фундаменте политики ВСО в отношении нацистов, ответственность за убийство имеет важное значение при рассмотрении отношений между нацистами и сионистами. Из доказательств, имеющихся в деле, следует, что, кажется, нет серьезных сомнений в том, что Ставский и Розенблатт убили Арлосорова, хотя в 1955 г. Иехуда Араци Теннебаум, бывший лейбористский сионист и бывший полицейский чиновник страны-мандатария, который изучал дело, объявил, что Ставский невиновен и что, оказав давление на араба, он в то время заставил последнего отречься от признания своей вины (и тем возложил вину на Ставского). Однако это свидетельство является чрезвычайно подозрительным, не в последнюю очередь ввиду того факта, что потребовалось 22 года, чтобы обнародовать его¹⁵. Гораздо менее ясно, готовил ли убийство Ахимеир. Разумеется, нет ни малейших доказательств, что Жаботинский заранее знал о готовящемся преступлении. Он утверждал, что верит в невероятное в своей основе признание Абдулы Маджида, но очень важно, что в 1935 г. он настаивал на включении в основные принципы «Бетара» такого условия: «Я подготовлю свое оружие, чтобы защищать мой народ, и буду носить мое оружие только для его защиты».

Немедленное последствие убийства заключалось в том, что оно сделало бессмысленными усилия Жаботинского поддержать антинацистский бойкот на августовском Всемирном сионистском конгрессе, состоявшемся в Праге. Во время конгресса Еврейское телеграфное агентство сообщило, что полиция обнаружила его письмо к Ахимеиру, в котором содержалась угроза исключить его, если он будет продолжать восхвалять

Гитлера¹⁶. Этот эпизод и тот факт, что он появился на конгрессе со взводом одетых в коричневые рубашки бетарцев,

дискредитировали Жаботинского как своего рода еврейского нациста. Решение конгресса отменить бойкот было сформулировано под влиянием нескольких факторов, но, в общем,

делегаты чувствовали, что, несмотря на какие бы то ни было недостатки Вейцмана, ревизионистская оппозиция германской политике ВСО вызывала глубокие подозрения и была опорочена их бредом о клике «Сталин — Бен-Гурион», намеревавшейся превратить Палестину в арабское коммунистическое государство.

Однако Жаботинский говорил для многих, а не только для узкого круга своих сторонников, когда доказывал необходимость борьбы против Гитлера. Он знал, что никогда не существовало самой отдаленной возможности модус вивенди между евреями и Адольфом Гитлером. Жаботинский понимал, что германские евреи были заложниками в войне Гитлера против всемирного еврейства. «Если режиму Гитлера суждено сохраниться, мировое еврейство будет обречено»; германское еврейство, писал он, «всего лишь незначительная деталь» ⁷.

После того как конгресс отклонил его резолюцию 240 голосами против 48, Жаботинский провел пресс-конференцию, чтобы осудить «Хаавару» и провозгласить ревизионистскую партию в качестве временной центральной организации, которая будет вести всемирную антинацистскую кампанию. Он выразил свою готовность работать вместе с несектантской Антинацистской лигой и другими силами бойкота, но он никогда не предусматривал какой-либо массовой мобилизации. Он был против того, что он называл «негативным бойкотом». Его бойкот должен быть позитивным, причем Жаботинский подчеркивал принцип, состоящий в том, что следует «покупать… товары, имеющие более приемлемое происхождение». Его бюро будет давать «точные описания всех рекомендуемых предметов… сообщать адреса и номера телефонов магазинов, где можно найти эти предметы» ¹⁸. Ревизионисты, как положено, создали «департамент экономической обороны» в их парижской главной квартире, но 6 февраля 1934 г. Жаботинский уже жаловался, что ему приходится делать всю работу самому, так как «члены Исполнительного комитета уклонялись от того, чтобы загрузить себя работой, которая не могла производиться без жирного бюджета… вся работа делалась неоплачиваемым секретарем плюс юношей на полставке, печатающим на машинке».

Пока он не добудет некоторой суммы наличными, не будет «широких публичных жестов (которые было легко сделать) — в еврейском мире достаточно было авторитетных призывов этого рода, за которыми не следовали систематические действия»¹⁹. 13 сентября 1935 г. на учредительном съезде Новой сионистской организации Жаботинский все еще говорил о бойкоте, но уже в будущем времени: «Предстоит создать некую организацию для проведения бойкота, главой которой буду я сам»²⁰. «Коммерческо-рекламное агентство»

не могло вдохновить никого, так как его продуктом была груда бумаг. Однако ревизионисты вели работу по бойкоту во всем мире, но как классические сектанты они проводили свои собственные антинацистские сборы в своих опорных пунктах в Восточной Европе. Одни они не могли ничего достигнуть и неизбежно должны были обратиться к более благоприятной деятельности, непосредственно относящейся к Палестине.

Несмотря на весь субъективный антинацизм Жаботинского, Германия никогда не была его главной заботой. По словам Шмуэля Мерлина, «Жаботинский никогда не считал, что режим Гитлера вечен или стабилен»²¹. Существует легенда, что он предупреждал евреев о грядущем «холокосте», и некоторые из его заявлений звучат пророчески, пока не вчитаешься в них более внимательно: «Если режиму Гитлера суждено сохраниться, мировое еврейство будет обречено»; но ондумал, что режим непрочен и Лаверняка потерпит крах, если прибегнет к войне²². Поклонники цитировали его многократное утверждение: «Ликвидируйте диаспору, или диаспора ликвидирует вас». Несмотря на все его способности как оракула, он не предполагал, что Германия завоюет Европу или устроит резню евреев. Мерлин выражается точно: «„Ликвидируйте диаспору” не относится никоим образом к Гитлеру.

Нашей главной заботой всегда были Польша и Восточная Европа»²³. Лозунг относился к уничтожению экономического положения еврейского среднего класса в Польше, где он вытеснялся распространяющимися крестьянскими кооперативами и изгонялся погромами, организованными христианским националистическим средним классом.

В 30-х гг. Жаботинский не понимал, что нацизм есть продукт века войны и революции и должен погибнуть в войне и революции. Он убедил себя, что капиталисты никогда не позволят, чтобы они подверглись уничтожению еще в одной войне, и в 1939 г. Жаботинский писал своей сестре: «Войны не будет; германская наглость скоро утихнет; Италия подружится с англичанами… и через пять лет у пас будет еврейское государство»²⁴. Летом 1939 г. он жил в Пон-дАвоне во Франции н в последнюю неделю августа все еще писал: «Нет пи малейшей вероятности войны… Мир кажется спокойным местом из Пон-дАвопа, и я думаю, что Пон-дАвон прав»²⁵.

Ответ ревизионистов на нацистский захват Австрии и Чехословакии был лихорадочным. На Всемирном конгрессе бетарцев, состоявшемся в Варшаве в сентябре 1938 г., 25-летний Мснахем Бегин требовал немедленного завоевания Палестины. Жаботинский знал, что это было невозможно; им никогда не победить англичан, арабов или даже лейбористских сионистов, и высмеивал своего сверхстарательного ученика, сравнивая его слова с «бесполезным скрипом двери»²⁶.

По к августу 1939 г., отражая то же самое отчаяние, которое охватило и его рядовых последователей, Жаботинский пришел к выводу, что, если ревизионисты не могут немедленно спасти евреев в Европе, они могут по крайней мере благородно сойти со сцены и, возможно, вдохновят евреев своим примером; он решил вторгнуться в Палестину, высадив морской военный десант бетарцев на берегу Тель-Авива. Его сторонники там, члены «Иргуна» (организация, берущая свое сокращенное название от слов «Иргун цвай леуми» — Национальная военная организация), захватят здание британской администрации в Иерусалиме и будут удерживать его в течение 24 часов, пока не будет провозглашено временное еврейское правительство в Европе и Нью-Йорке. В случае его ареста или гибели оно будет функционировать как правительство в изгнании²⁷. Моделью авантюры было восстание в Ирландии, происшедшее на пасху 1916 г. Там лидеры были схвачены и казнены, но в конечном итоге восстание положило начало уходу англичан из южной части страны. Однако непонятно, как вторжение Жаботинского могло бы убедить еврейское население в Палестине, большинство которого было его врагами, восстать после его поражения. Сущая фантастичность плана проявилась во всей полноте в ночь с 31 августа на 1 сентября 1939 г. Английский уголовно-следственный отдел арестовал командование «Иргуна» в тот момент,