Шерток имел беседу с Брандом 10 июня в Алеппо. Встречу с ним Бранд следующим образом описывал в своей книге
«Безнадежная миссия» (в пересказе Алекса Вайсберга):
«Моше Шерток удалился с ними (англичанами) в угол комнаты, и там они начали тихо, но с горячностью переговариваться между собой. Потом он вернулся ко мне и положил мне на плечо руку… „Вам следует теперь ехать дальше на юг… это приказ… Я не могу изменить его…”,Разве вам не понятно, что вы делаете? — закричал я. — Это же чистое убийство!
Массовое убийство!.. Вы не имеете права арестовать эмиссара. А я не являюсь даже эмиссаром противника… Я нахожусь здесь как представитель миллионов обреченных на смерть людей”».
Шерток посовещался с англичанами и снова вернулся.
«Я не успокоюсь прежде, чем вы окажетесь опять на свободе… вы будете освобождены»5.
Фактически Бранд был препровожден британским офицером в место заключения в Египте. Они остановились в Хайфе, где Бранд побродил вокруг гавани:
«Я подумал даже о возможности бегства. Но только те, кто принадлежал к партии, связанной воедино самыми крепкими идейными узами, смогут меня понять… Я был сионистом, членом партии… Я был связан партийной дисциплиной… Я почувствовал себя таким маленьким, таким незначительным человеком, который по воле случая оказался в кипящем котле истории, что не осмелился взять на собственные плечи ответственность за судьбу ста тысяч человек. Мне не хватило мужества пренебречь дисциплиной, и в этом заключается моя истинная историческая вина»6.
Бранд никогда не тешил себя иллюзорной надеждой, что западные союзники примут предложение Эйхмана. Однако ему думалось, что — как это было уже при его прежних переговорах с Висл и пени — какие-либо серьезно настроенные офицеры СС захотят обеспечить собственное будущее: ведь живые евреи представляли собой теперь разменную монету,
которая была в ходу. Он надеялся на то, что ему удастся достичь с нацистами более реалистических соглашений или по крайней мере попытаться убедить их в возможности выгодной сделки. Быть может, осуществление программы истребления евреев было бы замедлено или даже приостановлечю на то время, пока будет разрабатываться соответствующее соглашение. Но англичане не были заинтересованы в изучении крывшихся в плане Эйхмана возможностей и известили Москву относительно миссии Бранда; Сталин, естественно, настаивал на отклонении одел айн ого им предложения. Сведения об этой истории проникли в прессу, и 19 июля англичане публично осудили это предложение как трюк, призванный поссорить союзников.
5 октября Бранду разрешили наконец покинуть Каир, и он спешно отправился в Иерусалим. Оттуда он сделал попытку проехать дальше в Швейцарию, куда Резо Кастнер и полковник СС Курт Бехер были посланы для дальнейших переговоров с Сали Мейером, представителем «Джойнта».
Швейцарцы были согласны разрешить ому въезд в страну на том условии, что за него поручится Еврейское агентство.
Англичане выдали ему удостоверение на проезд на имя Юджина Банда — такое имя дал ему Эйхман но соображениям секретности. Чтобы получить желаемое поручительство, Бранд отправился к начальнику иммиграционного отдела Еврейского агентства Илиягу Добкину, который должен был представлять ВОО на переговорах, однако тот отказал ему в его просьбе:
«Мы должны понять, Джоэл, — заявил он, — что я не могу поручиться за человека, носящего имя Юджина Банда, когда вас зовут Джоэлом Брандом”. —
„А известно ли вам, Илиягу, — ответил на это Бранд, — что множество евреев в Центральной Европе были посланы в газовые камеры только потому, что официальные лица отказались подписать документы, которые были не совсем правильными?”»7
Нa состоявшемся в конце 1944,г. в Тель-Авиве совещании руководства Гистадрута Бранд был представлен как «лидер еврейского рабочего движения в Венгрии Джоэл Бранд, который привез с собой привет совещанию от венгерского еврейства…». «Но где же оно, это венгерское еврейство?» — замечает Бранд. И он гневно бросил в зал:
«„Вы были последней надеждой сотен тысяч обреченных на смерть. Вы обманули их ожидания. Я был эмиссаром этих людей, а вы оставили меня сидеть в каирской тюрьме… Вы отказались объявить всеобщую забастовку. Если не было никакого иною выхода, вы должны были использовать силу…” Гистадрутовцы кинулись к присутствовавшим здесь репортерам и умоляли их замолчать дело»8.
Для успокоения Бранда была срочно организована следственная комиссия, но она собралась только раз и не приняла никакого решения. В Палестину приехал Вейцман, и Бранд попросил о немедленной встрече с ним. Чтобы отве тить ему, Вейцману потребовались «две недели»9:
«29 декабря 1944 г. Дорогой г-н Бранд… Как Вы, может быть, знаете из сообщений печати, я провел очень много времени в поездках и вообще не имел ни одной свободной минуты с тех пор, как прибыл сюда.
Я прочел и Ваше письмо и Вашу памятную записку и буду рад видеть Вас как-нибудь на следующей неделе, где-то около 10 января» 10.
В конце концов они встретились, и Вейцман обещал помочь ему вернуться в Европу; больше он никогда не подавал Бранду никакой весточки о себе.
«Вряд ли смогут помочь спасти их жертвы»
Отношение ВСО к кризису в Венгрии на всем его протяжении отличалось робостью. 16 мая 1944 г. раввин Вайемандель послал еврейским организациям в Швейцарии подробные чертежи Освенцима и карты железнодорожных линии, ведущих через Словакию в Силезиию, «категорически и в самых сильных выражениях» требуя от союзников бомбить лагеря смерти и железнодорожные пути11. Его послание нашло Вейцмана в Лондоне, и тот крайне нерешительно обратился по этому поводу к министру иностранных дел Великобритании Антони Идену. 7 июля Иден написал британскому министру авиации:
«Д-р Вейцман признал, что мы, по-видимому, можем лишь очень мало сделать для прекращения этих ужасов, но высказал мы-сль, что кое-что могло бы быть все же сделано в этом направлении посредством бомбежек железных дорог… и са1мих лагерей смерти»12.
Таким же скептицизмом проникнута и памятная записка, которую четыре дня спустя Моше Шерток направил в британское министерство иностранных дел:
«Бомбежка лагерей смерти… вряд ли сможет сколько-нибудь существенным образом помочь спасти их жертвы. Ее материальными результатами могут явиться только уничтожение лагерного комплекса и его персонала и, возможно, ускорение гибели и без того обреченных узников. Выведение из строя германского механизма систематических массовых убийств может, пожалуй, задержать казнь тех, кто все еще находится в Венгрии (их в Будапеште и его окрестностях свыше 300 тыс. человек). Само по себе это довольно много, если речь идет о данных конкретных лагерях, но вместе с тем и мало, поскольку могут быть быстро изобретены какие-то другие способы умерщвления людей»13.
Изложив все причины бесполезности бомбежек, Шерток перешел, к рассуждениям на тему о там, что «главной целью последних должно быть их многостороннее и далеко идущее моральное воздействие»14.
Евреи в оккупированной Европе молили — через посредство Вайсманделя и Бранда — о немедленных действиях.
Бомбежка Освенцима была не только возможна, но и фактически произошла, правда, по ошибке. 13 сентября 1944 г. американские летчики, бомбившие близлежащие заводы искусственного каучука, попали в лагерь и убили 40 заключенных и 45 немцев. В июле, когда Иден спросил Черчилля, может ли этот вопрос быть поставлен на обсуждение кабинета, тот ответил:
«А есть ли какие-либо основания поднимать подобные вопросы в кабинете? Мы с вами полностью единодушны в нашем взгляде на них. Выжмите из авиации все, что сможете, и, если потребуется, сошлитесь на меня»15.
