умер от голода. Говорят, что в городе в ноябре умерло уже много от голода. Больше всего стариков и пожилых мужчин.

Днем ничего нового. Кроме предобеденного артналета, короткий налет по району завода был в нашу смену около 18-ти часов. Поскольку все равно скоро надо было идти на ужин, мы пошли в кубрик чуть пораньше. Вечером от вестовых узнали, что куда-то пропал наш военком, точнее и.о. военкома, главстаршина Шкляр. Ушел утром 3-го в политотдел и не вернулся ни вчера, и ни сегодня. Звонили в политотдел, но его там не было.

Сегодня во время надоевшей «стрельбы» по пикировщику, когда команды подавал Попов, я не выполнил несколько его команд – не стал наводить орудие по направлению, указанному Поповым и продублированному Пановым. Заметив это, Попов кричит: «Трифонов! Почему не выполняете команду? На нас летит пикировщик! Сейчас открываем огонь!» Отвечаю, что не вижу пикировщика, т.к. мешает мостик и труба. – «Все равно наводите!»

«И буду стрелять по мостику»? – спрашиваю. «А это не ваше дело!» Пошли команды по другим курсам, и я включился в эту игру, решив, что инцидент исчерпан. Правда, Попов пытался упрекнуть в недосмотре за мной Панова, но тот, хотя и друг ему, встал на мою защиту – зачем наводить туда, куда нельзя стрелять. Ведь так можно случайно и по мостику влепить.

Сегодня в нашу смену пришло еще пополнение: четверо с «Ермака». Конечно, нас интересует, как им работается вместо нас. Сообщили печальную весть: 1 декабря, находясь на Малом рейде Кронштадта, они были свидетелями, как на ледокольчик «Октябрь», который вел какие-то суда в районе Красногорского рейда, несколько раз пикировал Ю-88 и был виден ряд взрывов и пожар на «Октябре». И они считают, что он затонул. Жаль этого небольшого работягу. Сколько раз с июля мы с ним вместе были в разных переходах и переплетах. А в ночь на 2-ое, когда «Ермак» повел караван в Ленинград, немцы, пользуясь хорошей погодой и видимостью, взяли «Ермак» двумя прожекторами и в течение 5-ти минут сумели влепить в него 7 снарядов теперь уже в правый борт и в надстройки. Было несколько убитых и раненых. Вспомнили, что осенью немцы не трогали ледоколы, даже 21-23 сентября, во время самых страшных налетов на Кронштадт, на ледоколы, не было сброшено ни одной бомбы. Рассказываем и мы о том, как нам приходилось, но нам все же везло.