В маленьком магазине на Красной Жора не увидел ничего примечательного: на стенах висели картины, на прилавке лежали краски, подрамники, палитры, кисти. Жора попросил дать ему тот же тюбик, что он видел в кабинете Кристмана, и тот же набор кистей. При этом он внимательно следил за продавцом. Но тот завернул покупку и, передавая ее Жоре, сказал обычную, очевидно десятки раз повторяемую фразу:

— Извольте, господин. До свиданья. Прошу не забывать нас.

Жора вышел на улицу и в нерешительности остановился. Куда идти?

Перед ним была витрина парфюмерного магазина «Камелия». Несколько минут он машинально разглядывал флаконы, раскрытые коробки, обитые внутри шелком, искусственные цветы. Мимо него сновали прохожие. Но он не видел ни людей, ни пестро украшенной витрины. Он с тоской и тревогой думал о том, что остался один в родном городе, занятом немцами. В этом городе много друзей, но он не знает пути к ним. Даже если случайно он и встретится с ними, кто поверит ему, агенту гестапо?..

Вдруг Жора услышал шепот:

— Вас просят зайти…

Он быстро обернулся. Рядом с ним стояла дворничиха — пожилая полная женщина в мужском стеганом ватнике. Она указала глазами на вход в парфюмерный магазин и отошла в сторону.

Это было так неожиданно, что Жора подумал: он ослышался. В нерешительности продолжал он стоять у витрины.

Через минуту дворничиха опять оказалась рядом.

— Жора, вас ждут. В магазине…

В первое мгновение Жора обрадовался: наконец-то! Но сейчас же мелькнула тревожная мысль:

«Не ловушка ли это?.. Нет, не может быть…»

И Жора решительно вошел в «Камелию».

В магазине у прилавка стояли покупатели — два немецких офицера, пожилая женщина и молодая девушка.

Жора остановился.

— Здравствуйте! Здравствуйте! — выйдя из-за прилавка, к нему быстро подошел небольшого роста брюнет, должно быть продавец магазина. — Господин директор давно вас поджидает. Пожалуйста! — И продавец, открыв дверцу в прилавке, ввел Жору в кабинет.

За небольшим письменным столом сидел Арсений Сильвестрович. Это было так неожиданно, что Жора остановился на пороге. Он не верил своим глазам.

— Входи, входи же, садись! — говорил, улыбаясь, обрадованный Арсений Сильвестрович. — А я уж посылать за тобой собрался. И вдруг вижу: на мою витрину любуешься!

Жора облегченно вздохнул, опускаясь на стул. От его недавней тоски и тревоги не осталось и следа.

Арсений Сильвестрович объяснил Жоре, что связь через дочь хозяйки прервалась: Луиза заболела, лежит в постели. К Булгакову же он не пришел, потому что знал об аресте доктора.

— Ну, выкладывай свои новости.

Жора рассказал о провале радиостанции, об аресте Лысенко, о художниках.

Арсений Сильвестрович долго молчал. Его лицо показалось Жоре старым и усталым.

— Да, пропал Свирид, — негромко сказал Арсений Сильвесторович, и в голосе его послышалось тяжелое страдание. — Пропал друг! А какой был опытный конспиратор! Трудно его вытащить из гестапо: Кристман небось так и вцепился в него. Но мы все же попробуем… С Шустенко пора кончать: наша вина, что мы вовремя этого не сделали, — цел бы остался Лысенко. Шустенко как в воду канул: и на комбинате не появляется, и дома не ночует. Ты должен узнать, где он. А теперь надо о нашей штаб-квартире подумать: ведь художники рядом — как бы нам самим не угодить к полковнику.

Арсений Сильвестрович еще раз подробно расспросил Жору о разговоре с Кристманом.

— Конец нашей «Камелии»! — проговорил он задумчиво. — Жаль расставаться с парфюмерией. Очень жаль: удобное было местечко. Хорошо, что хоть есть заранее подготовленные позиции. Но ничего не поделаешь — придется отступить… Впрочем, подожди… Кристман говорил, что налет на художников назначен на день заседания правления их артели? Обычно оно бывает по субботам. Сегодня вторник. Осталось три дня… Достаточно!.. Ну что ж, попытаемся использовать их как следует!..

Арсений Сильвестрович попросил Жору подсесть поближе и посвятил его в свой план…

Возвращаясь домой, Жора увидел: на воротах больницы висел труп доктора Булгакова. К его груди немцы прикрепили дощечку с надписью: «За помощь партизанам…»

Жора внутренне содрогнулся, но тут же взял себя в руки и подумал: «И за тебя мы отомстим, дорогой…»

Около полуночи Кристман прислал за Жорой машину.

— Что-нибудь надумали? — спросил полковник, когда Жора вошел к нему в кабинет.

— По вашему совету я нащупал, как мне кажется, верный путь… Но все выяснится дня через три-четыре. Просил бы пока не расспрашивать меня и дать мне полную свободу действий…

— Я не терплю секретов, — ответил полковник. — Это не в моих правилах: позволять моим агентам идти по неизвестным мне путям. Но на этот раз я готов сделать исключение… Желаю успеха!..

Руководством подполья во главе с Арсением Сильвестровичем было решено уничтожить полковника Кристмана.

За Кристманом подпольщики следили уже давно. Давно было выяснено, что он живет на площади у Красного собора, был установлен распорядок его дня: полковник приезжал домой около девяти часов вечера и к полуночи возвращался в гестапо.

Провести операцию поручили Котрову. Он взял себе в помощь одного из комсомольцев.

В назначенный день вечером Котров со своим помощником спрятался в старой, заброшенной щели, которая была вырыта в сквере у собора, против дома шефа гестаповцев. Ночь выдалась темная. Котров и комсомолец неподвижно лежали в щели. Они быстро промокли до нитки: стояла оттепель, крупными хлопьями падал влажный снег.

Примерно около половины девятого помощник Котрова прошептал:

— Приготовься! Идет машина.

Через минуту у подъезда дома Кристмана остановился автомобиль. Открылась дверца. В ней показался немецкий офицер.

У Котрова на мгновение мелькнула мысль: почему машина подъехала не с той стороны, с которой подъезжала обычно? Но раздумывать было некогда. Он швырнул гранату-«лимонку».

Раздался взрыв.

Ребята метнулись через проходные дворы к Карасунскому каналу. Они уже добежали до Пролетарской и хотели пересечь ее, но тут неожиданно наткнулись на группу эсэсовцев: рядом в доме бывшей железнодорожной больницы размещался штаб дивизии СС.

Котров и комсомолец бросились влево, по Пролетарской, и юркнули во двор пекарни. Но за пекарней шли строения мельницы, занятой командой СС, и немецкие солдаты, встревоженные шумом погони, выскочили и бросились наперерез.

Котров со своим помощником оказались в кольце. Оставался единственный выход — через проходной двор.

— За мной! — крикнул Котров и побежал в узкую щель между домами. Это спасло их: немцы, как видно, потеряли след и прекратили преследование…

Жоре было известно, что вечером назначено покушение на Кристмана, и, естественно, он с нетерпением ждал вечера.

Целый день он бродил по Сенному и Новому базарам, заглядывая в галантерейные ларьки в поисках… зубочисток. За ним неотступно следовал шпик. Жора видел его, но не обращал на него внимания. К концу дня Жора устал — давали знать о себе недавние раны. Вернувшись домой, лег отдохнуть. Около полуночи за ним пришла машина из гестапо.

Жору ввели в кабинет Кристмана. За столом, как ни в чем не бывало, сидел шеф гестаповцев.

— Садитесь, — предложил полковник. — Как идут дела?

— Мы условились, господин полковник, что вы не будете меня расспрашивать, — отвечал Жора. Он всеми силами старался не показать своего разочарования при виде живого и невредимого Кристмана и беспокойства за судьбу тех, кто охотился за ним.

— Когда же? — спросил Кристман.

— Думаю, дня через три…

— Значит, пока ничего? Я так и предполагал. Поэтому-то и решил помочь вам. Сегодня мы будем… беседовать с Лысенко. Вам необходимо присутствовать при разговоре: быть может, это даст вам какие-нибудь новые нити… Кстати, я был прав, когда полагал, что радиостанция и сам Лысенко имеют большое значение. Его арест не на шутку встревожил городских подпольщиков, и сегодня на меня совершено покушение.