Вайсмандель заверяет нас, что письмо Швальба привело в ужас Гизи Флейшмана и других сионистских членов «рабочей группы», преданных делу спасения евреев, однако в нем нашла свое выражение отвратительная идеология наихудших элементов в руководстве ВСО. Произошла полная переоценка ценностей: вместо того чтобы быть для евреев надеждой, сионизм потребовал их крови для собственного политического спасения.
Минимальная реакция на истребление
Даже после запоздалого сообщения Уайза о развязанной нацистами кампании истребления евреев реакция американского еврейского истэблишмента на это известие оставалась минимальной. Его деятели последовали призыву одного из главных сионистских раввинов в Палестине к провозглашению однодневного траура, который они и назначили на 2 декабря 1942 г., а антнсионистский Еврейский рабочий комитет добавил к этому десятиминутную остановку работы еврейских трудящихся. Пришлось, однако, сделать еще очень и очень многое, прежде чем администрация Рузвельта вообще предприняла какие-то конкретные шаги в этой связи. На Рузвельта следовало оказать серьезный нажим, чтобы побудить его хоть как-то помочь евреям в Европе.
Отношение Рузвельта к евреям носило двойственный характер. В его кабинете был один еврей, другого он назначил членом Верховного суда; несколько евреев было среди его ближайших советников. Но он и пальцем не шевельнул в
30-х гг., чтобы изменить действовавшие в США антисемитские иммиграционные законы. Хотя евреи и занимали видное положение в аппарате демократической партии на севере и на западе страны, среди конгрессменов-дистрикратов (то есть демократов из южных штатов. — Ред.) имелся ряд откровенных антисемитов, и Рузвельт никогда не помышлял о том, чтобы как-либо отмежеваться от них. Он никогда публично не проявлял какой бы то ни было антисемитской настроенности, но, вне всяких сомнений, она была ему свойственна. Много лет позднее правительство Соединенных Штатов опубликовало записки конференции в Касабланке, состоявшейся в январе 1943 г., из которых выяснилось, что он сказал французам:
«Число евреев, занятых в свободных профессиях
(юриспруденции, медицине и т. д.), должно быть решительно ограничено и не превышать того процента, какой составляет численность еврейского населения в
Северной Африке по отношению к общей численности североафриканского населения… Президент заявил,
что его план предусматривал также устранение специфического и вполне понятного недовольства немцев тем, что, хотя евреи в Германии представляли собой всего незначительную часть ее жителей, свыше 50 процентов адвокатов, врачей, школьных учителей, преподавателей университетов и т. д. в этой стране являлись евреями»26.
Недостаточность реакции еврейского истэблишмента на судьбу евреев в Европе была настолько вопиющей, что вызвала возмущенную отповедь со стороны ветерана лейбористского сионистского движения Хаима Гринберга, опубликовавшего в февральском выпуске журнала «Идише кемфер» за 1943 г. статью, где между прочим говорилось:
«Немногие оставшиеся в мире еврейские общины, которые все еще имеют возможность заставить услышать свой голос и публично молиться, должны были бы объявить для американских евреев день, посвященный посту и молитве… Американская еврейская община пала ниже, чем когда-либо падала, пожалуй, любая другая… Мы не проявили даже достаточной способности создать (временно, всего лишь на период этого чрезвычайного положения) какого-либо рода штаба, члены которого собирались бы ежедневно для того, чтобы вместе подумать, посоветоваться и обсудить способы мобилизовать людей, быть может, могущих помочь нам… Одна клика старается перехитрить другую: сионисты — антисионистов… Какое же отношение имеет подобная спасательная работа к политическим разногласиям и ко всей идеологической трескотне, которой мы предавались па протяжении жизни нескольких последних поколений?» 27
Яростные нападки Гринберга на лидеров американского еврейства не пощадили никого, и меньше всего его собратьев-сиоиистов, становившихся наиболее влиятельной силой в общине. Не называя имен, он осудил пораженческие настроения и одержимость Палестиной, наблюдавшиеся во многих ведущих сионистских кругах:
«В нашей среде появились даже сионисты, смирившиеся с мыслью о невозможности остановить руку убийцы и поэтому утверждавшие, будто бы необходимо «использовать этот благоприятный случай», чтобы со всей очевидностью показать миру всю трагичность положения лишившихся дома евреев и усилить требования о создании еврейского национального очага в Палестине (очага для кого? Для миллионов мертвецов на их временных кладбищах в Европе?)».
Он обрушил свою критику на Американский еврейский конгресс Уайза:
«В такое время, когда ангел смерти использует самолеты, Американский еврейский конгресс пользуется повозкой, запряженной волами… (Он) передоверил спасательные работы в Европе специальному комитету… Этот комитет позволяет себе роскошь не собираться по нескольку недель кряду… Он проявил отсутствие у него мужества отчаяния, той «духовной агрессивности», какая возникает в час близкой гибели, способности действовать с надлежащим размахом на собственный страх и риск или привлекать к делу людей из других кругов общества и мобилизовать их на благо столь явно благородного во всех отношениях дела, как спасение тех, кто еще может быть спасен».
Гринберг набросился также на ревизионистский Комитет за создание еврейской армии, обвинив его в расходовании огромных денег на рекламу необходимости еврейской армии из 200 тыс. евреев, не имеющих собственного государства, хотя он «прекрасно знал, что это чисто мифическая цифра…
Все евреи до единого в Европе оказались бы убитыми задолго до того, как удалось бы набрать, организовать и обучить подобное войско» 28.
Чрезвычайный комитет
Лишь одна из сионистских групп понимала, что спасение европейских евреев должно было стать ее первоочередной задачей. Небольшое число членов «Иргуна» отправилось в
США, чтобы собрать средства для организации нелегальной иммиграции этих несчастных, а когда вспыхнула война, они выступили с требованием о формировании еврейского легиона, что они считали ближайшей целью сионизма. В апреле
1941 г. они обратили внимание на ряд статей Бена Хехта,
одного из самых видных американских журналистов, в либеральной нью-йоркской ежедневной газете «ПМ», где он сетовал на молчание еврейских общественных, политических и литературных деятелей по поводу положения европейского еврейства. Иргуновцы уговорили Хехта помочь им учредить
Комитет за создание еврейской армии из евреев, не имеющих своего государства, и палестинских евреев. Хехт одобрил эту идею, посколько он смог понять, что члены «Иргуна» — бойцы, а это было именно то, чего он хотел — еврейской армии,
которая убивала бы немцев в отмщение за тех евреев, которых унижал и убивал Гитлер. До этого иргуновцы играли на еврейской политической сцене весьма незначительную роль,
но с Хехтом в своем комитете ревизионисты превращались чуть ли не в серьезную силу. Хехту были знакомы буквально все и каждый, в Голливуде и в издательском мире. Когда в крупнейших газетах появились их объявления, они стали выглядеть так, словно бы действительно составляли неотъемлемый элемент политической жизни военного времени.
Несмотря на то что иргуновцы не поняли всего значения первых сообщений о массовых убийствах евреев, заявление Уайза убедило их лидера, Питера Бергсона, в необходимости подтолкнуть американское правительство на какие-то действия, и прежде всего в защиту евреев. Они задумали поставить 9 марта 1943 г. в зале Мэдисон-сквер-гардэн театрализованное представление под названием «Они никогда не умрут». Ряд известнейших деятелей театра той поры — и среди многих других Курт Вейл, Билли Роуз и Эдвард Дж. Робинсон — начали готовить постановку. Это было уж слишком много для Уайза, который не хотел, чтобы его заслонили какие-то «фашистские проныры». Еврейское руководство внезапно объявило о назначенном им на 1 марта в Мэдисонсквер собственном массовом митинге. Комитет за создание еврейской армии попытался уладить дело, предложив отказаться от роли единственного организатора представления,
