Ледокол «Ермак»

Из грузов, которые не успели отправить за рубеж, бросаются в глаза большие штабели из кип хлопка. Каждая кипа примерно с кубометр. Каждый штабель длиной метров 40, шириной 10 и высотой метра 3-4. На южных причалах таких штабелей 4 или 5. Половина из них покрыта брезентом, остальные мокнут под дождем. В торцевой части стенки, где кончаются железнодорожные ветки, большая свободная площадка, и на ней кучно стоит более полусотни больших глубинных бомб, не прикрытых ни от дождя, ни от людских глаз. Когда и кто их сюда завез и когда заберут – мы не знаем. Но соседство это не вызывало у нас восторга. Охраняют сейчас этот открытый склад бомб моряки с «Ермака», который стоит ближе всех судов к этим бомбам – у причала в торцевой части стенки. На причалах торцевой части стенки и около морского вокзала посты милиции, на которых дежурят милиционеры-девушки с противогазами и вооруженные пистолетами. Пост около морвокзала понятен, а вот на причалах, где стоят суда – зачем посты? Наши ребята ходят к ним поболтать. Наверное, и теперь Кошель с Афанковым к ним пошли. Когда капитан-лейтенант в городе, то можно поболтаться неподалеку.

В 16 часов пришел лоцман, и вскоре мы снялись сю швартовых и потихоньку пошли в Угольную гавань – в юго-западном конце порта. Оказалось, что на берегу остались еще Ломко и Кузьмин из машинной команды. В 17 часов меня сменил Жентычко. Из охраны мы с ним вдвоем остались. Ломко пришел в 23 часа, а Кузьмин в первом часу ночи. Как они добрались – не знаю. Знаю только, что пешком в Угольную вряд ли можно сейчас добраться.

Ребята, которые были на берегу, рассказали, что вчера и позавчера по городу била тяжелая немецкая артиллерия. Била откуда-то с восточного участка фронта. А мы, за гулом орудий южнее нас, этого не слышали, или не обратили внимания.

С утра началась бункеровка. Уголь грузили специальные береговые краны. Так что мы отдыхали. Остальные наши, оставшиеся вчера на берегу, вернулись днем на каком-то катере. Ночевали на «Ермаке».

Рядом с нами в угольной стоит тяжелый крейсер «Петропавловск», купленный нами у Германии в недостроенном виде. Говорят, что немцы специально тянули и срывали сроки поставок оборудования. И сейчас он не может самостоятельно двигаться. На нем 4 башни по два орудия, дюймов десяти, наверное. При нас он куда-то бил из орудий второй башни.

Сегодня по добровольному соглашению Ратман перешел в кубрик машинистов, а на его место – на нижнюю койку справа от входа пришел Баулин, коренастый, невысокого роста, очень общительный котельный машинист, по возрасту, примерно, как и Ратман, неплохо играет на своей гармони.

Закончили бункеровку часов и 18 и пошли на свое место. Но наше место уже кем-то занято, и капитан, поругавшись, вынужден был встать на бочки напротив «Ермака». Я стоял на вахте на мостике «собаку». Ночь была тихая, теплая. Кажется, спал весь порт. Грешным делом и я вздремнул часик…

Стоять на бочках, как бедные родственники, стыдно и неудобно.

Поскольку в Лесной и Хлебной гавани все причалы были заняты, мы в 9 часов пошли в глубину порта и отшвартовались у 63- го причала, что около Путиловского (Кировского) завода. Сегодня к нам прислали двух радистов и пятерых матросов-эстонцев с каких- то погибших в переходе эстонских судов, хотя у нас штат команды заполнен.

Примерно в 21 час западнее нас послышался гул большого числа самолетов. Десятки прожекторов заметались но небу, нарастал гул зенитных орудий, а затем он потонул в грохоте разрывов авиабомб. Во многих местах взметнулось пламя пожаров. Налет длился, наверное, не менее получаса. Судя по пожарам, бомбили в основном южную часть города. Примерно в 22.30 новый налет. По направлению перемещения лучей прожекторов и разрывов зенитных снарядов видно, что самолеты шли в северо- восточном направлении и бомбили восточные районы города. Гул разрывов бомб был хорошо слышен. Наверное, весом не меньше 250 кг. Простоял у орудия на всякий случай весь вечер, но случай выстрелить не представился.

Утром втроем, я, Баулин и Ломко, пошли в порт. Прошли метров пятьсот, вдруг впереди три взрыва. Взглянули вверх – штук 5 «юнкерсов» идут на довольно большой высоте, и по ним никто не бьет. Повернули обратно. Снова сзади взрывы бомб, но уже ближе. Я рванул к судну бегом, влетел на палубу, сдернул с орудия чехол и к прицелу, который недавно поставили. Смотрю, с юго-запада, со стороны Лигово идут довольно низко штук 20 «юнкерсов» и несколько «мессеров» в стороне. Стрельбу по ним ведут со всех кораблей, что стоят в порту, с крыш Кировского завода бьют 37- миллиметроые автоматы. Но мне стрелять по «юнкерсам» не пришлось – мешала первая труба и мостик, но по «мессерам» успел послать четыре снаряда. Одним чуть не попал. Эта группа самолетов отбомбилась где-то над городом, т.к. взрывы бомб были слышны.

С прицелом стрелять намного приятнее, только вначале при выстреле резиновое кольцо окуляра больно било вокруг глаз, пока не приспособился чуть отрывать голову от прицела в момент выстрела. Получили и чехол для орудия, а для прицела не нашлось. Нет и батареи для прицела, поэтому ночью стрелять очень неудобно.

Сегодня от нас ушел курсант. Его училище куда-то эвакуируют, а ему надо еще год учиться. Жалко, хороший парень. Он был старшим над нашей группой военных моряков и замешал капитан- лейтенанта в его отсутствие. Теперь за него будет старшина Кожин. Списывают сигнальщика «Жору», из машинной команды – Слаботского, Виноградова, Кузьминкова. Кажется, на какой-то транспорт. Вместо «Жоры» прислали сигнальщика – «старичка». Фамилия Блохин, служил на Балтике лет десять назад. Демобилизован в 1933 г.

Теперь я стал только комендором, полным хозяином орудия. После обеда на большой высоте появился немецкий разведчик. Он шел с юго-запада на северо-восток как раз над нами, и я с удовольствием, не спеша, выпустил по нему 12 снарядов. Интересно смотреть, как белая или красная трасса твоего снаряда, среди трасс от других орудий, тянется к самолету, приближаясь к нему с каждым выстрелом, но самолет меняет немного курс и, невредимый, летит дальше.

С 10 вечера и часов до двух ночи над городом постоянно гудели самолеты на большой высоте и периодически сбрасывал и бомбы. В порт ни одна не попала. Прожекторов было штук тридцать, но ни один самолет в их лучи не попал. Били по самолетам, похоже, только зенитки с берега, но в божий свет, как в копеечку. Я не стрелял.

Налеты начались с самого утра, часов с 8-ми, но самолеты шли на город с юга и до нас не доставали. В воздухе много наших ястребков, но воздушных боев пока не видел. Интересно, что воздушная тревога звучит тогда, когда самолеты или уже отогнаны, или отбомбили.

Сегодня приказали сдать все оружие. Оставить только одну винтовку, 200 патронов и по гранате на верхнюю команду. Значит, на фронте или где-то еще не хватает оружия. Я сдал обе винтовки, сотню патронов, 3 подсумка. Все же оставили три винтовки, по сотне патронов к каждой и 11 гранат.

Ночью с 22-х часов до 12-ти ночи опять налеты. Сброшено много зажигательных бомб. На Кировском заводе в нескольких местах начались пожары, но они были быстро потушены. Одна фугасная бомба попала в морской вокзал. От нас было видно, как он заполыхал и к утру весь сгорел. Чтобы быть поближе к орудию, я перенес постель на спардек. На улице спать еще не холодно. Только уснул, адская орудийная пальба. Бьет «Петропавловск» с угольной гавани, «Октябрина» с ковша у выхода в открытый морской канал, «Киров» из района морского вокзала. Вообще-то они бьют каждый день, и «голоса» их орудий я научился различать. Но сегодня стрельба особенно яростная. Судя по направлению стволов орудий, стрельба все время ведется в направлении Пулковских высот.