Несмотря на связь между Импероким представительством и гестапо, Карецкий был все же радушно встречен на конгрессе Повой сионистской организации, собравшемся в 1935 г. в Вене. Когда ревизионисты приняли решение о поддержке антинацистского бойкота, они официально распустили свое германское подразделение в попытке уберечь его от репрессий;
таким образом, было совершенно очевидно, что Карецкий находился в Вене с одобрения гестапо для закулисных махинаций против планов бойкота. Встревоженные рядовые члены организации хотели отмежеваться от Имперского представительства и настояли на принятии резолюции, гласившей, что в создавшихся условиях в Германии не существовало и не могло существовать ревизионистского движения5. Карецкий совершил ошибку, поехав на следующий бетарский конгресс в Кракове в обществе известного еврейского агента гестапо, и кое-кто из германских бетарцев донес на них Жаботинскому6. Карецкого попросили удалиться с конгресса, и Жаботинский был вынужден призвать его публично защитить себя и опровергнуть обвинение в своей связи с нацистами7. Однако позднее, в 1936 г., он использовал Карецкого в качестве посредника между собой и германским издательством, владевшим авторским правом на одну из его книг. После Кракова Жаботинский не брал на себя дальнейшей ответственности за Карецкого, но в течение всего того времени, пока он оставался в Германии, Карецкий поддерживал контакт с меньшинством во всемирном ревизионистском движении, и особенно с теми его представителями, которые собрались вокруг фон Вейсля в Вене, продолжавшего разделять его пронацистские взгляды.
«Сионисты как «расовые евреи» дали нам по крайней мере официальную гарантию»
Неудача неоднократных попыток Карецкого побудить германских евреев принять его подход так и не отбила у нацистов охоту попробовать навязать его общине. В конце 1935 г.
они протолкнули его в Имперский союз еврейских культурных объединений. Эти культурные лиги были созданы с целью обеспечить работу еврейским музыкантам, писателям и актерам, которые были уволены со своих должностей, и гестапо решило, что подлинно сионистский дух принесет этим лигам какую-то пользу8. Член ССГ Беппо Коен был назначен помощником их руководителя, дирижера Курта Зингера, но этого оказалось недостаточно: исполнители все еще оставались приверженцами идеи подлинной культурной ассимиляции евреев, и в октябре 1935 г. Карецкий, не имевший ничего общего с какой бы то ни было областью искусства, был назначен на более высокий пост, чем Зингер, а Коена уволили.
Дирижер заявил нацистам, что он скорее подаст в отставку, чем станет работать с Карецким, и лиги были закрыты. Отказ евреев согласиться с политикой нацистов привлек к себе внимание нацистской прессы, и Ганс Хинкель, в ведении которого находились лиги, публично объяснил свой выбор нового дирижера следующим образом:
«Я сознательно позволил сионистскому движению оказывать сильнейшее влияние на культурную и духовную жизнь Германского союза, поскольку сионисты как «расовые евреи» дали нам по крайней мере официальную гарантию сотрудничать с нами в приемлемых формах»9.
Сионисты, о которых говорил Хинкель, были членами Имперского представительства, и в тот момент они были еще менее популярными, чем в 1931 г.; практически их насчитывалось немногим больше нескольких десятков членов партии со стажем и 500 человек молодежи 10. Однако нацисты широко рекламировали Карецкого в своей пропаганде. Как бывший глава Берлинской еврейской общины Имперского представительства, а ныне и глава культурных лиг он выглядел весьма импозантной фигурой. 23 декабря «Ангриф» поместил следующее интервью с ним:
«В течение многих лет я рассматривал полное разделение культурных мероприятий обоих народов как условие их мирного сотрудничества… если только оно основано на уважении чуждой национальности… С моей точки зрения… Нюрнбергские законы — оставляя в стороне их юридическую сторону — целиком отвечают такому стремлению к обособленной жизни, базирующейся на взаимном уважении. Это замечание представляется особенно справедливым, если принять во внимание недавно изданный приказ о раздельных школьных системах. Еврейские школы удовлетворяют старому политическому требованию моих друзей, поскольку они считают абсолютно необходимым, чтобы образование евреев целиком соответствовало их традициям и образу жизни» 11.
Однако культурные лиги имели для нацистов слишком важное значение как образец культурного сепаратизма, чтобы от них можно было отказаться в угоду Карецкому, и в конце концов нацисты позволили осуществить их реорганизацию без участия последнего. К 1937 г. Карецкий и гестапо уже созрели для нового маневра. На этот раз намеченной ими целью являлось учреждение Имперского представительства германских евреев. Карецкий заключил союз с недовольными, консервативно настроенными ассимиляционистами внутри Берлинской общины, и они выдвинули программу,
предполагавшую, что это представительство возьмет на себя выполнение политической работы, топда как, религиозные конгрегации займутся благотворительной деятельностью. Раввин
Великой еврейской конгрегации Берлина Макс Нуссбаум рассказал позднее о настояниях нацистов на проведении ревизионистской линии. Комиссар гестапо по делам евреев Кухман возымел желание стать специалистом по еврейскому вопросу, читая все, что было написано только о современном еврействе. Полный решимости исполнить свой долг, он призвал к себе Нуссбаума.
«В результате усилий в этом направлении, — рассказывает Нуссбаум, — он внезапно проникся любовью к ревизионизму, уверяя каждого из нас, кто имел несчастье быть приглашенным в его кабинет, что ревизионизм — единственное решение палестинской проблемы, и непрестанно бранил официальный сионизм как «красный» и «левый». Как-то весной 1937 г. он вызвал меня в свой кабинет и без обиняков сообщил, что я должен взять на себя руководство ревизионистской группой, сделать ревизионизм более популярным у германского еврейства, прекратить пропаганду в пользу «сионизма Мейнекештрассе» (ССГ)… Когда я отказался подчиниться этому требованию… он «наказал» меня, запретив мне в течение года выступать как на собраниях, так и в печати» 12.
И эта попытка также провалилась: зарубежных евреев не удалось заставить субсидировать центральную еврейскую организацию Германии, руководимую предателем, и нацисты отступили. В качестве утешительного приза они весной 1937 г. провозгласили Имперское представительство германских евреев единственным правомочным еврейским представителем для сношений с германскими учреждениями, ведающими социальной помощью13.
Карецкий перестал быть полезным для нацистов в июле 1937 г., когда в его байке «Ивриа» были вскрыты злоупотребления. Он предоставлял незаконные займы членам правления этого банка и своим личным друзьям и пытался воспользоваться чеком, подлежащим оплате Берлинской еврейской общиной, заставив одного из своих клерков акцептировать этот чек с одной лишь его собственной подписью в нарушение правила, требовавшего наличия на нем второй подписи. Кассир опротестовал чек и известил о случившемся берлинскую конгрегацию. Не существует никаких доказательств того, что Карецкий извлекал из своих махинаций личную выгоду —
он использовал дававшиеся его банком займы как способ завоевать союзников в еврейской общине, — по в конце концов банк потерпел крах, и Карецкий решил посетить Палестину 14.
Визит этот оказался неудачным. 6 октября 1937 г. германская еврейская община в Хайфе узнала о его приезде и для его встречи собралась огромная толпа, которая гналась за ним по улицам города. В конечном счете ему пришлось забаррикадироваться в каком-то доме и сидеть там, пока полиция не пришла к нему на выручку15. Ассоциация германских иммигрантов публично обвинила его в стремлении добиться с помощью нацистов назначения себя на пост лидера германского еврейства, в попытках спровоцировать убийство председателя ССГ и уничтожить сионистскую организацию, а также в насаждении коррупции в своем банке. Карецкий совершил ошибку, отрицая все эти обвинения и настаивая на разборе его дела в раввинатском суде. В июне 1938 г. суд под председательством главного раввина нашел все выдвинутые
